Допрос – Майя Миронова
Мужчина в строгом черном костюме заходит в помещение, где стоит лишь единственный стол, на другом конце которого сидит Миронова Майя. Он представился как Алан Браун, но в ответ получил лишь лишенный энтузиазма взгляд.
– Итак, врачи сказали, что у вас небольшое сотрясение и истощение организма. Скажите, вы хорошо себя сейчас чувствуете? Вам необходимо больше питаться для восстановления сил по рекомендации врача, можем принести, если хотите, – Майя лишь молча посмотрела в ответ, словно не понимая, что от неё требуется.
– Алан, я надеюсь, вы не против, если я буду пряма. Что вы хотите знать на самом деле? Мое состояние проверяли врачи и, раз я здесь, а не в реанимации, значит, жить буду, – тон её был спокойным, слегка отрешенным, – давайте пропустим всю эту формальность, и перейдем к делу. Вы за этим здесь, так делайте свою работу.
– Хорошо, Майя, ответь мне – что произошло в отделе Кристофера Дентона?
– Несчастный случай при настройке технологического аппарата, – старания произнести это максимально отстраненно от эмоций были сразу замечены Аланом.
– Я знаю, вам неприятно это говорить и обсуждать, – он решил немного ее успокоить, – но протоколы вам известны. Так что я бы хотел узнать подробнее про этот ваш эксперимент. К примеру, как в этом деле оказался замешан Артур Конлон?
– Он проявил интерес и решил лично все проконтролировать. И вы ошиблись, это была техническая настройка, а не эксперимент. Наша задача была проверить настройку и калибровку программной платы для выполнения своей работы без отклонений.
– И для этого вы позвали Итана Майерса, верно?
– Верно! Он куда больший специалист в программировании, чем я, помощь его была необходима. Как минимум проверить все ещё раз, а лишнего раза в нашей работе не бывает.
– Все же его не хватило, как я вижу, – Майя строго посмотрела на него, – я был на месте происшествия, Майя, и видел тот хаос, если позволите так выразиться. Любому будет понятно, что не все пошло так, как было запланировано.
– И что вы хотите от меня услышать? Кристофер Дентон сообщил, что нужна помощь в отладке какого‑ то устройства, вместе с Бенджамином Хиллом они объяснили специфику задачи, после я позвала Итана Майерса, вместе мы выполнили их просьбу. После чего произошло, – она замялась, – то, что произошло.
– В таком случае, что там делал Артур Конлон?
– Он не говорил, я не спрашивала. Начальство есть начальство, оно часто может появиться и понаблюдать, в этом нет ничего необычного, – раздражение ее набирало обороты, и Алан решил не наседать.
– Ясно. Как я понял по хронологии, вы с Итаном просто сделали свою работу, что‑то там настроили, и сидели в стороне в ожидании результата? И ни Итана, ни вас в частности не интересовал конечный результат этой работы? Это разве не странно, как вы думаете?
– Вы обвиняете меня в чем‑то, Алан? – Из защиты Майя перешла в нападение, – может быть, считаете это я виновата в произошедшем, потому что, знаете, это так. Я виню себя, ведь не справилась с работой, не убедилась в работе технического аппарата, полагаясь на достоверность лишь одной проверки, веря в отсутствии проблем программного и механического характера.
– Я не обвиняю вас, я просто задаю вопросы, и все, – он попытался успокоить ее, – есть целая группа аналитиков, они изучают вопрос в поисках причин произошедшего, и даже, на первый взгляд, сообщили, что программное обеспечение здесь не причем, как и техническое. Была проблема с питанием.
– Можете успокаивать меня сколько угодно, но жить с этим не вам, а мне. Я вернусь на эту работу через неделю, может две, и мне придется помнить это, помнить всегда, чтобы не совершить подобных ошибок впредь! Мы всегда думаем о результате, но никак не о последствиях, а они, зачастую, могут отнимать одни жизни ради, якобы, сохранения других. Я вернусь, потому что должна нести ответственность, и сделать так, как будет правильным для людей.
– Зачем? Если это пойдет по статье «несчастный случай», то вы получите компенсацию и можете, помимо приличного отдыха, смело сменить, как отдел, так и саму работу. Все‑таки, это были ваши коллеги, даже друзья, зачем мучить себя и работать там, где все будет напоминать об этой трагедии? – Майя долго смотрела на Алана.
– Алан, не знаю, как вы, но лично я именно поэтому и хочу вернуться поскорее на работу. Чтобы помнить о том, что произошло, ведь чувство вины, оно, если вы не в курсе, очень сильное. К тому же, это один из способов почтить их память. От того, что я буду где‑то далеко, заниматься самобичеванием, ничего не изменится, я не так воспитана, если вас интересует и это. И если вы продолжите мне препятствовать делать хоть что‑то полезное, для всех нас особенно, мне придётся идти к начальству, с которым я в отличных отношениях, да, то самое, которое повыше вас, и уже поднимать другую тему. Я здесь из‑за протокола безопасности и сама иду навстречу, не надо усугублять. Вы поняли меня? – в ответ Алан лишь кивнул, а Майя встала и вышла из комнаты.
14
Ситуация, которая изначально предполагает слепую веру, даже обладая вариативностью истолкования, вопреки любому подтверждающему окружению и мнению со стороны, являлась для него самым сложным случаем в практике. Проверить слова человека используя факты не трудно, конкретные пути к доказательству которых, можно без проблем использовать в век технологии. Видеозаписи, аудиозаписи, цифровые подписи, отпечатки пальцев, сканирование лица и моторики, все это и ещё много другое могло дать очень многие ответы о месте и времени индивидуума, относительно доносимой его устами информацией, как способа подтверждения, так и ее опровержения. Если мнение из другого источника, будь то живое существо или точка хранения данных, не подтверждает слова доносчика, тем самым приходится принять наличие крайнего случая.
Крайний случай допускает давление, чтобы на корню отсеять возможную ложь. И вот встает непреодолимая задача. Объект, который утверждает об определении своих слов, как истины, не требует взамен чего‑то конкретного. Знания, коими он поделился, обладают категорически и беспрецедентно страшнейшим фактором развития дальнейшей истории людей. Проверить праведность и мотивы объекта невозможно, как минимум не используя скальпель и пилу – действие, которое крайне рискованно по причине неизвестности всего сокрытого в его памяти. Иных персон, способных подтвердить или опровергнуть возможную истину объекта, попросту не существует. Изначальное его место происхождения, как и физиологическая структура, лишает всей возможности провести силовой допрос, который способен был бы сломать ментальную защиту любого живого человека. Методом исключения, остается лишь проверка того самого места, являющегося для допрашиваемого существа домом.
Последний час Артур Конлон, объяснял причины того, почему работа Бенджамина должна быть возобновлена, особенно из‑за неимения иных вариантов.
– Мы можем сделать только хуже, – встревоженно парировал Бенджамин, – представьте, что машина заработает, и как нам тогда понять, кто придет сюда снова. Друг, враг или нечто такое, которого мы даже представить не можем.
