Здесь только он и кто-то ещё. Только он и чьё-то дыхание. Только он и незваный гость, подкрадывающийся к нему рысьей походкой. Совсем один, лицом к лицу с неизвестным, оставленный наедине со своей судьбой. Никогда в жизни Жени ни разу не ощущал реальность всего происходящего так сильно; ни разу не понимал так ясно, насколько подвластно ему его тело, и насколько оно непослушно одновременно. Теперь дальнейшие действия зависели только от него.
Он полностью встал и выпрямился, продолжая смотреть прямо. Сделал шаг вперёд и услышал, как предательски скрипнул мат. Память подсказала, что где-то рядом лежит рюкзак. Там же есть пара стеклянных бутылок из-под лимонадов, которые могли бы сойти за неплохое оружие.
В темноте раздалось рычание.
Оно заполняло собой весь мир, отражаясь эхом о стенки головы. На миг время остановилось, и Женя увидел два блеснувших в слабом свете луны глаза. Два карих глаза, как у него самого. Они тут же окунулись во тьму, но отчаянный голод, что пылал в этих зрачках, всё ещё слышался в мерном рычании всего лишь в одном метре от лежащего на полу мата.
Парализованное сознание наконец сорвало цепи и стало лихорадочно думать, ведь на кону стояла целая жизнь. При желании зверь мог бы одним прыжком наброситься на свою жертву, но он почему-то этого не делал. Но продолжал наступать – медленно и уверенно. Его шаги были бесшумными, как у настоящего хищника. И хищником этим завладели жажда и голод, утолить который можно было только убийством более слабого.
Женя сделал шаг назад и ещё один чуть в сторону. Пятка обо что-то ударилась, и тишину уничтожил шум стукнувшихся друг об друга стёкол. Рычание резко смолкло и полностью исчезло. Вновь пропали все звуки. Лишь собственное дыхание контрастно выделялось на фоне загробного молчания.
Сглотнув слюну и облизнув сухие губы, Женя начал говорить наступающей на него пустоте:
– Эй, послушай! – Он, не сводя глаз с невидимого зверя, нагнулся и нащупал собачки на молниях рюкзака. Стараясь издавать как можно меньше шума, с большой осторожностью он стал раздвигать их. – Я тебе не враг. Если хочешь есть, я могу дать мясо. Бекон или колбасу, что понравится. – Он открыл самое большое отделение и пустил туда руку, в надежде найти ключ к спасению. Подушечки трясущихся пальцев прошлись по тонкой упаковке бекона, и Женя тут же вытащил её.
Тихое рычание снова зарождалось в темноте, теперь почти у самых ног. Мощные лапы ступили на мат, и тот еле слышно скрипнул.
– Ты голоден, я знаю. – Сбивчивое дыхание мешало говорить, но он всё равно продолжал. – У меня много еды, можешь забрать хоть всю, в магазинах её полно. Давай я сейчас открою пачку и кину тебе, хорошо?
Острые когти вспороли мягкую обшивку и продолжали приближаться. Женя, не думая, вцепился зубами в плёнку из-под пачки и резко дёрнул головой, порвав её. Зацепил пальцами несколько ломтиков и достал их, после чего кинул себе под ноги и отошёл назад.
Рычание смолкло, и теперь из пустоты разносились частые вдохи обнюхивающего носа. Через пару секунд раздалось тихое чавканье, и перед глазами сразу представилось, как розовый язык облизывает острые клыки.
На кончиках которых блестит алая кровь.
Повисла выжидающая тишина, что способна была свести с ума. Слабые лунные лучи скользнули по тёмной шерсти подходящего зверя. Полностью привыкшие к темноте глаза смогли уловить очертания животного. Крупного, крепко сложенного животного. Голод его был ненасытен, и витающий в воздухе страх только разыгрывал его, раздражал.
