Основное освещение частично было как раз в палатах, а вот в проходе между ними и хирургическим кабинетом почему-то стояла стена темноты. Но это скорее радовало, нежели вызывало опасения, ведь создавалось хоть какое-то разнообразие окружения, подчеркивая одни элементы, пряча другие. Центральная дверь хирургического кабинета была отмечена рукой Портера прямо на панели слева. Подойдя, Света взглянула через небольшое окошко на двери, откуда бил яркий свет, и увидела ожидаемую картину. Портер в разваленном состоянии сидит на стуле, перед ним на столике инструменты, которыми он самолично обработал культю, избавив ее от лишних кусков кожи и мяса, лежавших сейчас перед ним в контейнере, размазав при этом вокруг кровь, и наконец замазал руку специальным гелем. Войдя вовнутрь, Света увидела во всей красе, как один человек решил спасти себя во что бы то ни стало, как тяга к жизни способна дать сил терпеть невыносимую боль, наплевав на обезболивающее, которое помогло бы ему быть в трезвости, а не отключиться из-за пробития болевого порога. Невероятно грязный, измотанный и бледный, он все еще жив.
ГЛАВА 38
Света осмотрела его с ног до головы: и до этих событий бледное лицо стало ближе к трупному, одежда вся в крови, дышит тихо и с трудом, культя замазана специальным гелем голубоватого цвета, который, чуть затвердев, помогал остановить кровотечение и действовал как обезболивающее. Со стороны могло бы показаться, что перед ней сейчас последние минуты жизни человека. В его правом ухе аккуратно вставлен маленький наушник, небольшое устройство для переговоров с кем-то – только вот говорить ему было не с кем, но этот вопрос она пока решила оставить. Вполне возможно, он просто оставил предсмертное сообщение, как и она совсем недавно. Проверять это ей почему-то совсем не хочется, возможно, из-за того, насколько это личное и как легко в ней вновь могут возродиться те самые чувства.
Культя лежала на столике слева, где он провел операцию по спасению своей жизни, там же рядом лежали инструменты, и все это было окроплено его кровью, что ясно давало понять, с каким трудом ему все это далось. Вместо того чтобы разбудить его, Света взяла второй стул, стоявший неподалеку, и села напротив Портера. Позади него стояла капельница, а на левой, оголенной по локоть руке уже было место, куда он собирался воткнуть иглу с физраствором и стимуляторами. Света аккуратно, насколько смогла, чуть трясущимися руками сделала укол и, запустив процесс, уже через пару минут увидела изменения в нем, пусть и почти незаметные, но достаточные для того, чтобы он проснулся. Медленно открыв глаза и увидев ее, он не показал ни страха, ни гнева – лишь примирение, насколько она могла разглядеть в человеке, состояние которого граничит со смертью.
– Не бойся, я тебя не трону, хотя и очень хочется.
– Прости меня… – он говорил с трудом, явно обессиленный, да и моральный упадок в нем ощущался не хуже физической слабости. – Я не хотел убивать, лишь задержать.
– Сама не верю, что скажу это, но я понимаю. Хотя так и хочется тебе по роже дать, но в твоем состоянии, боюсь, убью тебя на хрен, а тащить твой труп как-то нет особого желания. Думай что хочешь, но вообще-то я хочу помочь, как и раньше. Ты должен выжить.
– Откуда мне знать, что ты не лжешь мне?
– Ты еще сам не устал от этого, постоянно…
– Не смей осуждать меня! – с трудом повысил он тон, чуть ли не упав со стула, казалось, будто бы Портер вылез из могилы. – Я, если ты не заметила, руку себе к херам отрубил, потому что лучше останусь и дальше жить тут, один да с монстрами на пару, нежели совершу ошибку и потеряю даже надежду на спасение! Без этого… без этого я бы давно уже руки наложил на себя, потому что незачем больше жить – лишь существовать, как один из этих монстров, не более того. Что это за жизнь?
– Та, которая у нас есть.
