5
Момент пробуждения для них наступал на час раньше, чем для остальных на Улье. Целью такой инициативы служило не просто желание провести утренний ритуал, мало чем отличающийся от подобной надобности обычных людей: то была практически традиция, нарушение которой принесло бы куда больше надуманного дискомфорта, чем реального. У каждого свой способ выбраться из сновидений и пройти по мосту адаптации для полного включения в грядущие события нового дня. Вот и у них был свой, невероятно простой способ включиться в полную свою силу посредством настольной игры в трехсторонние шахматы. В тишине и свободном пространстве, даруемом личной каютой, они одевались, чистили зубы и умывались, после чего садились на табуретки вокруг раскладного стола и использовали настоящие деревянные шахматы. Спокойно, без слов или излишних движений, они склонялись каждый со своей стороны чуть вперед и перед каждым ходом хорошенько думали. Но так было лишь в начале игры – с каждым новым местом обитания той или иной фигуры паузы между ходами становились все меньше и меньше. Но не из-за желания преуспеть или создать хаос, дабы сместить баланс силы в свою сторону, нет: просто с прогрессией игры все лучше удавалось контролировать ее посредством невидимой для чужого глаза синхронизации между ними. Тройняшки возрастом двадцати семи лет, худые, практически на одно лицо – немного бледное и вытянутое, небольшого роста – метр шестьдесят. Поначалу, в первые годы после рождения в экспериментальной лаборатории, им легко готовы были приписать синдром аутизма из-за немоты, невозможности поддерживать контакт с окружающими и порой странного поведения. Но в результате исследований оказалось, что дети были смышленее многих взрослых, а их заметные поведенческие отличия были результатом незаинтересованности в том, к чему обычные дети тяготели в их возрасте. Они умели разговаривать, порой даже казались самыми обычными людьми, способными смотреть в глаза, скромно улыбаться, понимать юмор и сарказм. Но присутствовало одно «но»: между ними существовала невидимая связь. Та самая неподдающаяся измерению ментальная связь, словно они – один организм, обладающий общим мозгом и мыслью, даже общими чувствами и физическим состоянием. Например, стоило одному чем-то заболеть, так и другим, пусть и посредством влияния сильнейшей друг к другу эмпатии, становилось плохо. Не говоря уже о немыслимой точности в завершении предложений друг за другом. И вот это делало их незаменимыми специалистами – синхронизация. Пусть они были равны, но все же некая иерархия присутствовала. Тот, кто родился самым последним в очереди, внезапно стал самым коммуникабельным и оттого всегда выступал лицом и голосом своих братьев перед другими людьми. Средний был чуть более ранимым и казался самым одиноким. А родившийся первым был чуть более любопытным из всех, но почти всегда это скрывал. Так как они были выращены в мире, где генные эксперименты только-только стали восприниматься не как ужас мирового масштаба, то и имен у них не было, как и мамы с папой. Первый – родившийся последним, лидер и самый общительный, как минимум по их скудным меркам этой стези. Второй – средний ребенок, ну а Третий – родившийся первым, самый любопытный. Их не беспокоило отсутствие имен, да и разве это уже не имена? Набор букв, а значение общего слова придается носителем.
Выйдя из своей каюты, они прошли мимо спящих коллег лишь с единой целью – приступить к работе. Пройдя сканирование в переходном шлюзе, они оказались в коридоре вне жилого блока, а свернув налево, оставшийся путь до центрального зала управления прошли так же бесшумно, как и всегда, словно призраки. Любой другой на их месте вполне мог почувствовать дискомфорт от абсолютной тишины вокруг вкупе с пустотой, словно он – единственный человек среди металлических стен и выключенного света, где видеть получается лишь благодаря небольшим лампочкам внизу, вдоль стен, работающим через одну.
Двери в Центр управления сразу же поддались на идентификатор, позволив Троице, как всегда, с легкостью оказаться на своих рабочих местах после прохождения сканирования в шлюзе. Пройдя чуть вперед по открытому небольшому залу, не доходя до стола управления в центре, они свернули вправо, в утопленное помещение с уже простой прозрачной дверью, воткнутой в такие же прозрачные перегородки по сторонам. Вся стена, под самый потолок и на пять метров в ширину, занята экранами на кронштейнах, ныне настроенных так, чтобы сидящим в метре от них за компьютерным столом по центру спиной ко входу Троице было видно все, создавая некий полукупол перед ними. Десять экранов на каждой из пяти линий передавали изображение с Вектора – когда-то крупнейшей и самой передовой научной станции по изучению внеземных объектов всех форм и видов.
А ведь тогда, когда только были найдены первые фрагменты иноземной Жизни, вряд ли кто-то всерьез думал или ожидал, что через некоторое время придется провести полноценные полевые испытания прямо на Векторе, оставив лишь научную группу на станции для контроля над искусственным хаосом. Только и они не справились, а тогдашнее руководство, отдавшее приказ о немыслимой жертве сейчас ради спасения завтра, решило не посещать Вектор, не присылать второстепенный пункт контроля, например вне станции, куда можно было бы всем переправиться и уже издалека играть в жизнь и смерть. Обернулось все плачевно, и в первую очередь повлиял на это самый простой человеческий фактор. И именно из-за желания сократить до максимума злосчастный человеческий фактор Троицу сделали главным активом Октавии перед вступлением в должность руководителя официально несуществующей научной группы. Не просто так она распорядилась, вопреки законам, запрещающим интуитивную роботизированную технику и программирование, использовать законсервированные системы для постройки Сферы лишь посредством искусственной программы, за которой человеческий взор только приглядывал. Притащили Вектор к ближайшей звезде, которая, в свою очередь, очень и очень далеко от ближайших мест пребывания людей, окружили Сферой и спрятали между двух планет, что, к счастью, имеют почти одну скорость оборота вокруг здешнего солнца, в которое, если надо, можно будет смело отправить этот металлолом. И не просто так под ее командованием лишь небольшая группа проверенных людей с идеальным послужным списком, а главное – отчетом психотерапевтов. Правда, так было до прихода Наваро, притащившего с собой парочку бойцов, став для Октавии непредсказуемой и даже лишней точкой на радаре. Но тут уже поделать она ничего не может, причем по причине собственных решений, принесших по итогу удачный результат: станция под контролем раньше срока, есть образцы крови с антителами, а жертвы… ну это их работа, а сделали они ее отлично. С этим мнением также солидарна и Троица, никогда не желающая лезть в вопросы моральности принятых кем-то решений, как и целей собственной работы. На личный вопрос, не боятся ли они сокрытого на станции или как они относятся к принятым трагическим решениям, ответ был краток и ясен, пусть и сложно было поверить в такую холодную расчетливость: «Нас это не касается». Порой было не ясно, есть ли у Троицы вообще чувства или та же эмпатия, хотя бы что-то близкое к человечности, – или же вся их небольшая поддержка социального контакта и взаимодействия с другими людьми – не более чем вынужденная мера, техническая необходимость в угоду продуктивности, доказывающей их значимость делу. Они приглядывали за тем, чтобы содержимое Вектора не попало ни за пределы Сферы, ни на Улей, как минимум без особого распоряжения. И вот с недавнего времени появилась новая сторонняя задача, выполнить которую им не составляло труда, а именно – по приказу Октавии приглядывать за Светой по камерам наблюдения и докладывать обо всех ее действиях.
