— Но ведь я не бог, — сдержанно заметил Корум.
— Ты хоть и скромный, да бог, — ответил Файахэд. — Ну а если и не бог, то божество уж точно! — Он затряс своей рыжей бородой. — Так считаю я — человек, который виделся с тобой. Теперь представь, что могут думать о тебе другие короли. Да, они слышали о тебе и о твоих подвигах; но эти рассказы полны небылиц. Я и сам считал, что в тебе никак не меньше двенадцати футов роста! Король Файахэд улыбнулся, — он был гораздо выше Корума. — Нет, единственное, что может сплотить наши народы, это освобождение Эмергина и исцеление его души.
— Что же с ним случилось? — спросил Корум. Он ничего не знал о судьбе Верховного Правителя, поскольку люди Туха-на-Кремм Кройх избегали подобных разговоров.
— Он заколдован, — мрачно ответил король Файахэд
— Заколдован? И что же это за колдовство?
— Мы и сами этого не знаем, — ответил король Маннах и с явной неохотой добавил: — Говорят, Эмергин стал считать себя животным. Одни говорят — козлом, другие — овцой, третьи — свиньей.
— Ты видишь, сколь умны те, кто служит Фой Мьёр? — сказала Медбх. — Они сохранили Великому Друиду жизнь, но лишили его человеческого сознания.
— И тогда скорбью наполнились сердца его людей, — вмешался король Файахэд. — Наши короли, Маннах, во многом не хотят сражаться именно по этой причине. О каких сражениях можно говорить, если главнокомандующий, стоя на четвереньках, покусывает травку?
— Замолчи! — король Маннах в ужасе воздел руки. Лицо его исказилось скорбной гримасой. Верховный Правитель был символом нашей чести…
— Не путайте символ с реальностью, — перебил короля Корум. — Мабдены хранят свою честь.
— Да, — сказала Медбх. — Это так.
— И тем не менее, — сказал Файахэд. — Наши народы смогут объединиться лишь под началом Эмергина. Эмергина расколдованного. О, сколь мудр был Эмергин! Как он велик был!
Слезы навернулись на его голубые глаза. Файахэд отвернулся к стене.
— Эмергина надо освободить! — Голос Корума наполнился решимостью. — Быть может, я смогу отыскать вашего владыку.
Не порывом чувств диктовались слова Корума, — он думал об этом с самого начала разговора.
— Если бы я мог как-то преобразиться, то, наверное, смог бы добраться и до Кэр-Ллюда.
Файахэд повернулся к Коруму, Глаза короля были сухими.
— Преобразиться я тебе помогу — об этом ты можешь не беспокоиться.
Корум рассмеялся. Похоже, сейчас он принял то же самое решение, что и король Файахэд, хотя последний и пришел к нему намного раньше.
— Ты — Сидхи… — заговорил король Туха-на-Мананнан.
— Я действительно близок к сидхи, — перебил его Корум, — это мне посчастливилось узнать во время моего последнего похода. Мы похожи внешне и, вероятно, обладаем схожими способностями. Хотя я и не понимаю, почему вы решили, что у меня есть какие-то необычные способности.
— Потому, что все мы верим в них, — бесхитростно сказала Медбх, склонившись к Принцу и коснувшись его руки. Прикосновение это походило на поцелуй. Корум нежно улыбнулся ей.
— Ну да ладно. Все в это верят. Король Файахэд, если тебе так удобнее, ты можешь называть меня Сидхи.
— Тогда выслушай меня, Сидхи. На земли Дальнего Запада, где живет мой народ Туха-на-Мананнан, год назад прибыл необычный гость. Его звали Онраг.
— Онраг из Кэр-Ллюда! — воскликнул король Маннах. — Человек, в чьем попечении были…
— Сокровища Кэр-Ллюда, дары Сидхи, — ты конечно же прав, король. Пытаясь скрыться от Фой Мьёр и их слуг на своей колеснице, Онраг растерял все дары. Псы Кереноса следовали за ним по пятам, и потому он не мог вернуться назад. Он потерял все — все, кроме одного. Это Сокровище он принес в страну Дальнего Запада, в страну дождей и светлых туманов. Однако сам в скором времени скончался от многочисленных ран. Псы отгрызли ему руку. Нож гулега отсек ему ухо. Его живот был изрезан. Умирая, Онраг перепоручил мне единственное, сохраненное им Сокровище, так и не спасшее его самого. Он не мог воспользоваться им. Только сидхи это под силу, хотя причина этого мне непонятна, — ведь сидхи дарили эти вещи нам, людям. Онраг умер с мыслью о том, что так и не исполнил свой долг. Он поведал нам и о том, что приключилось с Эмергином, нашим Верховным Правителем. В то время Эмергин жил в высокой башне, что стоит в самом центре Кэр-Ллюда, на берегу реки. Эта башня всегда была домом Верховного Правителя. Уже и тогда Эмергин был не в себе, колдовские чары заставили его поверить в то, что он — животное. Его охраняло множество слуг Фой Мьёр: некоторые из них были выходцами из их мира, некоторые — подобно полумертвым гулегам — были существами, взращенными из убитых или плененных мабденов. Если верить Онрагу, охранники не смыкали глаз ни днем, ни ночью. Говорят, некоторые из тамошних стражей и вовсе не похожи на людей. Но, как бы то ни было, точно известно только одно — Эмергин и поныне находится в этой башне.
— Боюсь, одной маской здесь не отделаешься, — пошутил Корум; он нисколько не сомневался в неуспехе возложенной на него миссии, однако, из уважения к народу мабденов, не мог отказаться от ее исполнения.
— Надеюсь, тебе понравится то, что предложу тебе я, — сказал король Файахэд, поднимая свое грузное тело со скамьи. — Скажи-ка, брат, принесли сюда мой сундук?
Король Маннах встал и пригладил свои седые волосы.
«А ведь совсем недавно он был рыжеволосым», — подумал Корум. Впрочем, было это еще до атаки Фой Мьёр. Борода короля Маннаха тоже поседела. Однако король не утратил былой стати, он был едва ли не таким же высоким, как широкоплечий Файахэд; на шее его красовался золотой ворот, символ королевской власти. Король Маннах указал на угол за скамьями.
— Там, — сказал он. — Там стоит твой сундук. Файахэд поднял тяжелый сундук за золоченые ручки и, крякнув, поставил его на стол. Из сумки, висевшей у него на поясе, он извлек связку ключей и открыл пять крепких запоров сундука. Потом сделал паузу и, внимательно посмотрев на Корума, произнес нечто загадочное:
— Корум, теперь ты не предатель.
— И не только теперь. До сих пор я никого не предавал.
— Я доверяю раскаявшемуся предателю больше, чем самому себе, — сказал Файахэд, довольно ухмыльнулся и раскрыл сундук.
Сундук стоял так, что Корум не видел его содержимого.
Файахэд осторожно вынул из сундука какой-то сверток.
— Вот, — сказал король. — Последнее из Сокровищ Кэр-Ллюда.
Корум решил было, что король Туха-на-Мананнаи шутит, ибо в руках он держал настолько истрепанный плащ, что его постеснялся бы одеть и последний крестьянин. Он выцвел настолько, что невозможно было понять, каким был его первоначальный цвет.
Бережно, едва ли не нежно, явно благоговея перед древней реликвией, король Файахэд протянул плащ Коруму.
— Вот что поможет тебе.
