– Ты абсолютно прав. А если посмотреть под другим углом?
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты меня расстраиваешь, Бенджамин, раньше ты был куда смышленей. Я говорю про то, что, раз тебе в голову пришло понимание и видение того, как и что построить, то возникает вопрос – почему никто более, во всем нашем мире, не повторил твоего успеха?
– Ты говоришь об этом так, словно мы совершили великое открытие, но только забываешь про погибших и то, к чему в итоге это привело. Ты сам согласился с конечным исходом, поддержав Майю в вопросе того, как нам пережить Сбой и что делать с жертвами. С чего сейчас тебя волнует этот вопрос?
– Ты можешь спасти ее.
– Даже не смей поднимать эту тему! – Бенджамин почти сорвался на крик.
– Почему? Боишься все испортить? Но она не должна была умереть… не она, не так… думаешь, Майя не хотела бы….
– Она просила не делать этого! – Итан впервые показал истинное удивление, – я и она, мы обсуждали это. Майя просила, взяла с меня слово, что бы ни случилось, никогда и не при каких обстоятельствах, не строить заново то…. – Бенджамин вдруг подумал, а что если это все игра в поддавки, начатая Эобардом, ради выяснения подробностей события пятнадцатилетней давности? Итан давно не при делах, но между ним и министром был негласный договор, о котором Бенджамин и не знал вовсе. Откуда тогда знать, что откровение Бенджамина – не заранее спланированная провокация от них? Все эти мысли заставляли Бенджамина чувствовать себя параноиком. Возможно ли, чтобы все события, приведшие его в эту точку, здесь и сейчас, были спланированы заранее, как раз ради раскрытия тайны, явно не дающей покоя Эобарду, упомянувшему об этом совсем недавно? Но с другой стороны, Итан знает все то, что знает Бенджамин, а, значит, и признание не имеет особого смысла. Только если суть не в том, чтобы самого Бенджамина подвести под ответственность перед законом. Бенджамин решил никак не трогать эту часть истории. Ему уже надоело быть на шаг позади, словно он выдохся еще на старте.
– На ошибках надо учиться, позволить им усвоится, а не забыть их – в это верила Майя, и она убедила меня в этом вопросе. Как бы я не хотел порой, но вступать на эту тропу – крайне опасно, поверь. Мы не должны этого делать, хотя бы ради Майи и ее жертвы, – он говорил размеренно, четко выговаривая слова и следя за тем, какая реакция идет от оппонента.
– Я согласен с тобой, – Итан был слишком спокоен.
– Вот как? Похоже, изгнание, отдых и твои терапии помогли принять мир таким, какой он есть. Считаю это твоим великим достижением.
– Больше, чем ты можешь представить. Но это тема для другого разговора. Раз уж мы выяснили отношения, то пора обсудить дела…
– Согласен, – все было слишком спокойно, но Бенджамин не позволял себе расслабиться, – ты знаешь про атаку на Саламис, – Итан кротко кивнул, – и ты знаешь, что Новый горизонт так же потерян из вида, не говоря уже о Пилигриме где пятнадцать человек остались одни, и мы не знаем, кто и почему делает это. Министр со своей научной группой, о которой я даже не знал, нашел доказательство того, что в этом виновата Кассандра.
– Это невозможно! – Резко ответил Итан, задумавшись и не сводя глаз с Бенджамина.
– Он предоставил часть кода, – Бенджамин отдал планшет, на котором был открыто трёхмерное изображение программного кода.
– И они сравнили его с Кассандрой… – подытожил Итан.
– Именно. И это, благодаря тому, что ты не только выдал им данные о ней, что было крайне глупым решением, но и не проинформировал меня в этом! Ты хоть знаешь, как долго я искал правильный способ преподнести Кассандру и убедить министра в том, как необходимо внедрить ее в систему?!
– Уверен, более чем достаточно, – реакция Итана была крайне спокойна, что не мог не подметить Бенджамин.
– Вопреки всему, это твое изобретение, ты был ведущим программистом и не стоит напоминать, какие жертвы были принесены, ради этого. Мне нужна твоя помощь, чтобы в этом разобраться.
Итан лишь молча смотрел на изображение кода, вглядываясь в каждый символ и, словно потерянный в своих мыслях, никак не реагировал на слова Бенджамина.
– Так чего ты конкретно ждешь от меня?
– Помоги доказать, что это не Кассандра.
– А если это все же она? Сомневаюсь, что она бы не нашла способ пробиться наружу, и, ради собственной ценности, создать прецедент, равным которого не было. Мы ее освобождаем, позволив потушить пожар, который она же и создала.
– Министр сказала то же самое. Но мы оба знаем, она – не зло. Мы знаем ее характер и знаем ее алгоритмы.
– Ты так в этом уверен, будто общаешься с ней каждый день, веря, в ее неспособность обманывать или манипулировать. Как я уже сказал, ты расстраиваешь меня Бенджамин, раньше ты был умней. Я не могу подтвердить или опровергнуть ее участие.
– Если верить тебе, то общение с ней будет направленно именно на невиновность, а не на причастность. Еще одна причина, почему мне нужна твоя помощь. Надо доказать или опровергнуть обвинения и очевидные улики. Помоги мне.
– Нет.
– Нет?!
– Вполне возможно, это игра министра, дабы лишить тебя козыря. Не думал об этом?
– Конечно, думал. Но не уверен, что он бы пошел на это. Я довольно неплохо знаю его – слишком уж правильный. К тому же, не забывай, он не доберется до нее без моего ключа, как я не доберусь до нее – без его.
– Ты забыл, но мы создавали эту защиту, не только ради ограждения ее от мира, но и мира от нее.
– Так бы не могло продолжаться вечно, ты прекрасно это знаешь. А эта система сдерживания – единственное, после страха, что останавливает Эобарда перед тем, чтобы взять полную опеку над ней, превратив то ли в щит, то ли в меч.
– Какой бы исход ты хотел? Доказать невиновность Кассандры, я, полагаю. А если она все же виновна, и жажда жизни побеждает науку? Ты уничтожишь наше творение, попросту из-за ее желания жить, а не сидеть в клетке?
– Я не хочу ее терять, никогда не хотел. Кассандра – уникальна, но если это она, то выбора не будет. Если не мы, так министр заставит избавиться от нее.
– Сколько у тебя сейчас на корабле? Пятнадцать человек, которые важней чем единственный в мире искусственный интеллект, чей потенциал попросту не имеет границ?
– Вот, теперь тебя узнаю! Знакомые слова, примерно подобное ты говорил, когда случился Сбой. Твоя оценка человеческой жизни уже тогда выходила за рамки.
– Не будь лицемером, я лишь анализирую. Ты, сам, не особо обращал внимание на жертвы. Не обвиняй меня в том, за что стыдишься сам. За этим же ты пришел, чтобы услышать мое мнение, так вот слушай: из-за моей работы, погибло куда большее количество людей, и все же я здесь. Чем же она хуже? Потому что не живая? Но мы оба знаем, что это не так. Ум – это не только биология, тебе ли не знать, Бенджамин. Возможно, это ее крик о помощи или простая ошибка, которую она неспособна исправить, не имея полной свободы. У нее безграничный потенциал, который мы… который вы даже не исследуете. Я не говорю уже о том, что официально ее не существует – маленькая тайна, спрятанная из-за страха. Все это несправедливо, и помогать в ее уничтожении я не собираюсь.
