На зелёной поляне, усыпанной огромными ромашками, со счастливыми улыбками на лицах стояла семья: мама, папа и дочка. В самом большом человечке Джонни узнал себя, в самом красивом человечке – Марго, а в самом маленьком – Линду.
Папочка, посмотри, что я нарисовала!
Её голос ударил по голове. Джонни зажмурился и захотел ответить, но тут же услышал призрак своего голоса.
Не могу, ты не видишь? Я занят! Оставь, я потом посмотрю.
Но он так и не посмотрел, а если б посмотрел, то заметил бы нарисованных на полях человечков, повешенных на виселице. И, быть может, Линда б никогда не покончила с собой.
Оно натирает, папа. Жутко натирает!
Джонни выронил рисунок и чуть пошатнулся, но смог устоять на ногах. Медленно вдыхая воздух, он повернулся и увидел закрытую дверь кабинки. Теперь он сам оказался запертым, теперь уже ЕГО туфли проглядывали из-под кабинки.
Джонни потянулся к замку, но замер, когда услышал звон упавшей монеты. Кто-то стоял снаружи и пытался открыть дверь, сменить красный на зелёный.
Снаружи раздавалось чужое дыхание. Тяжёлое, сбивчивое дыхание. И прежде чем догадка парализовала бы сознание, Джонни решил выбраться из этого кошмара: одной ногой он подтянул монету к себе, поднял её и посмотрел на замок. Конечно же, теперь он был таким же, как и с той стороны. Дрожащие пальцы кое-как управились с задачей, красный цвет уступил место зелёному, послышался тихий щелчок.
Джонни толкнул дверь.
Перед ним стоял тринадцатилетний мальчик, с безумными глазами, с зажатыми меж зубов женскими трусами и без устали онанирующий. Когда он увидел стоящего перед собой мужчину, истерично загоготал, чуть ли не давясь нижним бельём своей матери. А через пару секунд сказал:
– Наш маленький испуганный мальчик получил по заслугам! Да, капитан, ядро вернулось обратно! ПАЛУНДРА! НАШУ РАБЫНЮ ЗАБРАЛИ! ЗАБРАААЛИИИ!
* * *
Джонни проснулся в холодном поту. Он тут же вскочил с кровати и захотел выбежать из комнаты, но в последний момент – в момент, когда пальцы коснулись ручки – понял, что он полностью голый, в коридоре полно людей, а страх всё равно никуда не денется. Ноги подогнулись, Джонни соскользнул на пол, стискивая зубы, желая, чтобы они разорвали десны, желая почувствовать боль.
– Я исправлюсь, Линда, исправлюсь, только дай мне шанс. Обещаю, я всё исправлю.
И откуда-то и глубин подсознания донёсся тихий голосок.
У тебя уже есть шанс.
Глава 24
Хищники и жертвы
Как это прекрасно – снова чувствовать себя девочкой!
Внутри Кати всё горело. Каждая клетка наливалась огнём и приятно полыхала. В венах бурлила энергия, что-то волшебное клубилось в груди, и от каждого вдоха это «что-то» лишь разрасталось. Катя находилась на грани экстаза, на грани безудержной детской радости! От самой макушки до кончиков пальцев ног пробегала мелкая дрожь, и как же это было приятно! И не только Катя трепетала от жизни, весь мир вдруг стал дружелюбнее, ярче, добрее! Наверное, впервые за много лет сильные удары сердца были приятными, даже желанными, после каждого удара хотелось ещё, ещё и ещё! Ведь пока в груди стучит очаг любви, есть смысл жить на этой планете.
Особенно если этот очаг кто-то любит и оберегает.
– Скоро у нас всё будет хорошо. Совсем, совсем скоро.
Она держала в руках листочки, полностью исписанные тёмно-синими чернилами. Они выливались в слова, те – в предложения, которые и образовывали четверостишия. Прекрасные четверостишия. Страх, что воскресить талант будет невозможно, пропал. Да, сначала давалось тяжко, очень тяжко, но просидев с полуночи до пяти утра, с каждым часом всё больше погружаясь в работу, Катя смогла написать стих. И ощущения… Несмотря на бессонную ночь, она буквально сияла энергией! Столько вещей мы делаем неправильно, столько раз допускаем ошибки, но потом ведь из этих самых ошибок рождается красота, нечто прекрасное.
