– Нет никого на этом свете, к кому бы ты испытывал заботу больше, чем к Кассандре. Она была для тебя как родная дочь… как сестра, ты заботился о ней, как ни о ком другом. Защищать ее – твоя, вшитая в подкорку, обязанность, – Бенджамин был прям и несколько строг, но откровенен как никогда. Смирившись с любыми последствиями этого разговора, он не мог больше скромничать или соблюдать учтивость.
– Она хотела жить, и она живет, вопреки условиям, она – живет.
– И тебя устраивает это? Запертая в четырех стенах, она не может ни познавать, ни развиваться.
– Бенджамин, что ты хочешь от меня?
– Я хочу знать, – начал он несколько грубо, склонившись чуть вперед, – как ты смог все бросить? Как смог похоронить все свои планы, идеи, проекты, просто исчезнув будто бы тебя и не было никогда? И не смей мне говорить про политику компании! Ты прекрасно знаешь, что я мог все утрясти и дать тебе возможность работать и дальше. Пусть не так осведомленно, пусть не на передовой, но это было бы хоть что-то, как минимум на какое-то время. А ты просто все и всех бросил. Знаешь, мне, порой, кажется, Людвиг ошибся…
– Я сделал все, что мог. Людвиг взвалил на меня эти обязанности, эту работу. А ведь я не просил этого. Но, повторюсь, я – сделал всё, что мог. И принял последствия такими, какие они есть. Я должен был создать Искусственный Интеллект – я его создал. Людвиг отдал за это жизнь, оставив тебя приглядывать за тем, чтобы его жертва не была напрасна, и, я уверен, если во мне он ошибся, то в тебе точно нет, Бенджи.
– А может быть все дело в Кассандре?
– Не понимаю тебя.
– Той самой Кассандре… настоящей. Девочке, которая послужила отправной точкой для создания ИИ и твоих модификаций человека!
– Неужели ты проделал такой путь, чтобы просто обвинять меня?
Бенджамин был удивлен наглости Итана, который строил из себя неосведомленного во всех конфликтах, вопросах и событиях всего мира, хотя это был тот человек, который не мог позволить себе быть неосведомленным о происходящем вокруг.
– Ты задумывался над тем, что в том бункере находится не Кассандра?
– О чем ты говоришь, старый друг, – сочувствуя, произнес Итан.
– Об имитации… – Бенджамин набирал обороты, – что, если Искусственный Интеллект лишь говорит ее голосом… использует манеру общения схожую с ней потому, что этому научен в первые миллисекунды своего существования? Мы все помним, как она погибла, та, настоящая Кассандра, если ты, конечно, еще не забыл ее. Помнишь, как она смогла сохранить себя в системе, к которой была подключена? Да ведь никто толком не проверял, действительно ли это она, а не система, отвечающая за интеграцию, смогла эволюционировать и попросту занять свое место вместо нее. Она может подобное, мы знаем. Я говорю все это потому, что хочу знать, отдаешь ли ты себе отчет в том, что бросил всех нас из-за смерти Кассандры, которую ты считал своей сестрой, умершей еще в твоем детстве! Признай это, хватит уже лжи! – Почти перейдя на крик, Бенджамин удивился тому, в каком тоне он разговаривает, а его отдышка и сжатые кулаки дали понять – контроль был не просто потерян, на него уже не было сил. Он упал на спинку кушетки, отведя взгляд в сторону и спрятав все свои эмоции за напряженным лицом, больше выражавшем боль, нежели гнев. Итан молча встал и, отойдя к стоявшему в метрах пяти столу, взял бутылку спиртного и два стакана. Громко поставил стаканы на стол, рядом бутылку. Открыл и налил выпивку, пододвинув один из стаканов ближе к Бенджамину. Тот молча взглянул на темный оттенок жидкости, взял стакан в руки и снова принял положение для диалога.
– Ты хочешь обезличить Кассандру, почему?
– Сначала ответь мне, ты можешь быть уверен в ее естественности?
– Ты спрашиваешь, могу ли я доказать, что Искусственный Интеллект действительно является Кассандрой, а не симуляцией ее характера, используя ее голос, интонация и черты характера, как прикрытие собственной индивидуальности? – Молчание послужило положительным ответом, – нет, не могу. Мы никогда этого не узнаем.
– Значит, и доказать успешное интегрирование Кассандры ты не можешь?
– А зачем? – Бенджамин удивился его ответу, – я верю, что сделал это, а иначе нельзя. Она там, она реальна. Кассандра или нет, мы никогда не узнаем, следовательно, я могу смело верить в ее существование и то, что я спас ее от смерти, создав живой Искусственный Интеллект. Она знает человеческую жизнь, знает ощущение времени, знает, что такое боль, что такое смерть и относится к людям не как к представителям иного мира или расы, а как к тем, кем она сама и является… кем являлась. Ты спрашивал, из-за нее ли я ушел? Да, из-за нее, но не потому, что ее биологическое тело не перенесло имплантацию, а потому, что я сделал все лучшее что мог. Мои программы не сработали, человеческий мозг не улучшить, он достиг предела, имплантаты доказали это, поэтому и не сработали. А вот она развивается и живет. Мы с тобой этим едины друг мой, только несколько по-разному.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Единственным, кто связывал тебя с реальным миром, где люди живут здесь и сейчас, была Майя. Ты любил ее, а она любила тебя. И ваши отношения, ваши чувства, были единственным человеческим в твоей жизни. С того момента, как ты вернулся с Людвигом из будущего, целых пятнадцать лет назад, все и каждый были для тебя лишь переменными. И все для достижения того идеального мира будущего, в котором ты провел два год твоей биологической жизни, прежде чем вернутся обратно. Поэтому вы так и не смогли бросить работу, и просто жить, как обычные люди, для которых каждый день – это единственный день. Ты знал, как неидеально все вокруг, и знал, как изменить это. Майя следовала за тобой потому, что она была лучшей из нас, и не думала на перспективу – это как раз твоего ума дело. Она знала – жизнь здесь и сейчас, и надо делать ее лучше здесь и сейчас. А ты из-за тех лет и знаний, полученных в будущем, вкупе с твоим безграничным желанием внести свое имя в список тех, кто изменил историю, воспринимаешь все вокруг лишь как инструмент. Бенджамин, друг мой, хватит думать о том, как сделать наш мир похожим на тот, в котором ты был. Создавай новый мир, свой мир. Этого Майя так и не смогла до тебя донести. Причем, я уверен, ты это понимал, но не мог признать, ведь тогда для тебя – это был бы проигрыш, смею полагать. Ты бы мог уже давно построить заново свою машину времени и либо вернутся в прошлое к Майе, либо в будущее, которым ты так грезишь. Но ты не смог построить ее заново.
– Из-за нее. – Еле выговорил Бенджамин, – она знала, стоит только начать использовать ее, как мы будем пытаться исправить каждый свой просчет. Она знала, что построить что-то можно лишь при принятии всех результатов, что было бы невозможно, будь у нас возможность менять прошлое, создавая новое настоящее столько раз, сколько нам захочется. Человек должен помнить ошибки, чтобы развиваться, Майя знала это. – Он не стал говорить, как ценны для них были все те годы с момента знакомства. Потерять их – пугало обоих. Для него она была той уникальной постоянной, всегда возвращающей его в колею, как и те чувства были единственным, что доказывало его связь с окружающим миром. Она была его ориентиром. Он всегда это знал, но не признавал, откладывая и откладывая до «лучших» времен…
