Влад отпустил плечо Егора, но тот будто не заметил этого и всё так же смотрел в глаза своего бывшего (бывшего?) учителя.
– Охренеть… Ты прав. Нельзя просирать этот шанс.
И внезапно он обнял его, крепко зажав в искренних объятьях. Его борода теперь не кололась как вчера, и поэтому Егор ещё сильнее прижался к нему, благодаря Бога или кого-то там за то, что тот ему такого прекрасного человека. Молчаливые ручейки слёз потекли по юному лицу. На одном из лестничных пролётов, в окутанной тишиной больнице, обнимаясь, стояли два друга. Двое мужчин, пережившие настоящий ужас.
Отпрянув, Егор сказал:
– Прости, если я как-то нагрубил, просто был на эмоциях.
– Прощу, но если ты ещё раз у меня за что-нибудь попросишь прощения, то я лично завяжу твой язык бантиком.
– Хорошо, договорились. Так значит, обрести гармонию, да?
– Да, обрести гармонию.
Оба они обменялись взглядами и непонятно отчего рассмеялись.
– Так ты проведёшь меня к Вике?
– А, да, точно. Пойдём.
Они вновь зашагали по лестнице и вскоре вышли в полутёмный коридор, в котором нараспашку была открыта самая последняя дверь, изливая на пол бледные лучи пробивающегося в палату заката.
– Вон там. Я специально так открыл дверь, чтобы она не была похожа на другие, закрытые. Да, знаю, звучит бредово, но меня слегка пугают эти двери по бокам. Вернее, пугали, пока ты не приехал.
Они вошли внутрь и увидели белоснежную кровать, под одеялом которой лежала молодая девушка. Её безумно яркие огненные волосы, чей пламенный жар проходил от корней да самых кончиков, были свободно распущены по подушке и частично прикрывали красивое юное лицо. Влад невольно подумал, что у Егора хороший вкус, но тут губы напомнили вечерний поцелуй Оли, и его желудок мигом завязался узлом, а грудь резко сжалась в крепких тисках.
– Это Вика. После того, как она увидела своих родителей, сразу же впала в истерику, и мне ничего не оставалось, как усыпить её. Я, конечно, не так хотел вас познакомить, но как получилось. – Егор прошёлся взглядом по скрытому одеялом телу. – Пока она спала, я сходил в магазин здесь неподалёку. Денег у меня с собой не было, но никто мне ничего не сказал, так что я взял всё, что счёл необходимым. Ни я, ни Вика, да и, думаю, ты тоже ничего с утра не ел, да?
– Да ты экстрасенс!
Этим Влад вызвал у него лёгкую улыбку.
– Ага, экстрасенс. Я понабрал много всяких вкусняшек, тем более срок годности ни у одного продукта истечь ещё не успел. Так что вот все наши сокровища, – Егор указал на небольшой столик в углу палаты, на котором разместилось пять лимонадов, два торта, тринадцать булочек, двадцать два батончика и пятнадцать йогуртов.
– А ложки ты забыл, гений.
– Ой…
И когда Егор отправился искать их на местной кухне, Влад подошёл к столу, взял коробочку из-под йогурта и посмотрел на срок годности.
Глава 22
Рэндж
Он ещё не истек. Чёрные цифры обещали ему ещё две недели, и Женя решил поверить им. Он положил йогурт в свой ранец (не совсем свой, если учитывать то, что он его нагло утащил из магазина), немного подумал и взял ещё парочку. Держа рюкзак за одну из лямок, он направился дальше, внимательно оглядывая стеллажи с продуктами.
После расставания с Катей Женя впервые в жизни впал в растерянность. Он абсолютно не знал, что ему делать. Был предоставлен сам себе в этом огромном, действительно огромном мире и ощутил его тяжёлое давление на свои плечи. Но спустя какое-то время ответ пришёл сам по себе, хоть и до жути простой.
Идти.
