– Далеко не все заводят семьи, даже при наличии любимого человека, и так же не все любящие друг друга люди могут быть хорошими, любящими родителями.
– Согласна. Но ещё с того момента, как мы впервые познакомились, я поняла – из вас выйдет хороший отец.
– С чего вы это взяли? Если не секрет.
– Повторюсь, это моя работа – разбираться в людях. Особенно в тех, кто воспринимает других людей, не как равных себе, а как тех, кого можно использовать в своих нуждах, даже если этот человек считает, своей обязанностью привнести нечто необходимое в жизни этих людей, несмотря на их пожелания.
– Что мне нравится в вас, Елизавета, так это прямота. Этим детям повезло, благодаря всем нам, но сколько ещё сотен тысяч людей, детей и взрослых, вынуждены выживать из‑за отклонений, или простой неполноценности возможностей?
– Давайте на чистоту, – Елизавета обернулась к нему,– я уважаю ваш труд, как ученый. Но как человек, которому важны эти дети, мне кажется, это лишь усложнит жизнь, именно поэтому я не говорю, что лучше бы не видела вас ещё полгода, а то и больше, ибо вы заберете кого‑то, и вмешаетесь в естественный процесс его взросления и адаптации. Но, как я уже сказала, как человек науки, я считаю это правым делом настолько, насколько боюсь, что приоритет все же в техническом прогрессе, а не создании мира ради мира.
– Звучит так, словно вы в смятении.
– Так и есть. Все ваши доводы логичны и даже, не побоюсь сказать, альтруистичны. Но видя этих детей, вот так, здесь, счастливыми и добрыми, принимающими себя такими, какие они есть, я иногда задаюсь вопросом – а стоит ли вмешиваться, пусть и в несправедливую, но все же природу? Посмотрите сами, они счастливы. И пусть стандарты определяет большинство, где без поддержки, каждому из них в большом мире, будет как минимум трудно, я боюсь того, как бы не забыть каждому из нас, кто мы есть на самом деле, за десятками ваших обновлений и усовершенствований.
– Вы куда мудрее меня, – дружески сказал Итан после паузы, – вам не хочется ничего менять, в отличие от меня. И да, считайте это комплиментом высшей меры.
– Спасибо, от вас это слышать особенно приятно, Итан, – с улыбкой произнесла она, глядя на него.
– Я не люблю скрывать своего уважения или отношения к людям, особенно, если они этого заслуживают. Так что, не благодарите, все мы люди, верно? – Они смотрели друг на друга, выражая молчанием чуть большее, чем уважение.
– Почему же вы тогда не даете быть людьми им? – Она указала на детей, с интересом ожидая ответа.
– Я даю им шанс быть лучше, чем они есть сейчас, потому что мир не потерпит обратного.
– Простите, если это заденет вас, но разве для Валентины вы хотели того же?
– Я не знаю, – задумчиво ответил Итан.
– Они во много младше вашей сестры в момент, когда она заболела, так что шансы, если посчитать навскидку, увы, у всех одинаковые, вычитая погрешность, разумеется.
– Вы говорите так, словно осуждаете меня, призываете позволить им быть самими собой и выбирать, что ценить. Использовать безопасное протезирование или нет, ложится на операцию по улучшению зрения или слуха, или оставаться с теми неполноценностями, которые природа исправить не может. А ведь она в последние годы крайне разошлась, настроение хуже некуда. Мне это напоминает культ Природных, верующих в единство с планетой и всем живым, выживающих в лесах и поселках, забыв даже об электричестве, поклоняясь естеству матушки природы. Я не осуждаю, это их право. Но я знаю, вы не оставите детей без образования, без знаний, что нарабатывались веками, ведь иначе они будут не сильно отличатся от зверей. И вот мой вопрос: где разница между вашими знаниями и моими усовершенствованиями, созданными, между прочим, с помощью тех же знаний? – Не ожидая ответа, он продолжил, – вы даете развитие их уму, их видению жизни – это прекрасно. Я же делаю так, что они могут не только видеть и думать, а ещё двигаться и жить, обладая всеми возможностями для той самой жизни, которой учите их вы. Маленькими шагами, но мы сотрем определение и само понимание «плохих» людей, слабых людей или неполноценных, как физически, так и умственно.
– Вы говорите об утопии. Прекрасной и простой, но ведь рано или поздно может случиться потеря контроля, а последствия будут сокрушительным, из‑за того, что те или иные люди не смогут совладать с технологиями, на которые вы так полагаетесь. Стандарты определяет большинство, Итан, вам ли не знать. Что есть неполноценность в мире, где все неполноценно?
– На последний вопрос у меня нет ответа, пока что. На случай других ситуаций у меня есть вы, доктор.
– Вы говорите слишком складно, мой друг, уверена дар убеждения не ваш единственный.
– Утренняя встреча опровергает ваши слова.
– Жаль это слышать. И все же, мотивы ваши благородны, этого я не отрицала никогда. Но, есть очень важное, но. Занимаясь подобной работой, нельзя не знать и, уж тем более, не понимать корпоративную политику, с которой, как смею предположить, и связанно ваше утреннее фиаско. И лишь глупец будет слепо отрицать корысть, а мы с вами не глупы.
– Я понял, о чем вы.
– Я это знаю. Рано или поздно будет поставлен вопрос: как много мы еще можем изменить в человеке? Ответ будет обширным. Но будет ли задан вопрос: зачем продолжать менять человека, лишая его тем самым, самого себя? Вот что меня пугает. В определенный момент, когда не будет, как вы сказали, такого понятия, как отклонение, неполноценность и т.п., и люди поймут, насколько все равны, кто‑то повыше нас с вами, решит вновь ввести подобные понятия, но уже совсем по другим критериям. Скажите мне, Итан, как не потерять контроль над определением неполноценности?
– Именно поэтому мне нужна ваша помощь и полное участие в новом проекте, ведомый которым, я и оказался снова здесь, – она с удивлением посмотрела на него, – недавно к вам поступила девочка с аутизмом. Прежде чем вы используете весь словарный запас для парирования всех моих доводов, я скажу, что не хочу его излечить. Моя цель совсем другая. Я хочу изучить эту болезнь, если позволите её так назвать.
– Зачем, Итан? – На его удивление, она была даже заинтересована.
– В свои десять лет она имеет математический дар, которого люди за всю жизнь не могут добиться, это правда?
– Да.
– Представьте, какие возможности получит человек, если мы поймем, как это работает, не говоря уже о причине или катализаторе, вызывающим такой дар у одних, а не других. Она ведь сирота, верно?
– Да. Родители были из Природных, после того как одно из поселений вымерло от болезни, туда прибыла группа зачистки и дезинфекции, и обнаружила её. Здоровую, целую, без признаков патологических отклонений.
– Кроме аутизма, – задумчиво произнес Итан, – вы поможете мне с девочкой?
– Её зовут Кассандра, – Елизавета кивнула.
– Хорошо. Я могу с ней увидеться сейчас?
