– Наконец, решил присоединиться? – сказал он, увидев меня, не производя ни малейших агрессивных действий.
Я ничего не сказал и без предупреждения или остановки сразу ударил его ногой в живот, отчего он упал на бок. Со вторым ударом ногой по голове он откинулся назад, задев головой ближайшую стену, оставив следы крови на ней. Я сразу поднял пистолет и нацелил на него, и лишь слова «Нет, не убивай его, он нужен живым!» остановили меня от выстрела. Обернувшись, нетрудно было заметить в его движениях испуг, при виде, судя по всем, моей молчаливой, но до предела взвинченной натуры.
– Убьешь его – и, считай, все мы умрем. Лучше помоги мне, будет еще шанс.
Запись 65
Есть ли причины слушать того, кто не хочет дышать здешним воздухом, того, кому плевать на коллегу и товарища, того, кого я обязался убить при первой возможности, – причин слишком много, но только действительно ли они мои? Я убрал пистолет и помог ему встать.
«Сюда, здесь безопасно», – сказал он, указав на дверь впереди, которая относительно коридора, откуда я пришел, справа. Судя по раздавшимся стонам, Джеффри начинает приходить в себя, и, повернув голову, я увидел, как он тяжело пытается подняться с пола. Быстро дойдя до двери, мы вошли вовнутрь. Небольшая столовая с одним выходом впереди и справа. По левую сторону находятся буфет и кухонное оборудование, справа несколько столов и стулья. Он ввел команду блокировки и, прислонив к панели ключ-карту, запер деверь. Я сразу посадил его на ближайший стул. Кровь из ноги почти престала идти, импровизированный жгут из его ремня на удивление работает.
– Он не пробьет дверь, так что пока мы в безопасности.
Не слушая его слов, я отошел на шаг. Проверил пистолет и нацелил прямо в его голову, на вытянутой руке, отчего он сразу замолчал, и, уверен, выражение лица сменилось кардинально.
– Разница между мной и им лишь в том, что я не знаю, за что он ненавидит вас. – Я не слышу слов так, как слышал раньше, кажется, словно мои мысли транслируются ему в голову, – помни, мы с ним не такие уж и разные, и единственное, что помогает мне сдерживаться от того, чтобы не пристрелить тебя, – так это факт твоей пользы.
– Я понял тебя, понял.
– Скажи мне, раз представилась возможность, как вы скрывали это все от общественности? Сколько лет уже прошло, а никто…
– Лет? Да всего как полгода нет связи в жилых блоках, может чуть больше. Списали на сбой связи по началу, а потом…
– Полгода?
– Может чуть больше, я перестал считать время. Для тебя кажется мало, а для нас словно годы, потому что нет ни дня и ни часа, когда можно не делать то, что мы делаем.
– Ты не закончил, что вы сделали потом?
Сложно сдерживать себя в той ситуации, в которой я всегда рассчитывал на кровавую месть без слов и мотивов, особенно когда я помог этому человеку. И хоть через эту маску не видно его лица, я точно знаю, он боится и гадает, что же лучше – оказаться в его руках или моих.
– Даже не думай врать мне. Я прошел через весь жилой блок! – Он резко повернул голову на меня.
– Ты пришел из карантина? – удивленно и даже испуганно сразу спросил он, не слушая мои угрозы.
– Неожиданно, правда?
– Как ты выбрался из карантина? – забыв про страх, спросил он со всей возможной настойчивостью.
– Не твое дело…
– Нет, мое! Скажи мне, как ты пробрался сюда! – Его озабоченность этим вопросом проявила мой интерес больше, чем я думал.
– Выломал дверь у мостика. Почему тебе это так важно?
– Только не это! Надо скорее предупредить остальных! – Он начинал паниковать.
– Нет, ты не скажешь им про меня.
– Да ты вообще никому не нужен. Все были уверены, в карантине уже нет живых людей. Для чего создают карантин – для изоляции угрозы, в нашем случае, биологической. И если мы не изолируем эти секторы, то всему конец.
Я подошел вплотную к нему, крепко сжимая пистолет, ожидая лишь его агрессивной атаки. В его маске я вижу легкое отражение своего лица, своих глаз – и я солгу, если скажу, что не забыл о том, что передо мной стоит другой человек.
– Если мы не изолируем эти секторы, – спокойно, но настойчиво начал он, – и не предупредим о том, что карантин прорван, считай, ты зря остался в живых. Хочешь правды, хочешь, докажу, что все твои обвинения оказались ложными? Помоги мне. Иначе, если мы не остановим заражение, шансов на то, что я проживу еще пару дней, слишком мало, и можешь убить меня сейчас.
Он прав: умереть никогда не поздно, если нет причин жить. Но раз есть шанс изменить представление о тонах этого безумия, понять сам принцип проектировки кошмара вперемешку с кладбищем, навсегда отравивших мое сознание, то я пойду ему навстречу. Вопрос вот в чем: что я буду делать потом? Не в привычном хаосе и гневе, который окутает меня приятными тонами, если все пойдет не так, – нет. Есть ли шанс принять цивилизованный принцип жизни и стать человеком, который прилетел сюда? Возможно, где-то глубоко я мечтаю об этом, осталось найти причину.
Запись 66
Я пустил его вперед не только из-за знания этих коридоров, но и из-за отсутствия желания стоять к нему спиной. Оружие ему я не отдал, и пусть он будет вести нас по маршруту, остальные возможные конфликты я возьму на себя. Из-за ранения в ногу он постоянно опирается на стену, но держится лучше, чем я ожидал. Я бы хотел надеяться, что Джеффри – единственный, от кого следует ждать угрозы, но даже близко нет ощущения уверенности и доверия к чему-либо и кому-либо. Совсем недавно я думал, что здесь никого нет, – а теперь уже помогаю одному из виновных. Вокруг все так чисто и тихо, без намека на кошмар и все составляющие того места, из которого я вылез. Приходится каждую секунду напоминать себе о причинах, запрещающих мне замучить его до смерти.
Кажется, я уже смирился с той яростью, рвущейся наружу, ставшей источником моих сил, позволить которым окончательно выплеснуться наружу – это означает повторить судьбу Нолана. Но за всем этим скрывается шепот. Он не просто говорит, а именно что умоляет стать палачом на службе справедливого отмщения, которое рождено на боли и смерти тех несчастных, чью память я оскверняю, сдерживая себя каждую секунду. Я чувствую свое сердце, как никогда, а кулаки, сжатые до предела, вот-вот сломают рукоять пистолета. Что же не дает мне пустить кровь – никаких запретов давно нет на Векторе, да и не было никогда. Судить меня некому. И разве есть хищник страшней и опасней меня, кто-то или что-то составляющий конкуренцию за звание короля этих джунглей? Все это статичное спокойствие вокруг, отсутствие зверья так и провоцирует превратить все в сафари, так сказать, отплатить создателям созданием. Что они могут противопоставить: никто из них не умеет драться, и вряд ли есть те, кто прошел хотя бы через половину того, что я. Информация, лекарство, спасение с Вектора – что они могут предложить взамен на милосердие того, кто почти стал королем?
