Меня тяжело дышать, всего трясет, я еле могу ходить, боль в каждой мышце, от каждого шва. Как же я слаб, как жалок, чувствую себя собранным по кусочкам. Сейчас идеальный шанс доказать любому существу, что он хищник и может сам добывать себе трапезу, естественный путь жизни, где сильный ест слабого. Это даже благородно, ведь я чувствую себя старым зверем, который лишь ждет того, кто сменит его. Но судьба, если таковая и есть, жестока, и именно сейчас я одинок. Прошло, возможно, несколько часов, а может, и больше – ощущение времени отсутствует напрочь, и на мгновение мне показалось, словно я не чувствую ничего вообще, а весь мир замер. Глядя в отражение, не узнавая себя, я просто стал плакать, не понимая, из-за чего конкретно. Схватившись за голову руками и согнувшись в форме зародыша, упал на пол. Я долго стонал и плакал.
– То, что я всегда уважал в тебе: несмотря на условия, ситуацию или проблему, ты выживаешь. Не брезгуешь, не скромничаешь, а просто живешь, используя данные условия. Даже не будь ты безумным, простое понимание необходимости вынужденных мер спасет тебя и позволит существовать и дальше, наслаждаясь тем, что есть.
Я смотрю в отражение, видя измазанное слезами и грязью лицо.
– Почему? – еле произношу я с дрожью в голосе.
– Тебе нужно это слышать – и, главное, от меня. Сейчас ты на грани, и считай это символизмом, но цель – она для каждого своя, и именно зная выбранный путь, можно определить характер человека. На моем месте ты сказал бы то же самое, и главное, что мои слова – правда, и мы оба знаем это и твою цель.
– Где?
– Ты перестал бороться с тем, что для тебя естественно, так как больше ничего не остается, – и это правильный выбор, в котором нет ничего плохого. И, похоже, наконец ты созрел для того, чего ты хотел на самом деле, того единственного и самого важного, что спасет тебя, и больше тебе почти ничто и никто не мешает.
Запись 107
Я проснулся. Следуя за осознанием того, что ничего не изменилось, тело стало включаться в работу. Медленно активируя мышцы от конечностей ко всему телу, давая отмашку, что я еще часть животной фауны. Я поднимаюсь, но чувствую не боль, а тяжесть тела, из-за чего падаю на пол, стоит лишь встать на ноги. Вот теперь я чувствую боль… Поднимаясь с самого дна, опираясь руками на кровать, я все же встал, и первое, что заметил, – это одиночество и куда большую трезвость ума, чем выведенный инстинктами стандартный уровень. Не спеша я сразу иду к зеркалу с импровизированной аптечкой, вслушиваясь в тишину и всматриваясь в пустоту вокруг.
Вот я смотрюсь в зеркало, осматриваю каждую рану – те, что уже старые, и те, что только заживают. Многие из них я не помню, но что меня удивляет – это отсутствие заражения крови, видимо, Тобин меня неплохо накачал, пока я был у них. Я снова одеваюсь и иду есть – снова жук, снова вмешательство и обреченное возвращение к жизни, снова мучительная смерть и, как итог, естественное избавление. Кажется, уже можно идти вперед, к своей цели. Но что-то останавливает меня, словно невидимая стена, не дает открыть двери и шагнуть в неизвестность. Надо отдохнуть, надо набраться сил и подготовиться, ведь раньше я шел напрямик, почти без плана. Это немного странно: я слишком трезво мыслю, слишком отчетливо понимаю окружение, и, возможно, проблема именно в окружении. Впервые я задерживаюсь так долго на одном месте, впервые у меня есть некая импровизация дома.
