Он отложил тетрадь и поставил наполовину выпитую банку пива на стол, но не отпустил её, а продолжал держать. Улыбнувшись, спросил:
– Это ты чего не спишь, Оль? Мне можно – я сочинения проверяю.
– Да я молочка выпью и лягу. – Оля подошла к холодильнику и открыла его, поёжившись от веющего из него холода. Её соски набухли, а кожа покрылась мурашками. Нетронутой ими она осталась лишь на левом плече, чуть повыше ключицы, где был неровный, с отрастающими ветками шрам. Чуть выпуклый, обведённый контуром алого по краям, он принял форму той части осколка, что прорвала плоть Оли в том месте при аварии.
Влад встал и подошёл к ней, положив руки на её бёдра и прильнув губами к шраму, сильно выделяющемуся на таком бледном теле.
– Как он?
– Почти не болит. Проходит потихоньку, с ним всё хорошо. А вот холодильник сейчас начнёт трещать, если я не возьму молоко. Отойди-ка.
Но Влад не успел отойти, как Оля перегнулась через него и выхватила из холодильника почти пустую бутылку молока. Подошла к столу и, театрально вздохнув, повернулась к Владу:
– Вот скажи мне, красавчик, сколько раз я просила тебя ставить грязную посуду в раковину, а не оставлять где попало? – Она взяла кружку с нарисованным на ней весёлым зайчонком и налила туда молока. – Но тебе повезло. Я буду из неё пить.
– Неужели? – Влад добавил нотки игривости в свой голос и, как ему показалось, слегка переусердствовал. – На меня не обрушится гнев суровой хозяйки?
Улыбка заиграла на её лице, и тут он впервые заметил слабые сеточки морщин у голубых глаз. Первая седина просочилась в её волосы ещё шесть лет назад, когда ей только-только исполнилось тридцать – этот пугающий молодых девчонок возраст. Влад хорошо помнил тот вечер, когда один из боингов, пролетая над Атлантическим океаном, резко начал снижаться, с каждой секундой приближаясь к густым облакам, хотя сам он в этот момент находился дома. Хоть Оля и стюардесса и должна в таких ситуациях успокаивать впавших в истерику людей, но тогда её саму окутал страх, перемешавшийся с быстро нарастающей паникой. Она позвонила Владу и полчаса признавалась ему в любви, захлёбываясь слезами и пугая его самого до самой глубины души, пока пилот не выровнял самолёт и не сообщил всем пассажирам, что их жизни снова в безопасности. Никогда в жизни Влад ещё не слышал такой мёртвой тишины, повисшей в трубке телефона. Спустя пару часов он встретил её у порога, и их губы ни на миг не отрывались друг от друга до самой спальни, после чего у них был самый чувственный секс за всё время – полный безумной любви, наполнивший всю комнату сильнейшей энергетикой, что, казалось, будто витает в воздухе, мыслях, сердце, душе, и каждая клетка их горячих тел была пропитана ею, дышала ею, пульсировала с бешеной скоростью, пока слёзы остывали на её пылающих щеках.
И вот тогда, сразу после секса, когда вдвоём они пошли в душ, Влад впервые заметил нити серебра на её висках, но решил промолчать. На следующий же день она покрасила волосы, не изменяя своему природному цвету – сводящему с ума блонду. Влад больше никогда не видел ни одного её седого волоса, и никогда меж ними не поднимался разговор об этом.
Сейчас, смотря на её слабые морщинки у самых глаз, образованные улыбкой, он невольно вспомнил всё это. Увидев, что Влад так пристально в неё вглядывается, Оля спросила:
– Что-то не так?
Он пришёл в себя и ответил так же быстро, как и забыл про её седые волосы:
– Да до сих пор поверить не могу, что из самых вредных вредин в этом мире мне досталась самая вредная.
Оля мгновенно улыбнулась, подошла к Владу и, всё ещё держа кружку, легонько ударила его в грудь кулачком. Глядя на него снизу вверх, она сказала:
– Сейчас вылью это всё тебе на лицо, остряк.
И поставила кружку в микроволновку, колыхнув бёдрами из стороны в сторону, зная, что он смотрит на неё. Установила минуту нагрева, вышла из кухни и практически тут же вернулась, по ходу надевая его футболку – слишком большую для неё и висящую на ней полотном.
– Так что за сочинения, мой дорогой любимый муж?
– Очередной бред. У них была свободная тема, и вот здесь их мозги начали биться в панике. Кто что понаписал. Один, самый отбитый в классе, поведал мне историю о своём первом сексуальном опыте, – польщённый Олиным смехом, Влад продолжил: – Я так понимаю, половина, если не больше, его увлекательных приключений в борделе – сплошная выдумка больного гормонами мозга.
– Ну почему сразу больного-то? – Оля хихикнула. – Может, мальчишка просто мечтает о чьих-нибудь сисечках, вот и решил поделиться с тобой своими желаниями.
– Думаю, его мама будет очень рада, когда увидит его похотливый рассказ. Я же их предупреждал, что это будет показательное сочинение. Чем он только думал, когда писал это? Сомневаюсь, что головой.
– Головой, – Оля медленно улыбнулась, – но, похоже, не той.
Микроволновка коротко пискнула, прервав их разговор. Оля вытащила кружку и, усевшись на стул и подтянув к себе ноги, начала маленькими глоточками пить разогретое молоко. Влад видел лишь яркие голубые глаза, пристально смотревшие на него. Он прожил с ней достаточно долго, чтобы по одним только искоркам в её глазах понять, когда она улыбается. И у него самого поднялись уголки губ, когда Оля, отпрянув от кружки, с белой линией молока над верхней губой, сказала ему:
– Решил побаловать себя? – Она мотнула головой в сторону стоящей на столе банки пива и с удовольствием заметила лёгкое смущение, возникшее на лице Влада, что читалось для неё подобно открытой книге.
– Да, немного. Среди кучи этого бреда, – он указал на стопку проверенных тетрадей, – откопалось что-то достойное. У меня есть такой ученик – пришёл только в этом году из другой школы – Верёвкин Егор, и он с первого дня мне сразу понравился. Его нрав и стремление к чему-либо восхищают меня. Его суждения бывают неверны, и зачастую его упёртость может граничить с упёртостью быка, но я вижу, что он хороший парень, и он мыслит, Оль! Мыслит! Ты не представляешь, какая это сейчас редкость среди учеников!
– Мной бы ты так восхищался, как этим твоим Егором. – Она помыла кружку и, вытирая руки, спросила. – А как это относится к пиву?
– Он написал отличное сочинение на тему образования и воспитания.
– Настолько отличное, что аж заставило тебя открыть холодильник и достать пиво? – Она улыбнулась и, подойдя к нему, поцеловала в губы. – Долго не засиживайся, хорошо?
– У меня завтра выходной.
– А ты разве не хочешь начать день с утреннего секса?
Оля вновь поцеловала его и почувствовала улыбку, растянувшую его губы. Он положил ладонь ей на бедро, прикрытое свисающей футболкой, и плавно провёл по нему. После того как их губы разъединились, он тихо проговорил:
– Умеешь ты уговаривать.
– А то. Я, конечно, бабулька, но всё ещё помню кое-какие приёмчики.
Напоследок она ещё раз прильнула к его губам, прямо как тогда, будучи подростками, стоявшими в тенях подъездной арки, они также прильнули друг к другу, целуясь страстно и неумело, не жалея своих языков и не обращая внимания на взгляды редких прохожих.