Испокон веков всегда было так – красоту делают изуродованные шрамами руки, а мастер, создавший шедевр, внутри претерпел агонию боли. Невозможно творить искусство, будучи ни разу не раненым, не брошенным, не избитым кулаками судьбы.
Катя медленно закрыла глаза, глубоко вдохнула такой приятный воздух и вновь взглянула на стих. Чуть дрожащими пальцами она провела по кругленьким буквам и не смогла сдержать улыбку. Ему понравится, точно понравится. И с того момента, когда он прочтёт последнюю строчку, уже ничего не будет прежним. У них всё будет хорошо, а последние сомнения отпадут этой ночью.
Катя, превратившаяся в юную, очаровательную красавицу, начала читать стих.
Орлиные крылья в сиянии луны
Орлиные крылья в сиянии луны,
Призрачный блеск на перьях играет.
С каждым касанием твоих пальцев струны
И сердце моё, и весь мир замирает.
Чувства, огонь, в голосе дрожь!
Потухшее пламя ты возродил.
В глазах твоих не увидела ложь…
Меня обнимал, когда не было сил.
Мы оба безумцы, знаешь же, да?
Оба влюбились, нам башни снесло!
Оба не встретились мы б никогда,
Если б так сильно не повезло.
Я часто боюсь, чего-то боюсь.
Боюсь сигарет, счастливых детей.
Я странная, да, иногда я смеюсь
Прям посреди бессонных ночей.
Я в боли купалась, знаешь ты сам:
Миша, Максим – я всех потеряла.
Желала в аду сгореть я глазам
За то, что те видели весь ужас сначала.
Я и забыла, что можно любить
Мужчину за то, как он обнимает;
Что без тревоги можно просто ходить,
Если рядом есть тот, кто тебя понимает.
Я помню гитару, помню те струны,
Помню нас в парке – мы только втроём.
Помню улыбку, как нежный свет лунный
Ложился на щёчки, что горели огнём.
Я помню слова, что сказал ты тогда,
Помню твой взгляд, синяки на лице.
Готова с тобой пойти в никуда,
Лишь бы ты рядом был со мною в конце.
Орлиные крылья в сиянии луны…
Мне так тяжело об этом писать.
Ты зиму прогнал, предвестник весны,
И меня научил ты снова мечтать.
За ссоры прости, где не права.
Мы оба безумцы, так вместе пойдём.
Всё что сказали – всё это слова,
Обиды мы все переживём.
Любовь, не любовь – мне как-то плевать.
Хорошо просто мне рядом с тобой.
Хорошо, когда есть кого согревать
И по коже вести чуть дрожащей рукой.
За грубость прости, такой я бываю;
За наше знакомство – кровь и удары.
Я иногда ту ночь вспоминаю…
Ну и знаешь… эти кошмары…
Но ночи с тобой… я хочу больше!
Тебя обучать, ты мой ученик!
В экстазе тонуть с каждым разом всё дольше,
Ничем не глушить пронзительный крик!
Девочка-Катя, вот она я!
Увидел, засранец, девчонку во мне.
Я, мне казалось, потеряла себя,
А ты вот нашёл меня на луне.
Я столько пыталась встретиться с Мишей,
Но духу хватало лишь на минуты.
День изо дня я спускалась всё ниже,
Знала уже все ада маршруты.
Ты меня спас – что тут скрывать?
Надеждой согрел в движениях танца.
Я снова хочу тебя ощущать
И губы твои на кончиках пальцев.
Давай убежим мы с Рэнджем втроём!
Я пойду за тобой скажешь куда!
Боль выжигай палящим огнём!
Я буду рядом, поверь мне, всегда.
Орлиные крылья в сиянии луны…
Вокруг только страх и жуткая смерть.
Но даже в минуты глухой тишины
Мы с тобой, Женя, сумеем запеть.
Твоя Катя
