Знал бы он адрес Елены Николаевны, то однозначно пошёл бы к ней. Но ему известен лишь его проклятый дом, поэтому именно туда он и держал путь. Что он там будет делать? С этим определимся на месте. Главное, что сейчас у него имеется хоть какая-то цель, а пока у человека есть цель, ему есть куда стремиться, куда двигаться.
Через полчаса прогулки под дневным солнцем Женя остро почувствовал голод и то, как пронзительно взвывал желудок. Но больше всего его мучила жажда, и если Катя успела разом осушить бутылку, то сам он напрочь забыл о воде и пошёл прочь от магазина, полностью углубившись в свои мысли. Заглянув в спортивный магазин, он взял лежащий на кассе рюкзак и тут же вышел обратно, не в силах вытерпеть царствовавший там запах. Уже через десять минут Женя очищал полки от продуктов в одном из супермаркетов, радуясь, что тот закрыли на ночь и теперь здесь нет ни одного тела, ни одного трупа – даже слинявшего куда-то охранника.
Он сразу же открыл первый попавшийся ему на глаза лимонад и прильнул к его горлышку, жадно глотая прохладный напиток. Выбросив пустую бутылку в ведро, он вскрыл несколько батончиков и за пару укусов съел их, прожёвывая всё быстро, подобно дикарю. И только когда Женя утолил свой голод, он пошёл по прилавкам складывать в ранец самое, на его взгляд, необходимое.
Он забрал несколько пачек йогуртов (срок годности которых ещё не истёк, но которые следовало съесть уже сегодня), кучу шоколадок, три бутылки обычной воды и пять – сильно-газированной, сладкой. Также он захватил две пачки печенья, три сырокопчёных колбасы, две упаковки бекона и много, очень много сухариков. Подумав, Женя добавил паштет и ещё парочку похожих консервных банок. На всякий случай.
Застегнув ранец и повесив его лямки на свои плечи, он вышел на улицу. Пока что жара не отступала, но на коже уже чувствовалось слабое дуновение прохладного ветерка, что со временем обещал лишь усилиться. Солнечные лучи не ласкали всё, до чего дотрагивались, а сжимали в горячих рукавицах, выжимая все соки по максимуму, но и крепкая хватка лучей начала ослабевать и медленно-медленно исчезать.
Но главным ужасом была не жара, а то, что она делала. Создавала этот запах. Десятки, может даже сотни тел обычных прохожих валялись на улице. Некоторые – со вскрытыми животами и вывернутыми наизнанку грудными клетками, некоторые – с размазанной о поребрик головой и повисшими на ниточках глазами. И все они ужасно воняли под гнётом жары. Хоть нос и лёгкие уже успели привыкнуть к этому запаху, всё же он сильно бил по голове и подгонял к горлу тошноту. Женя старался не замечать витающего вокруг аромата, но это было невозможно. Он был везде. Проникал в любую щель и заполнял собой каждую молекулу воздуха, заставляя сознание пробиваться сквозь мутный туман. От него хотелось убежать, но куда? Весь город окутал поглощающий смог разложения, и от осознания этого у Жени невольно подкосились ноги.
Он резко зажал рот рукой и хотел добежать до туалета, но по несчастию судьбы того рядом не оказалось. Женя согнулся пополам у самой кассы, выпустив последнее, что осталось в его желудке, наружу. Откашлявшись, он подошёл к прилавку с тортами, открыл защищающую упаковку и голыми руками принялся его есть, не заботясь о гигиене. Одолел большую часть дешёвого шедевра и запил это всё колой, боготворя её невероятно прекрасный вкус, после чего выкинул весь мусор в корзину, а оставшееся от торта завернул в пакет и положил в рюкзак.
Посмотрев на улицу, Женя закрыл глаза. Меньше всего на свете сейчас хотелось идти через полгорода пешком, встречая на своём пути сотни и сотни обезображенных трупов, и бороться с удушающей вонью, исходящей от них. Но он поставил себе цель и менять её не собирался, а значит, обязан добиться. И точка, никаких вопросов.