– Я другой и не знаю… Я не помню, каково это – быть обычным человеком в обычном мире. Тебе такое не понять. Ты просишь меня спасти людей, но меня с этими людьми уже ничто не объединяет. Ты просишь меня спасать мир – но я уже и не знаю этого мира. – Портер одновременно и злился, насколько хватало сил, и чуть ли не плакал, сокрушаясь от того, как все сложилось. – Было ошибкой рассказывать тебе про иммунитет. Это было ошибкой, стоящей мне жизни… Что забавно, ведь именно его наличие давало мне жизнь. Надо было надеть орбитальный костюм и…
– Я бы все равно проверила твою кровь, – прервала она его, увидев в ответ тот взгляд, который кричит о принятии собственной безвыходности. – На самом деле ты все правильно делал, не кори себя, не надо. У тебя был козырь, ты им воспользовался. Пошел ва-банк, тут нечего стыдиться, уж точно не в твоем положении.
– Был… выход у меня был. Я мог проигнорировать тебя, мог пройти мимо, продолжив… продолжив жить здесь и дальше. Разве мечта – это не смысл жизни, даже если несбыточная, то сама она дарит чувства, дает силы, придает значение самой жизни. Мечтая и надеясь вернуться в реальный мир, к реальным людям, к обычной жизни, прямо как у самых обычных людей, – разве я не заслужил этого? Разве недостаточно я настрадался здесь? Любой на моем месте сделал бы все, чтобы выбраться отсюда и начать все сначала. Ты сама мечтаешь отсюда свалить уже давно, так чем же я хуже тебя?
– У тебя есть цель, есть ради чего жить, ты знаешь цену этой жизни. Именно поэтому ты единственный, у кого есть иммунитет к тому, что уничтожило здесь тысячи и неизвестно сколько уничтожит еще, если попадет к людям. Ты уникален, Портер, во всех отношениях, хочешь ты этого или нет.
– Но я не хочу этого! – вырвалось из него с ненавистью к самому этому факту. – Ты просишь меня пожертвовать собой ради других, но почему? Разве кто-то из миллионов этих людей хотя бы знает о моем существовании здесь? Хоть кто-то пришел за все эти годы? Те, кто построили это место и устроили этот эксперимент, – разве это не их работа, разве не ради этого пресловутого спасения здесь погибли тысячи? Я столько сделал для мира, а оказалось, что все было зря… Где результаты?!
– Ты и есть результат! В мире нет справедливости, смирись! Хочешь ты этого или нет, но такова правда. Ты принял правила игры и выжил, здесь, на этой сраной станции, так что прими новые правила, потому что ничто не окончено. Если это окажется в мире, то с ним произойдет то же самое, что и с людьми здесь, а ты лучше других знаешь, какой это ужас. Все этого боятся, поэтому нас и прислали восстановить связь со станцией, чтобы взять ее под контроль и предотвратить страшнейшую трагедию в человеческой истории. Но тут оказался ты, единственный выживший, пусть и не сотрудник Вектора, но тот, кто смог найти лекарство и испытать его, – и оно есть, в тебе!
– Да как ты все не поймешь – я не хочу быть уникальным! Я хочу быть самым заурядным, блядь, человеком, который просто живет! Вот это все не по мне!
– Но ты не такой! – сорвалась Света, желая наконец вбить это в его упрямую голову. – Даже без антител ты не такой! Если бы ты был «заурядным», то не прилетел бы сюда, не выжил бы здесь, уж точно не смог бы найти лекарство и сохранить рассудок! Ты, как я могу судить, никогда не был таким, не был слабаком, не был трусом, не был «заурядным», к тому же ни один из этих «заурядных» руку бы себе не отцапал! Так что хватит этого говна – бери себя в руки и адаптируйся, мать твою, уж что-что, а это ты должен уметь во сне делать! Ты взрослый человек, ты успел прожить нормальное детство, нормально взросление, первую любовь, первую работу и все прелести ебаной жизни. Немногим это будет дано, если инопланетная Жизнь попадет на планету или любой из спутников.