Куда? Хороший вопрос. За ней? Точно нет. Может, он и питал к ней нечто особенное, хотя сам не до конца понимал что именно, но всё же у него сохранилась гордость, и если он сказал, что не пойдёт за ней, значит не пойдёт.
Женя принял решение и тут же удивился, почему эта идея не возникла у него раньше. Но причина была до простоты ясна, хоть и жестока.
Что-то ужасное случилось с городом, да и с миром в целом. Насчёт всего света утверждать точно нельзя, но где-то глубоко внутри крепла уверенность, что Апокалипсис настиг всю планету. Но оставил несколько выживших. И почему бы среди них не быть родителям Жени? Вероятность этого крайне мала, но есть. Поэтому он и пошёл к себе домой. Улицы Петербурга он знал хорошо, так как почти всё свободное время проводил на них.
Но хотел ли он домой? Если быть откровенным, нет.
Когда в школе говорили о семье, о тёплом очаге домашнего уюта и о любви, Женя всегда чувствовал стыд и заливался гневом. Потому что у него этого не было. Дома его ждала вечно орущая мать и отец-невидимка, который постоянно сидел перед телевизором и открывал рот только для того, чтобы приказать своему сыночку сбегать в магазин за пивом. Признаться, Женя ненавидел собственную семью. Ему было не знакомо чувство любви, ведь она никогда не распространялась на него. Он постоянно где-то пропадал, потому что не хотел возвращаться в клетку родителей. Он стал тайком проникать ночами в спортзал и тренироваться там до потери пульса, выпуская гнев наружу. В яростных криках избивал грушу и выходил на улицу с разбитыми в кровь костяшками. И единственным светлым пятном в его прошлой жизни была учительница – Елена Николаевна. Женщина средних лет с лучезарной улыбкой, которая всегда заставляла улыбаться в ответ. Она проводила с ним беседы, и зачастую они длились по несколько часов, но пролетали эти часы незаметно, будто под дуновением ветра. Она показала ему другую, более светлую сторону жизни, и именно она сделала Женю таким, каким он сейчас и является. Хороший учитель – это дар свыше. Если во внешнем мире на ученика оказывается колоссальное давление и постоянный стресс, то только настоящий преподаватель способен увидеть свет в потухшем сердце ребёнка и помочь ему засиять вновь, стать его верным наставником и самое главное – другом. Елена Николаевна была таким другом. Наверное, даже лучшим другом. Она воспитала в нём большинство его лучших качеств, если не все. Выстроила его мировоззрение и не дала загнуться в окружении ненавидящей семьи. Именно поэтому он так часто пропадал у неё в классе и всегда добросовестно выполнял домашнее задание. Женя был бесконечно благодарен этой женщине, спасшей его жизнь; женщине, которая занималась им больше, чем его собственные родители.
И тем не менее он шёл домой. Дамы и господа! Можете смело посмеяться над иронией злосчастной судьбы: маленький мальчик всю свою жизнь ненавидел мать, отца и их дом, но когда всё вокруг вдруг стало разрушаться, что он решает сделать? Правильно! Пойти именно туда, откуда всегда бежал! Смейтесь сколько угодно, но это правда. Грустная правда, сердце от которой разрывается на части.
Паршиво, но в то же время и сладостно было на душе у Жени при мысли о гибели матери. Он понимал, что радоваться этому – плохо, но ничего не мог с собой поделать. Улыбка играла на его лице, ведь каким же классным было осознание того, что, скорее всего, родная матушка, которая постоянно на него орала (особенно после смерти отца), наконец отправилась в ад. Теперь она является лишь жалкими остатками собственного тела, и от осознания этого слабый призрак радости заполнил всё внутри Жени, разливаясь плавными медленными ручейками. Стыдно? Ни капли. Теперь не перед кем было стыдиться. Он полностью открылся самому себе и признался, что с самого рождения, сколько себя помнит, питал ненависть к своей семье.
