Намёк был понят сразу.
Через пару секунд блокнот оказался в ранце, а лямки того повисли на оголённых плечах. Рэндж наконец-то успокоился и подошёл к ноге, прижавшись к ней, как бы прося прощения. У выхода из аптеки, перед самым дверным проёмом, освещаемые лучами игривого солнца, смотрели на улицу юноша с перебинтованным торсом и покорно сидящий чёрный пёс, что своими размерами не уступал волку. Летний ветерок временами поглаживал их обоих, заглядывая внутрь через открытую нараспашку дверь, и уходил дальше, не отвлекаясь от своих дел. Город спал вечным сном, и лишь оставшиеся в живых вошки нервно копошились по его телу, борясь за ещё один свободный вдох. Природа не заметила перемен, и радостные птички всё так же пели песни, играя друг с другом и прогуливаясь по непривычно тихим улицам Петербурга.
– И нахрена ты это сделал? Зачем нам с собой этот проклятый блокнот, а? – В ответ Рэндж ещё сильнее прижался к Жене, и тот, не выдержав, начал его поглаживать, продолжая смотреть на ужасающий пейзаж мёртвого мира. – Вот ты любитель попугать! Можно же было спокойно сказать или показать, а ты сразу за штанину и вперёд! Ещё и зарычал так! Я уже начал жалеть, что мне в три года перестали памперсы надевать. В следующий раз давай как-то поспокойнее, ладно? – Он потрепал стоячие ушки и улыбнулся. – Погнали дальше. Может, найдём тебе какую-нибудь сучку, и будешь мучать уже её, а не меня. – И засмеялся, выйдя из аптеки.
В паре кварталов от них взвыли два мотоцикла.
***
– Вот, смотри, ветклиника. Не думаю, что она работала ночью, так что давай заскочим.
Женя в два шага преодолел лестницу на крыльцо, и за ним тут же поднялся Рэндж, высунув язык наружу. Теперь его голову укрывала не потная грязная футболка, а часть дорогого женского платья. Естественно, белого. После аптеки они оба зашли в магазин одежды и, судя по всему, довольно дорогой и респектабельной. Ценники на некоторых товарах превышали средние заработные платы, и Женя, самой дорогой вещью которого был свитер с рынка, невольно замер, когда увидел их. Замер и рассмеялся, ведь теперь всё было бесплатным и доступным. Так что налетайте! Не стесняйтесь! Берите запросто то, на что раньше копили бы всю жизнь! Добро пожаловать в нынешний мир!
Женя снял с себя грязные джинсы и отдал их в руки манекену, который, похоже, был совсем не против. Стянул носки, отшвырнул кроссовки и лишь в одних трусах да обволакивающих торс бинтах начал идти по отделам, пока Рэндж плёлся за ним следом. В итоге его выбор пал на светлую футболку с банальной надписью ROCK на груди, лёгкие джинсы, чёрные носки и обычные спортивные кроссовки, что, казалось, были созданы именно для его формы ступни.
Он подошёл к женскому манекену, одетому в безупречное короткое платье цвета чистого, только выпавшего снега, и, осмотрев его со всех сторон, принялся расстёгивать позолоченную на спине молнию.
– Впервые за всю жизнь снимаю с кого-то женскую одежду. Даже с манекена. – Ему пришлось взять его обеими руками и положить на пол, чтобы стянуть наряд через искусственные ноги. Справившись с этим, Женя сцепил пальцы у самого выреза груди и резко потянул в разные стороны. Но всё, чего он добился, были напряжённые до предела мышцы кистей и собственное пыхтение. Крепкая ткань никак не хотела поддаваться и даже не треснула, не то что не порвалась. – Сделано на совесть. Постарались, говнюки.
Он бросил платье и двинулся к футболкам. Взял несколько штук тех, одну из которых нацепил на себя, и, проведя пальцами по выпуклой чёрной надписи ROCK, сложил их в рюкзак. Последнюю он с лёгкостью порвал надвое и, подозвав к себе Рэнджа, повязал ему на голову белый платочек – аккуратно и даже с небольшим трепетом – так медсестра накладывает бинты тому солдату, которого безудержно любит. Стоячие ушки вновь прорезались сквозь ткань, но даже так шершавый язык благодарно лизнул Женю, заставив того отпрянуть и рассмеяться одновременно.