На окрашенном синяками лице открылась пара карих глаз, в глубине царствовала решимость.
Он вышел из магазина навстречу сгинувшему миру.
***
Никогда прежде Женя не уставал так сильно, как за эту долгую прогулку.
У него не было часов, поэтому он шёл через многочисленные улицы, потеряв счёт времени. Солнце всё ближе склонялось к западу, унося с собой выматывающую жару. На смену ей явился приятный слабенький ветер, что аккуратно обволакивал тело невидимыми волнами. Женя переходил с одной улицы на другую, постоянно держа карты районов у себя в голове. Вскоре его плечи стали жалобно постанывать, а вес рюкзака ощущаться сильнее, поэтому иногда приходилось делать остановки где-нибудь в тени, отдыхая и немного перекусывая, дабы утолить голод.
Собираясь с силами, он продолжал идти дальше, стараясь ни о чём не думать, а просто идти. Женя проходил мимо витрин десятков магазинов и у одного из них, чьё огромное стекло имело отражающую поверхность, остановился. Остановился и стал вглядываться в незнакомца, смотревшего на него с нескрываемым любопытством.
Лицо пропало, и его место заняла тёмная маска. Высохшие ручейки крови скрытно сливались на фиолетовых коврах кожи. Катя хорошенько ударила его носком чуть выше виска, и при такой силе удара Женя мог только радоваться, что вообще остался жив. Небольшие царапины от её ногтей остались у него на шее – небольшая памятка о том, что не следует прижимать эту женщину к чему-нибудь и затыкать ей рот своей ладонью.
Что ж, теперь они разошлись и больше никогда не встретятся. Может, оно и к лучшему.
Женя подошёл к стеклу поближе и задрал футболку. Под ней скрывались перетягивающие торс бинты, что частично сковывали движения. Без них было бы куда проще, но правильным ли решением будет снять бинты? Женя полагал, что нет. Если и избавляться от них, то точно не сегодня.
Он опустил футболку, последний раз полностью прошёлся взглядом по своему отражению и пошёл прочь, к бывшему дому.
Он не помнил, сколько прошло времени, прежде чем его ноги начали наливаться свинцом. Не помнил, как ясное дневное небо постепенно превращалось в огромную палитру мягко-ванильных цветов, что насыщались яркостью ближе к горизонту. Женя пересекал дороги одну за другой, но разум его витал где-то далеко, в зоне недосягаемости. Иногда перед ним представали блестящие от слёз серые глаза. Он пытался прогнать их из собственной головы, но они всё равно возвращались и напоминали о себе.
Позже начали ныть мышцы ног, и остановки пришлось делать чаще, массируя икры и стуча кулаками чуть выше колен. До дома оставался примерно час ходьбы (с нынешним самочувствием Жени – все два), и поэтому он рассчитывал добраться до него до наступления темноты. Что он будет там делать, он не знал. Сначала следует достичь цели и только потом, исходя из результатов, ставить новую. Вдруг там его ждёт любимая мамочка, живая и невредимая? Что ж, в таком случае он оставит её гнить в квартире, а сам пойдёт дальше, куда глаза глядят. Поступит с ней так же, как она поступала с ним всю жизнь – насрёт на её существование и забудет об этом. Пора уже понять, мамуля, что сыночек вырос.
С этими мыслями Женя поправил лямки ранца на плечах и, ещё немного потянув ноги, зашагал вдоль забитой машинами дороги. День полностью отступил, и теперь прохладный вечер управлял балом и царствовал на просторах мёртвого города – Санкт-Петербурга. Его бесконечные улочки, что так поражали приезжавших туристов, пересекал молодой паренёк, который время от времени на ходу массировал свои плечи. По затихшим улицам разносились шаги спортивных кроссовок по асфальту и мерное шуршание пачек из-под сухариков внутри рюкзака. Усталость накатывала на Женю набирающими силу волнами, и вскоре сонливость стала завладевать им, заставляя ноги запутываться друг в друге и всё чаще опираться о что-нибудь крепкое, что сможет удержать чуть пошатывающееся тело.
