– Неизвестно. Это очень далекий проект, я до последнего не верил в его реализацию, как минимум при наших жизнях, мы даже не знаем конечный пункт алгоритма, доказывающий наличие этого Искусственного Интеллекта, – стоило Итану закончить, как Кристофер хотел парировать, но Артур проигнорировал его.
– Подобные Людвигу роботы?
– Поймите все! – Слегка резко начал Итан, неожиданно теряя терпение, ведь споры не давали ему сосредоточиться, да и, по его мнению, большинство слов здесь, не более чем демагогия дилетантов, – по сравнению с ним, мы только‑только изобрели колесо. Я не знаю ни принцип его процессов, ни состава материалов, ни системы питания, ни устройства памяти или простейшей проводки, я знаю о нем не больше вашего. Это меня и пугает – отличить его от людей невозможно, он в буквальном смысле совершенный механизм. Поставить его рядом с любым человеком, и любой неосведомленный не догадается об их различии.
– Вы знаете, какой вопрос последует следующим, Итан, – мистер Конлон повернулся ко всем, смотря Итану в глаза.
– Да, знаю, но проблема все та же. Возможно, у нас просто нет технологии, чтобы понять, как он работает. Я понятия не имею из чего он сделан, а любое вмешательство может разрушить всю систему, и, говоря откровенно, лично я так и поступил бы при создании идеального существа. Страховка лишней не бывает, особенно когда попадаешь в каменный век.
– Вы что хотите убить его? – Вмешался взволнованно Бенджамин, тем самым словив строгий взгляд Артура.
– Он робот, он не живой, – строго парировал Кристофер.
– Он пришел помочь, но вместо того чтобы принять его помощь, вы решили поступить именно так, как поступили люди из его времени! Да как так‑то? – Бенджамин вдруг ожил, ища визуально поддержку от Майи или Итана.
– Никто ничего с ним не сделает, – успокоил его Итан, – даже если бы хотели – мы не знаем, как, и даже не знаем, можем ли вообще. Его структура, его тело, мозг, скелет, общий механизм, называйте, как хотите – неподвластны нам, эта технология слишком далека. Он превосходит нас, и, я считаю, надо использовать его для блага. И я хочу ещё с ним поговорить, – Итан обратился к Конлону, размышлявшему в этот момент, пытаясь просчитать возможные конфликты интересов и ситуации, когда придется делить персонал, а это было катастрофически опасно.
– Хорошо. Все под отчет, Майя помогайте ему.
– Спасибо, сэр. А вы не будете принимать участие? – Удивленно спросил Итан.
– Я буду думать, что делать дальше. Я не доверяю Людвигу, но не по причине его происхождения, а по причине его статуса, как персоны, чьи слова мы пока не можем подтвердить или опровергнуть. Ситуация, максимально опасная, и в той же мере сложная. Я хочу, чтобы каждый понял важность каждого решения, которое вам нельзя принимать без согласования со мной. Это всем ясно? – Все согласились. Итан с Майей отправились к допросной. Бенджамин хотел последовать за ними, но Артур попросил остаться его и Кристофера, что несколько смутило Майю. Она переглянулась с Бенджамином, и тот успокаивающее кивнул, дав понять свою солидарность с ней.
13
Уже очень давно, а возможно и никогда ранее, Итан не чувствовал смятения подобного нынешнему, где плавно и почти осязаемо, стремится к главенствованию над его разумом обычный страх, перед каким‑либо маломальским движением или мыслью, крича о возможных сокрушительных последствиях. Каждая минута, каждый час, здесь и сейчас, возможно, являются судьбоносными как в истории всего человечества, так и в его жизни, потерять контроль над которой, было для него неприемлемо. Он хотел поговорить с Людвигом, хотел узнать так много, как это возможно, и, предвкушая поток знаний, он еще и боялся неспособности совладать с этим. Он стоит прямо перед дверью, где единственное позволяющее вырваться из глубины собственных страхов и размышлений, – это Майя, стоящая слева от него. Он посмотрел на нее и увидел ту, именно ее удивительную сосредоточенность, позволяющую вершить судьбы без страха и смятения. Возможно, как он думал, внешность обманчива, и сейчас она делит с ним весь спектр чувств, заставляющих сердце биться чаще, напоминая о панической атаке или нервном срыве. Но он хорошо знал ее, своего самого близкого друга, и, возможно, единственного человека, которому доверял как никому более. Беря пример с нее, он всерьез убеждал себя думать не над сотнями вариантов причин и следствий, а о том, как правильно поступить сейчас, а для этого необходимы знания, коих пока слишком мало для полноты картины и маломальского принятия решения, не полагаясь на удачу, а имея под собой доводы, пусть и малые, но все же доводы. В одном он уверен точно – как раньше уже не будет, любая работа, любой проект и каждый день впереди, будет строиться на догадках того, насколько может последствие того или иного решения приблизить мир к истории Людвига, или же, наоборот, – отдалить. Все чаще пробивалась у него мысль о том, как было бы хорошо, не появись Людвиг, и каждый раз, он четко понимал, насколько любопытство и шанс сделать то, чего не делал никто более в истории человечества, манит его.
– Я понимаю полноту ответственности за все те произнесенные слова и смысл, которыми они наполнены. К сожалению, невозможно предположить влияние конкретного слова на конкретного человека с максимальной точностью.
– И ты готов принять риск и последствия? – Итан старался выражать нейтралитет, скрывая настоящую борьбу между его убеждениями, выстроенными годами жизни, опыта и знаний, и возможностями, открывшимися словом Людвига, навсегда ставившими всё это под сомнение.
– Никогда нельзя быть уверенным. Это та плоскость человеческой жизни, уникальности которой можно даже завидовать. Не из‑за невозможности сосчитать и просчитать ваши эмоции, а то, как некая неуловимая в людях сила безостановочно пытается понять, обуздать и даже управлять ими. Да, я готов пойти на риск, я уже пошел, рискнув буквально всем. Но цель сама по себе появилась совместно с возможностью, с единственной и, к сожалению, ускользающей. Представьте себя на моем месте и скажите, как выбрать дату и время для сего действия, ведь, при условии удачного исполнения, последствия перестанут обладать отрицательным эффектом, а станут лишь единственным направлением для будущего.
– А если эта возможность, наоборот, принесет ещё большие беды? Что если результат принесет больше вреда, нежели пользы?
– Возможность и желание в нашем случае едины, одно зависит от другого. Время и место важны лишь благодаря людям, что будут в пересечении этих значений, и я выбрал единственно верный момент.
– И что позволяет быть настолько уверенным в этом сейчас, Людвиг?
– Это может подождать, – не сразу ответил Людвиг, не отводя взгляда от Итана, – все‑ таки, у вас есть куда более актуальный вопросы, которые так сложно вам упорядочить, верно? – Ответа не последовало. – Зная вас, я могу предположить первый вопрос, часть ответа которого сейчас перед вами, но, боюсь, пока я не готов дать вам возможность узнать структуру работы моего так называемого организма, способы поддержки энергии, механизма передвижения, а, главное, объяснения того, как работает мой ум. Но делаю я это не по причине скромности или страха, все куда проще. Я не хочу тратить время на то, что может подождать.