Женя схватил всё оставшееся в пачке и кинул вперёд. Услышал, как плюхнулся на пол бекон и как начали смыкаться мощные челюсти. Он же потихоньку отходил, удаляясь от этих звуков, пока не врезался в стену, и из его груди не вырвался шумный выдох.
Слегка задребезжали застёжки рюкзака, и вновь в темноте неровно задышал нос. Еле видимый силуэт головы собаки (или волка) приподнимал края ранца и с интересом копался в нём, вытаскивая всякие вкусности наружу. Зазвенели стеклянные бутылки и зашуршали упаковки из-под сухариков. Голодный зверь недовольно пыхтел, возя непонятную сумку туда-сюда по полу. Закончив с ней, он начал лаять на запертый под плёнкой бекон и бодать его лапой, не в силах понять, как его заполучить.
Еда – безумно важная вещь, но в сгинувшем мире, по крайней мере в первые две недели, её было навалом, так что волноваться о её потере не стоит. Женя решил оставить все вкусности на растерзание, пока сам будет пробираться к лестнице и выйдет через неё в главный холл, а оттуда – на улицу. Он прижался к стене и, передвигаясь вдоль неё, медленно пошёл к выходу – самому светлому пятну в этой кромешной тьме. Ступни ставились на носки и передвигались очень тихо, пока тело с грохотом не врезалось в тренажёр.
Крик боли вырвался наружу, после чего наступило молчание.
Гробовое молчание, что бывает на заброшенных кладбищах глубокими ночами.
Женя услышал приближающиеся шаги мягко ступающих лап. Только сейчас до него дошло, что он держит пустую упаковку из-под бекона. Разжал ладонь и услышал, как упаковка упала на пол. Закрыв глаза и задержав дыхание, Женя поднял голову и впервые в своей жизни начал молиться. Он не знал ни одной молитвы и поэтому лишь подсознательно шептал о помощи, просил её у… чего-то высшего, но точно не Бога. Никогда, никогда ему не было так страшно. Даже в глубоком детстве, когда мать постоянно запирала его в шкафу. Совсем рядом причмокивали чьи-то губы. А за ними скрывались острые кинжалы, что прогрызали плоть одним своим взмахом.
Кто-то лизнул ладонь.
Женя дёрнулся, и сердце его отозвалось болью во всём туловище. Язык был тёплым и даже слегка шершавым, похожим на укрывающий от холода шарф. Тело замерло и мигом напряглось, выжидая новое прикосновение с неизвестным.
Кто-то опять лизнул ладонь.
Она вся была в жире и отдавала приятным ароматом манящего мяса. Притягивала к себе, как лакомый кусочек еды притягивает оголодавшее животное. Эта ладонь была на прицеле следящего зверя, так что свободной осталась только одна. Вслепую она прошлась по стене и нащупала что-то похожее на…
…на выключатель.
Пальцы щёлкнули по кнопке, и комнату заполнил яркий свет.
Перед Женей стояла крупная немецкая овчарка чёрного окраса. Её клинообразная морда плавно переткала в мощную шею, а та, в свою очередь, – в крепкое мускулистое тело. Встань она на задние лапы, то стала бы выше большинства людей, которые смогли бы смотреть только на её широкую грудную клетку. Карие глаза светились двумя огоньками на монотонно-чёрном покрывале под стоячими столбиком ушами. Вспотевший нос игриво блестел в лучах флуоресцентных ламп, а тёмная шерсть слегка переливалась стеснительными бликами света. И пышный хвост медленно проходил веером из стороны в сторону.
Пёс вновь лизнул жирную ладонь, но теперь более осторожно, глядя на стоящего перед ним человека и чуть наклонив голову набок, будто что-то спрашивая. Две пары карих глаз смотрели друг на друга в молчаливом разговоре, находя лишь собственное отражение в чужих зрачках. Пёс уселся на задние лапы и открыл пасть, высунув язык наружу. Женя не знал, что означает этот жест, но интуитивно почувствовал, что подступающая из темноты опасность исчезла, растворившись в лучах вдруг вспыхнувшего света.
