– Поэтому я и не верил, ведь знал, как он мыслит. Он любил нас – это да, а вот что гордился, сомневаюсь. Я поэтому и пошел своим путем, что боялся стать таким же, как он, – мне хотелось другой жизни.
– Рад выбору? – спросил я, впервые улыбнувшись за долгое время.
– Да уж, он бы мне по шапке надавал за то, как мы облажались, – засмеялся брат, добавив нечто обыденное сюда.
– Мне не хватает его. Самого факта, что он жив и с ним можно увидеться ил просто поговорить, пусть даже услышав критику или наставление.
– Мне тоже. Но мы есть друг у друга – это надо помнить, и это то, чему отец тоже нас учил.
Несколько помещений уже позади, как и два поворота коридора. У него имеется план помещения в КПК, но не привлекать внимание врагов очень сложно, особенно когда их много и они везде. Правда, в этот раз у нас имеется неплохой арсенал, и с момента нашего последнего разговора на пути попались две твари, которые быстро познакомились с огнестрельным оружием. И, конечно, отчасти спасает моя репутация.
– Откуда у тебя все схемы помещений?
– Я просто забрал КПК у одного трупа, пока искал тебя.
– Сколько нам еще идти до узла связи?
– Немного. Надеюсь, ты этот не хочешь уничтожить, как предыдущий?
– Не уверен. Я не против того, чтобы искать людей, но вот вызвать помощь – тут есть сомнения.
– Какие же?
Мы остановились у большого перекрестка, посреди которого цилиндрический экран, занимающий пространство от потолка до пола, в два метра диаметром, и он работает лишь частично – там, где нет трещин. Здесь также пять выходов, и все вокруг находится не в лучшем состоянии.
– Откуда нам знать, что те, кто прилетят сюда, не убьют нас и всех людей, ради сохранения секретов этого места? Посмотри, что творится вокруг, вспомни все, что ты знаешь, – неужели ты думаешь, такое могли инсценировать в маленьком кругу людей? Нет, все это намного больше, чем мы можем понять и представить.
– И что ты предлагаешь – бросить все? – Нолан терпеливо наблюдал за мной.
– Нет. Найдем людей и вывезем их отсюда.
Ничего не сказав, он быстро пошел через весь зал, огибая цилиндрический экран, и довольно уверенно вошел в нужный проход. Следуя за ним, я прикрывал фронты, ожидая нападения хищников. Небольшой коридор кончился узлом связи, немного меньшим, чем тот, что я расстрелял. Мы закрыли дверь и стали рассылать сообщения об оказании помощи и сборе людей во все КПК, что были в базе данных, в ожидании, когда появится отклик хоть от кого-то.
– Тебе известно, отчего все сходят с ума? – спросил я брата, хотя и не знаю зачем. Ведь его слова – это одна из сторон монеты, и неизвестно, правильная или нет. Но мне нравится с ним разговаривать: это напоминает старую добрую жизнь, когда мы еще ладили вместе.
– Нет. Нам никто ничего не говорил, и вряд ли были обязаны.
– Я знаю, возможно. Суть дела в том, что при исследовании астероида, взятого неизвестно откуда, была найдена жизнь, неразумная. Биологический объект типа цветка. И при разморозке, когда он, так сказать, пришел в себя, ему не особо понравилась наша атмосфера, и грубыми стараниями он стал создавать свою, в которой по итогу стала зарождаться жизнь, а те люди и животные, что попадали в нее, перестали такими быть. Самая гуща событий там внизу, рядом с этим цветком, на уровне, который заблокирован чуть ли не с самого начала. А здесь, вокруг нас и в жилых секторах, лишь малая часть этой дряни, выпущенная для проверки того, как она работает на массах, чтобы быть готовыми к тому, когда это попадет в жилые колонии или на планеты. Видимо, все либо очень боятся, либо есть уже реальная угроза. Но почему-то я готов в это поверить.
– Не совсем те слова, которые я ожидал услышать.
– Других нет.
В этой тишине, которая сама по себе странное явление, – ведь с момента открытия ящика Пандоры прошло не так много времени, – нас окутывали лишь слова. Но все разрушилось, когда грохотом прозвенел отклик вызова: ответ на сообщение. Ту весточку мира и помощи, которую мы отправили на все активные КПК. То, на что я ни разу не надеялся, оказалось правдой. Мы слегка вздрогнули, когда это произошло, вытянув нас из копания правды и мотивов так, словно для нас это чуждо.
«Нас четверо. Мы заперлись в архивном помещении, в коридоре 2.19.87. Не можем шуметь, вокруг много существ, слишком велика вероятность раскрыть свое местоположение. Если вы можете помочь, то, пожалуйста, спешите».
– Сейчас посмотрю, где это, – сразу сказал брат и принялся искать.
Я же лишь наслаждаюсь общей работой, подыгрывая тому, кому хочу верить, а не из-за нужды обстоятельств.
– Нашел, это близко, ближайший лифт уже за тремя перекрестками. Забираем их, и если все хорошо, то улетаем с Вектора на ближайшем корабле.
– Нам нужно независимое средство перемещения, и подойдет лишь мой корабль, его ведь нет в базе Вектора.
– До него еще надо добраться.
– Это не самое сложное, меня больше волнует, в каком состоянии те, за кем мы сейчас пойдем.
– Ты прав. Но мы не можем забыть про них просто так. На неблагоприятный случай у нас есть чем защитится. Главное, чтобы ты держал себя в руках.
– В этом и проблема. Я не пойму, когда это произойдет, а вот ты поймешь, и когда это случится – а это случится рано или поздно, – ты должен будешь убить меня. Без колебаний и жалости. Уже давно я перестал быть жертвой – я стал убийцей, и именно я выпустил этот кошмар, ослепленный желанием мстить. Особенно когда услышал запись допроса уставшего и измученного человека, которым на мое удивление оказался мой старший брат.
– Я так и знал, что ты рано или поздно скажешь это.
Он повернулся ко мне спиной, уставившись в мониторы и опираясь руками на панель, словно пытается принять новые факты. А я достаю пистолет и направляю его прямо в его затылок, оставляя расстояние для пули меньше полуметра. Ведь чем больше я произношу слов, тем меньше я верю в его нереальность и впускаю в жизнь своего брата, который умер уже давно, если верить памяти. Если Тобин – иллюзия, то как верить, что Нолан – нет? Как вообще верить, что я делаю что-то, а не сижу в маленькой комнате, сочиняя историю на ходу? Нажав на курок, я разомкну цепь бытия. Или же удостоверюсь в собственной невозможности обрабатывать информацию по мере поступления, отчего единственным решением будет отправить вторую пулю в собственный висок и устроить братское захоронение. Очередная жертва символичности, заменяющей принцип жизни: убив брата, мне, скорей всего, придется убить и себя, а оставив ему жизнь, я все больше иду на уступки хроническому желанию продолжать искать причины жить. Все это время, что мы стоим так, я думаю не о том, что он хочет сказать мне или какую причину для моего спасения он придумывает. Интересно вот что: если он – плод моего воображения, то он знает, чем я занят в эту секунду. А значит, придумает защитный механизм на будущее.