Не спеша я продвигаюсь по своему убежищу, исследую и сортирую полезное от бесполезного хлама. На кухне в ящиках много острых предметов, я разложил их на столе. Все, что можно использовать в медицинских и спасительных целях, я разложил в своей спальне, чтобы иметь возможность как спрятаться, так и вылечиться в одном месте. Туда вошло все то, чем можно зашить раны, от степлера до строительных стяжек, и средства дезинфекции. Каждый сантиметр потолка, стен и, главное, дверей я проверил на прочность, имея в руках метровую металлическую трубу – бывшую ручку холодильной камеры. Структурно все отлично, и сейчас я в большей безопасности и максимальной имитации цивилизованного признака жизни, чем когда-либо. Но почему мне кажется, словно за мной кто-то наблюдает. Будто я – чья-то марионетка в лаборатории, где каждый шаг и якобы обдуманное самостоятельное действие имеют за собой лишь цель поставить запись в блокноте от имени того, чьи знания и мотивы происходящего неподвластны моей примитивности.
Эта мысль все так же продолжает вибрировать где-то в восприятии окружения, не давая забыть ее. Но она не мешает и не избавляет меня от слабости, от боли восстановления моей плоти. Меня так и тянет обратно в уютное и безопасное по замыслу лежбище, где я и оказываюсь довольно скоро. Сидя на кровати и взирая на голую металлическую стену, я ненароком нащупываю в кармане толстовки монетку. На ней с одной сторона написано «Вектор», с другой – «Юбилейная монета». Встав, на уровне глаз у левого края я делаю монетой на стене коротенькую вертикальную линию.
День 2
Зубы воткнулись мне в предплечье так сильно, что их обладатель смог без усилий скинуть меня с кровати и вытащить за пределы моего якобы надежного убежища. Боль невыносимая, я удивлен, как мне еще руку не оторвали. Я не вижу этого монстра, лишь чувствую его зловонный запах и слышу громкое и властное рычание. Меня швыряет в разные стороны, словно я под властью аллигатора, и я чувствую боль по всему телу из-за этого: возможно, сломаны несколько костей и точно разошлись швы. Пытаюсь ударить его левой рукой, правую руку почти не чувствую. Я кричу изо всех сил, захлебываясь собственной кровью. Это не битва, не драка – всего лишь вынужденная казнь. Неожиданно он отпускает меня, и я без движения лежу и жду, хватая последние крохотные глотки воздуха.
Раньше я был бы рад этому. Раньше это было бы лучшее ощущение победы в этом месте. Как и подобает разумному человеку, спасение – это нечто святое и нетронутое, нечто такое, что повышает ценность собственной жизни и придает легкий аромат свежести всему вокруг. Но это уже не тот случай. Я открыл глаза, сел на колени, проверил отсутствие укусов – и стал кричать. Так кричать, что, кажется, только крик вокруг и есть. Я ненавижу это, ненавижу просыпаться от кошмара, навеянного безумием и жаждой воплотить это в реальность. Ненавижу чувствовать все это снова и снова, я так устал! Чувствую себя стариком, которому вновь и вновь везет выиграть в лотерею, когда он даже не хочет играть. И этот приз – как проклятие, как издевка. Жизнь – это долг, который я никак не могу выплатить, из раза в раз играя в страшную игру, будто для развлечения, где не менее худший момент заключается в том, что именно часть меня, оставленная без контроля и живущая своей жизнью, наслаждается этим.
Место, предназначенное для убежища, где можно зализать раны и не спеша обдумать дальнейшие действия, лишь на словах является таковым. На самом деле я лишь гадаю, что же сломается быстрей – тело или разум. Сможет ли физическая плоть выдержать наплывы раздраженного и обозленного ума, что вместо быстрой казни предпочитает следовать мучениям. Тут нет ответа, потому что нет выхода. У меня нет сил даже долго стоять на ногах, а раны еще свежи, так что доблестная смерть пока откладывается – и остается терпеть кошмар за кошмаром, удивляясь, как долго я смогу это делать. Кушаю, потом проверяю мое убежище – не образовалось ли лишних дыр и проходов. Проверяю заживление ран. Возвращаюсь в комнату, ставлю отметку.