– Теперь ты Белая Шапочка, красавчик. Даже вроде как милым стал. Но просёру ты дашь любому даже так, я уверен. Ладно, погнали дальше, а то жара уже вот-вот настанет.
Они вновь вышли на улицу, теперь более подготовленные к солнечным пыткам. За время их отсутствия воздух уже успел хорошо нагреться, а прохладный ветерок предательски пропал, оставив после себя лёгкое-лёгкое дуновение. Утро плавно переходило в день, и хоть плывущие по небу облака иногда и пытались прикрыть собою мир от палящего солнца, всё же они не справлялись с этим. Температура медленно, но уверенно повышалась, и теперь с лёгкостью дойти до дома (до бывшего дома), не потеряв сознание и не осушив пару бутылок воды, вряд ли представлялось возможным. Оставался только один выход – найти укромное местечко и переждать там до того момента, пока тени не станут прохладными, а закат – лилово-багряным.
И сейчас Женя с Рэнджем стояли напротив ветклиники, прогулявшись от магазина одежды пятнадцать минут. Стояли и смотрели на закрытую дверь, которая никак не хотела поддаваться ни резким рывкам, ни ударам с плеча (от этого наоборот болело именно плечо), ни ударам с ноги. Она твёрдо стояла и не собиралась впускать внутрь никого. Только подходящий ключ мог остудить её пыл и заставить открыться. Но он был в кармане одного из сотрудников, что навечно застрял во врезавшемся вагоне метро – общем склепе всех несчастных.
– Сука! – Женя ещё раз пнул ногой по двери и повернулся к Рэнджу. – Пойдём тогда дальше. Здесь точно должно быть что-то наподобие спортзала, запертого на ночь, но внутрь которого всё равно можно проникнуть.
Они спустились по лестнице и вновь зашагали по тротуару. Десятки тел валялись тут и там, и каждый раз следовало смотреть себе под ноги, чтобы не запнуться о чужую мать или чьего-нибудь ребёнка. Тошнотворный запах никуда не исчез и всё так же витал в воздухе, но организм уже успел привыкнуть и не обращал на него никакого внимания. Спортивные кроссовки пару раз наступали на провалившуюся вниз плоть и тут же отдёргивались как от чего-то горячего, безумно противного. Чёрные лапы аккуратно поднимались над обезображенными черепами, стараясь не касаться их. Пустые глазницы молча уставились в небо, а полураскрытые рты замерли на полуслове, так и не договорив последнюю фразу. Жизнь покинула этот город, этот мир, посыпав следы своего ухода человеческими телами – миллионами судеб, что оборвались под лезвием смерти.
Пока они выискивали пригодное для отдыха место, Женя задумался, а нужен ли Рэнджу ошейник с поводком? Это был крупный сильный пёс, и нельзя вечно рассчитывать на его спокойствие. Увидев какого-нибудь человека, который, может, и не имеет в мыслях ничего плохого, Рэндж мог наброситься на него, подумав, что тот представляет опасность. Но пока на глаза не попался ни один открытый зоомагазин, а тот, из которого они выбежали, фонил тушами мёртвых питомцев, можно было не заботиться об этом и довериться мощному сердцу идущего рядом зверя.
Зверя…
Женя остановился, и тут же прекратился топот мягеньких лап. Почувствовал первые капли пота на лице и шее. Почувствовал, как они скатываются вниз и впитываются в новую футболку. Вновь ощутил то же чувство, что нахлынуло раньше, в больнице. За ним, глядя отовсюду, наблюдали умершие души. Они перешёптывались меж собой и тихо хихикали, но не спускали с него глаз. Они тянули к нему свои невидимые руки, и он чувствовал, как пробегали по спине мурашки, когда чей-то палец касался его прилипшей к телу футболки. Он практически слышал, как хрустели сзади суставы мертвецов, восстающих и плетущихся за ним. Но как только их заставали врасплох, все они покорно лежали на земле, смирившись со своей участью. Смерть сделала их собственными рабами, и Женя буквально ощущал ненависть пустых глазниц. Их гнев и ярость. Необузданную, дикую, заставляющую забиться даже мёртвое сердце. И сердце это желало отомстить всем живым и в особенности тому, кто несколько раз наступил на лица несчастных, пусть и случайно.
