Запись 70
Попробуй, пойми, где добро и зло, когда каждая стихия рождает свой мир, разделяя видение мира на два фронта. Заставляя бегать по кругу, рыская среди бесконечности мыслей ради прекращения цикличности. Могу ли я трезво судить его, учитывая собственный факт отклонения от норм? Догадка, которая никогда не откроет истину, или понимание того, что в перспективе может помочь. Хотел бы я искренне надеяться, что он попал в лучший мир, нежели тот, который заставил его пустить пулю в висок. Его мертвое тело лежит почти вплотную к телу так называемого Бена. В существование одного я не верил, а другой так похож на меня, что впору считать его выдумкой. Неужели я всерьез сомневался, что человек разумный не способен быть здесь, и поставил на него клеймо иллюзии, тогда как в реальности существования психопата я не сомневался ни секунды? Можно ли этот дефект считать доказательством теории Джеффри, что единственная причина существования подобных мне и ему – это доказывать обычным людям, кто они на самом деле?
Провода все так же крепко прижимают мои руки к металлическим подлокотникам стула, а щиколотки к ножкам. Сейчас вся моя скованность начинает раздражать особенно, ведь больше нет отвлекающего фактора. Эти вырванные откуда-то провода, словно кандалы, обездвиживают меня уже долго, и это злит. Мне никак не перегрызть их, и злость заставляет меня дергаться во все стороны резкими выпадами в надежде выпутаться или ослабить их. Долгие бессмысленные попытки приводят к животным выкрикиваниям, подпитываемым вырывающейся злостью, – это ужасно. И, сильно раскачавшись, я падаю на пол вместе со стулом, полностью ощущая удар на лице и плече. Первая мысль: надо немного отдохнуть, но не проходит и полминуты, как злость из-за этой скованной неподвижности вырывается в жутких порывах, напоминающих припадочные конвульсии. Не передать этот ужас и муку, которую можно вызвать простейшими действиями. Меня всего трясет, все тело в поту и горит, даже начинает кружиться голова. Смотря в мертвые глаза Джеффри, чье тело лежит в полуметре от меня, я полностью ощущаю свою ничтожность. И знаю: ему нравится это, нравится смотреть на скованную жертву, которая пытается высвободиться, но не может. Неадекватный отброс получил, что хотел, оставил меня здесь и даже из могилы смеется надо мной.
– Пошел ты! – кричу я на мертвое тело, ощущая каждый сантиметр собственного тела, которое горит и кричит от невыносимости этого положения.
Интересно, сколько прошло времени, сколько я уже кричу о помощи и дергаю конечностями, как курица без головы. Кажется, у меня затекла правая часть тела, на которой я лежу, отчего пытаюсь как-то оттолкнуться, сдвинуться с места. Получается, но не настолько, чтобы считать это прогрессом. Все тело ноет и болит, а скованность знаменует окончание борьбы за жизнь, и кажется, что страшней расплаты для меня не придумать. Как это символично: я умру вместе с двумя гранями социального общества Вектора. И даже Наоми не придет попрощаться – можно ли было придумать более справедливую смерть?
Да, это забавно: я, как всегда, не обратил взор на то, что у меня перед носом. Этот банальный стул сделан из металла, и те подлокотники, что стали частью меня, имеют острые края. Дергая левой рукой вперед и назад, притягиваю ближе к себе, чтобы провода упирались в край. Трение, которое закрывает руку почти под локоть, о металл хоть и требует много сил, но, кажется, помогает. Насквозь пропитанный потом и уставший, я медленно, но довольно удачно уменьшаю количество проводов, ощущая, как с каждым движением стирается кожа на руке, что с нынешней скоростью очень быстро усиливает боль. Ее я могу стерпеть, могу преобразовать в ненависть – а вот находиться в неизвестности, когда никто не дает конкретного ответа, а лишь способен еще больше запутать, раздражает все больше, и единственный способ исправить это – перестать думать, что здесь есть хорошие люди. Кровь начинает медленно стекать по руке, после того как бинты прорваны, и, сопровождая движения разгневанным криком, я придаю себе сил, чтобы продолжать и не позволить себе умереть здесь, привязанным к стулу в луже крови.
Получилось. Дернув руку, я порвал оставшиеся самые тонкие провода, обнажив порезы на руке и стертую кожу вокруг. Проверил руку – ужас: несколько длинных и коротких порезов и вокруг почти стертый до мяса слой кожи, от кисти почти до локтя. Могло быть и хуже, еще как могло. Освободив вторую, я чувствую, как вот-вот сорвусь, стремление высвободиться быстрей начинает приводить в панику, и, честно, я в такой момент рад, что рядом никого нет. В ярости сорвав провода с ног, я быстро встал и со всей силой нанес множество ударов по трупу Джеффри. Как же приятно быть подвижным, и сейчас я пытаюсь отдышаться, попутно размяв все мышцы, которые, имея шанс говорить, кричали бы от боли, пробуждая после скованности. Все тело болит, мышцы стонут, а кровь все стекает медленно из порезов на руке. Толстовка Джеффри не подходит для перевязки – расстегнув ее, оторвал кусок от футболки. И на всем теле этого маньяка были разные слова, имена и цифры, написанные маркером без какой-либо последовательности. Хотя два имени стоят рядом – Кристина и Рита, что наверняка означает либо родных, либо любимых. Даже не знаю, есть ли смысл задумываться над этим: вполне возможно, это имеет значение лишь для него. Перевязал кое-как руку большим куском оторванной ткани – получился словно гипс, обхватывающий и само запястье. Куртку поверх уже не надеть, так что бросил ее тут. В идеале стоило бы такую рану зашить, но это слишком большая роскошь для меня.
Тело Джеффри воспринимается как должное, но вот тело Бена здесь из-за меня, и это приемлемая жертва. Обыскав его карманы, я нашел КПК, который, по-видимому, даст доступ в места, спрятанные от ненужных людей. Я не мог не проверить его записи – и первой включил последнюю из них: «Еще один день на станции Вектор. Как же я устал от всех этих поисков людей, поисков образцов, попыток создать открытие из руин! Я понимаю, что лишь от нас, возможно, зависит судьба всего мира, всех людей. И нельзя не выполнить наш долг, особенно учитывая принесенную жертву, чья кровь всегда будет на моих руках и руках каждого. Куда пропал весь энтузиазм, куда исчезли амбиции и стремление попасть в историю – туда же, куда и все жертвы, принесенные во имя жизни. Да, мне нечего терять: нет ни жены, ни детей, и это ли не делает меня подходящим для этой работы. Да, наверное, так и есть. Но вот что меня интересует: кому я все это пишу, зачем создавать мемуары, если их никто никогда не прочтет? Все равно все это будет уничтожено».
Запись 71
Его слова, а точнее, текст, в котором он говорит о поиске людей и образцов, – это заставляет остановиться на минуту. Образцы, я уверен, – это монстры, ими же порожденные, но зачем? Не меньший вопрос: почему он делает это здесь, а не в жилом блоке, где их больше всего? Такое ощущение, что тут уже забыли про жилые уровни, про созданный карантин, пытаясь выжить здесь, движимые некой очень важной мотивацией. На его КПК, кроме прав доступа, есть лишь пара заметок – так мало для того, кто здесь уже давно. Но есть еще пометка безопасности, в которой говорится, что в определенном секторе сработали датчики движения. Это сразу объясняет появление этих двоих без серьезного оружия, и при таком раскладе наверняка их будут искать. Хотя, интересно, есть ли кому искать…
