– Радуюсь, но если что – во всем буду винить тебя, – она кивнула ему довольная, он же смог даже улыбнуться, – а давно ты общалась с братьями?
– Чаще, чем кажется, но реже чем бы хотелось, – пытаясь придать артистичности, произнесла Майя, что больше походило на демагогию, которая была подтверждением ее желания не развивать эту тему дальше.
– Почему я до сих пор не знаком с твоей семьей? Неужели им не интересна твоя работа, твои достижения, гордиться‑то есть чем. Экскурсию провела бы им, у нас есть на что смотреть.
– С ней вообще никто не знаком потому, что живут они далеко, а моя работа мало чем интересна, ведь, как это ни странно, ничего уникального в ней они не увидят. Уж папа точно. Он же сам механик, уверена, появись он здесь, уже завтра смог бы меня заменить, так что, нет, спасибо, – позитивно подытожила она.
– Как‑то это…
– Скучно? О да, это про нас. Папаня неразговорчив, здесь я пошла в маму, зато если что и скажет, то в самую точку. У братьев‑балбесов это не особо получилось перенять, они хоть и старшие, но порой мне кажется, я ушла намного дальше, если ты понял, о чем я. – Ей были приятны эти разговоры, как и сам факт того, как они влияли на Итана, по одному лишь лицу, которого, было видно позитивное влияние.
– Вот скажи, как так получилось, что мы начали разговор обо мне, а закончили о тебе? – С неподдельным интересом спросил Итан.
– Ну, я всегда была отличницей в риторике, вот и ответ, – гордо ответила Майя.
– В следующий раз ты будешь представлять проект, а я сидеть в стороне.
– Договорились.
5
Через несколько часов Бенджамин все же исполнил указания и, пусть несколько против своей воли, но явился на официальное рабочее место. Первым делом он лично подошел к каждому подчиненному и проверил степень исполнения его недавних поручений и уже завершенных работ. Как начальник, он был вполне лоялен, и его не терзали вопросы авторитетности и уважения, ибо главное – работа и результат. Из‑за чего, вопреки правилам, он ввел свободный дресс‑код и позволил расположить подчиненным свои рабочие места по их усмотрению. От лифта их отделяли большие двери, являющиеся входом в те самые рабочие зоны, где большую часть времени специалисты под началом Бенджамина работали над инженерией и программированием. Лишь два квадратных верстака, два на два метра, с прозрачными, строго вертикальными экранами на каждой стороне, для вывода рабочей информации, находящихся строго по центру, были местом сосредоточения общей работы. Остальное пространство было хаотично заставлено рабочими местами с компьютерами, стульями и поверхностями для записей. Во втором зале, расположившимся прямо за первым, находилась большая сфера, которая крепилась на шарнирах к внешнему корпусу из сверхпрочных швеллеров.
Время в этом месте летело незаметно, казалось бы, даже при максимальной продуктивности коллективной работы, прогресс должен быть заметен невооруженным глазом, но, чаще всего, на деле это были лишь небольшие шаги. Но не сегодня. Похвалив всех подчиненных, Бенджамин проследил, как каждый покинул рабочее место, оставив его одного. Стоило последнему выйти за двери – меньше чем через минуту зашел Кристофер.
– Ну, как все прошло, есть прогресс в настройке аппарата? – Спросил Кристофер, подойдя к центральному верстаку, и сел на стул, перед этим повернув его спинкой вперед. Слегка полноватый мужчина пятидесяти лет, одетый максимально невзрачно, с чисто выбритым лицом, которое очень хорошо смотрелось с густыми, зачесанными назад черными волосами, чуть ли не полностью закрывающими шею.
– Из твоих уст это звучит так, словно ты про смеситель в ванной спрашиваешь, – спокойно ответил Бенджамин, продолжая проверять цифры на доске с противоположной стороны верстака от Кристофера, постукивая пальцами по обратной стороне планшета – зачастую он не замечал этого тика, пока ему не укажут.
– Тебя бы, Бенджи, штрафовать за твою речь и поведение, да, боюсь, ты так максимум на еду будешь зарабатывать.
– Да брось, мы оба знаем, это – не поможет. К тому же, процесс идет вполне неплохо, тебе, как руководителю, который следит за работой лабораторных кроликов самого захудалого отдела великого и могучего ЦРТ, будет полезно иметь положительный результат. Которого, что немаловажно, можно достичь, лишь позволяя работать нам так, как вздумается.
– Вот я тебя слушаю и удивляюсь.
– Ты? Удивляешься мне? Что‑то не то с этим миром.
– Я про то, как ты любишь выдавать пафосные длинные тирады вместо краткого и содержательного ответа, при этом строя из себя некого индивидуалиста, который в то же самое время прекрасно работает в коллективе, – он помедлил, ожидая реакции, – я все видел по камерам. Ты отлично вписываешься в команду, общаешься, находишь общий язык и, кстати говоря, к тебе все отлично относятся! На мгновение мне даже показалось, что ты флиртовал с одной из сотрудниц.
– Тебе показалось, это она со мной флиртовала.
– Несомненно, – сразу подыграл Кристофер, – мы уже не первый год работаем, и я точно знаю: как бы ты не скрывался за сарказмом и легкомыслием, вижу тебя насквозь, и то, как тебе бывает одиноко на самом деле. Поверь взрослому человек, нет ничего постыдного, чтобы признаться себе в этом, особенно, в кругу людей отлично к тебе относящихся, я узнавал.
– Серьезно, прям спрашивал? – Саркастично удивился Бенджамин, снова игнорируя поднятую тему. Он отложил планшет, по которому все это время настукивал пальцами, и встал напротив Кристофера.
– Это моя работа. Сделать так, чтобы твой отдел функционировал, ибо вам всем, как ты выразился – лабораторным кроликам – нужен руководитель. Скажи спасибо, что я лоялен ко многому и не требую соблюдения устава и правил, половину которых ты, в отличие от остальных, постоянно нарушаешь. Даже мне ясно, что в перспективе вся твоя работа, в которую, к слову, немногие верят – и это в таком‑то месте – может изменить мир, – разбавляя свою речь строгими нотками, произнес, словно заранее заготовленную речь, Кристофер, не сводя глаз с Бенджамина.
– Можно вопрос?
– Ты задаёшь вопрос, чтобы задать вопрос? – Довольствуясь, парировал в ответ Кристофер.
– Типа того. Скажи, а как много людей знает, чем мы тут на самом деле занимаемся?
– Достаточно мало, чтобы не задавали лишних вопросов.
– Я примерно так и думал, – удовлетворенно ответил Бенджамин, а Кристофер так и не понял, зачем был этот вопрос.
– Ответь теперь ты мне. Как долго ты будешь ломать комедию и делать вид, что ты весь такой затворник, чурающийся норм общества? Уже бы давно мог найти приличную даму, завести семью.
Наступило молчание. Единственным звуком, доходившим до ушей, был набивающий стук пальцев по столу, знаменующий начало мнимой игры, где каждый доказывал другому стойкость характера, молча глядя друг другу в глаза: один ожидал ответа, а другой ждал того момента, когда это не понадобится.
