Она молча смотрела в его глаза, не веря тому, что только что услышала. Воздух отказывался проникать в лёгкие – лишь медленно втягивался внутрь через тоненькую трубочку. Сердце замерло и в следующую же секунду ударило по рёбрам, эхом отозвавшись в горле. Шелест листьев прекратился, ветер замолк, и, казалось, сквозь эту тишину стал просачиваться неразборчивый шёпот. Катя подняла взгляд и уставилась на звезду, сияющую чужой кровью.
– Ты одинок, – голос лишился каких-либо жизненных ноток. – Твоя жена умерла три года назад, и в страхе сойти с ума ты подписал контракт о найме. – Звезда продолжала шептать, а Катя продолжала говорить. – Твоя дочь, Маша, утонула в реке, пока ты со своими друзьями пил пиво и веселился. Когда вода заливалась ей в рот, она выкрикивала: «Папочка!» И с тех пор в твоём рту не было ни капли алкоголя. Но ты обозлился на весь женский род. Насиловал и трах…
Он прижал её к дереву и схватил за щёки так, что те с болью впились в зубы. Серые глаза метнулись в сторону, и удивления в них было не меньше, чем в злобных зелёных.
– Как ты узнала? Как ты, сука, узнала?!
– Я не знаю! Просто оно само как-то пришло и…
Лжец за долю секунды обхватил горло огромной ладонью и сжал его как трость.
– Значит так. Ты меня разозлила, тварь. Очень сильно разозлила. Так что расклад меняется. – Тело под рукой отчаянно пыталось вырваться, но он тут же успокоил его, ударив кулаком в солнечное сплетение. И Катя согнулась бы пополам в приступе боли, но крепкая рука держала её, не позволяя шелохнуться. – Либо ты и твой дружок сейчас сдыхаете, либо я трахаю как хочу и сколько хочу. Мне ничто не мешает прострелить вам головы, потому что я главный. Решайся, красотуля. Либо отпускаешь свою гордость, либо отпускаешь свою жизнь.
Он не врал. На этот раз Лжец не врал. Он говорил то, что думал и во что верил. Катя знала это, потому что чувствовала. И она боялась. Боялась как никогда в жизни. Ужас сковал всё её тело и мысли, захлестнув собой всю смелость. Реальность происходящего была слишком ощутимой. Человек не должен ТАК ощущать мир. Его детали вгрызались в мозг, хоть кислорода становилось всё меньше и меньше. Каждая клеточка кожи пронизывалась холодом и визжала от страха. Страх… Он показал ей Женю с огромной чёрной дырой во лбу. Показал его остекленевшие карие глаза, смотрящие в никуда.
И именно эта картина заставила Катю подчиниться, последовать приказу.
Как только крепкая хватка исчезла, колени подогнулись и рухнули на землю, пока грудь заливалась кашлем. Каждый вдох давался с трудом, а то и вообще не получалось его сделать, так что в один момент Катя подумала, что всё-таки потеряет сознание. Но не позволила себе это сделать. Со всей силы она надавила на синяк, застонала от боли, но зато продолжала жить! Даже сейчас, когда больше всего хотелось умереть.
– Поднимайся! Мне нужна другая твоя дырка!
Катя подчинилась. Её тут же развернули сильные руки и прижали к дереву. К ягодицам прижался твёрдый бугорок, который можно было бы сжать в одном кулачке. Чужие пальцы нащупали молнию джинсов, и именно в тот момент первая слеза беззвучно прокатилась по щеке, после чего скрылась в тенях.
Лжец нагнул Катю, стянул с ног джинсы. Женские руки вцепились в дерево, как бы прося у него помощи, но… помощи ждать было неоткуда. Губы задрожали ещё сильнее, когда в тесные стенки влагалища вошёл горячий член. Бёдра ударились друг об друга, и с этим ударом в Катю ворвалась ненависть, какой не было никогда в жизни. Зубы стиснулись от злости, все мышцы тела разом напряглись как перед атакой. На мгновение Катя подняла голову, захотела о чём-то попросить, но чужая ладонь тут же легла на затылок и надавила вниз, показывая, где чьё место.
Лжец задвигался подобно зверю. Его член скользил по сухим стенкам с бешеной скоростью, а пальцы впивались в кожу на талии. Катя уже не скрывала рыданий. Всхлипы вырывались наружу при каждом ударе бёдер, но, тем не менее, они были тихими, ведь громкие могут разбудить Женю или Рэнджа.
Я не хочу, чтобы Женя увидел меня такой. Он не должен видеть этого.
Он и не увидел. Всё закончилось через семнадцать секунд после первого проникновения. Катя продолжала стоять, держать руками за дерево и ожидая приказа. Она чувствовала текущую между ног сперму и вновь стиснула зубы, не в силах выплюнуть хоть слово. Снова наша Катя… Снова её все трахают и используют, как в старые добрые. Мир, может, и изменился, но люди остались теми же. Если ты всегда была дешёвой потаскухой, ты и после апокалипсиса останешься дешёвой потаскухой. Тебя будут драть, драть и драть, пока ты не захлебнёшься чужой спермой! Никто тебя не полюбит, ни одна душа! Потому что дерьмо только трахают! А ты намного хуже дерьма. Ты маленькая девочка, которая старается быть смелой, но на самом деле знает, что не может…
– ЗАТКНИСЬ! – Она прижалась к дереву и зарыдала в ладонь, пока всё её тело дико трясло. По голым ногам стекали тёплые ручейки, за спиной раздался звук застёгиваемой ширинки – такой привычный для всех мужчин, но такой ужасный для некоторых женщин.
– Ты молодец. – Катя еле подавила в себе желание вырвать этому подонку язык и проорать: «КАКОЙ ТЫ МОЛОДЕЦ!» – Умничка. Хорошая, однако, задница. Мне понравилось.
Ещё бы тебе, гнида, не понравилось.
– Можешь гордиться собой, красотка. И твой дружочек тоже. Я, всё-таки, настоящий джентльмен, поэтому сдержу своё слово. Оставлю вас в живых и никуда не заберу.
– Сгори в аду, – слова с трудом прорвались сквозь всхлипы, но всё же смогли прорезать ночной воздух.
– С такими пожеланиями тебе нужно вставать в большую очередь, дорогуша. Не хочется расставаться, но меня ждёт мой отряд. Может, ещё увидимся.
Лжец весело подмигнул ей и уже собрался развернуться, когда до него долетело:
– Если мы ещё хоть раз увидимся, я отрежу тебя яйца. И запихну их тебе в глотку, пока ты будешь истекать кровью.
Зелёные глаза лишь усмехнулись, после чего самодовольный ублюдок начал уходить, подальше от палатки. И когда он полностью скрылся в тенях, Катя зарыдала во весь голос, не в силах сдерживать себя.
Понимая, что так разбудит Женю, она поплелась к озеру – со спущенными до колен джинсами и трусами, с чужой спермой внутри себя. Ладони пытались заглушить всхлипы, но не могли перекрыть ТАКИЕ рыдания. Со смерти её сына прошла неделя, а её уже трахнул какой-то ублюдок, заставив молчать и повиноваться. Мы всегда думаем, что сможем измениться, но в один прекрасный момент жизнь напоминает нам, что мы лишь мешок с дерьмом, который можно и нужно трахать. Так ведь, Катюш? Твой первый муж любил тебя так же, как и маленьких котят из соседнего двора, которых утопил. И он трахал тебя. Все трахали тебя. И трахают. И будут это делать, пока ты не покончишь с собой, со своим жалким существованием. Екатерина Мальцева всегда была шлюхой. Она не смогла уследить за своим сыном, никогда не слушала своего отца и всегда – всегда! – была худшей дочерью на свете!
Потому что слишком слаба. Да, ты слишком слаба. Пытаешься казаться сильной, но сама же знаешь, как легко сломать твой хребет. Хребет маленькой суки, не знающей своё место! Вечно пытающейся быть первой, первой и только первой! Но на деле ты мешок с дерьмом, который может лишь тонуть. Тонуть, как тяжёлый могильный камень.
