– Ближе к сути. – Вены на руках Егора пытались прорваться сквозь кожу. – Вы дьявол, а сиськи мнёте как какая-то девка. Ответ на вопрос будет или нет?
Господи, Егор, замолчи сейчас же! Он же просто разорвёт нас одним взглядом!
– Видишь ли, Егор…в жизни есть такая штука как судьба, и мужчины очень подвластны ей. Почему-то именно мужчины так подвластны обычному течению жизни. Но стоит появится какой-нибудь женщине, и всё сразу идёт наперекосяк! Сука-природа дала женским рукам надёжный инструмент в управлении мужчинами – красоту. И Женя… он сбился с намеченного ему пути.
– Из-за Кати?
Алексей проигнорировал вопрос и продолжил:
– Его душа была запачкана любовью, этой отвратительной грязью, но теперь, благодаря вам, она очищается. Я лишь запустил механизм, а вот вы помогли ему работать дальше. Хоть любовь и является сплошным бредом, это всё-таки сильный бред, способный перевернуть человеческое сознание. Я не знаю, чем его так зацепила Катя; из хорошего я в ней вижу лишь отсутствие красоты. – Алексей посмотрел на свои пальцы, уголки его губ слегка дёрнулись. – Я бы с удовольствием прикончил её, но тогда это зажжёт чувства в Жене, и всё будет зря. Здесь стоит работать аккуратно, чуть ли не ювелирно. Перед Посвящением душа должна быть чиста. А самая грязная грязь – это именно любовь.
– Вы выхаживаете его как сына. – Влад услышал издалека собственный голос и понял, что говорит, только когда с губ сорвались следующие слова: – Как будто вы его отец. Как будто…к чему-то готовите.
– Довольно. – Алексей поднялся из-за стола. – Самое главное вы, думаю, уяснили. А того, что вы кому-нибудь об этом расскажете, я не боюсь. У вас у обоих достаточно мозгов, чтобы держать язык за зубами. И да, Егор… в этот раз я пропустил мимо ушей твой дерзкий тон. В этот раз. – Из-под верхней губы показался окровавленный клык. – Но следующего раза может и не быть, понимаешь?
Ответом послужила тишина. Тьма за спиной стала настолько густой, что Влад слышал её трение об воздух. Слышал, как сантиметр за сантиметром она становится всё ближе. Её аромат – чарующий аромат страха – проникал под кожу и окутывал мышцы, не позволяя им нормально двигаться. Внезапно Влад понял, что больше никогда не сможет улыбнуться. После этого кабинета, после этой ужасной улыбки жизнь больше не будет прежней. Теперь всё вокруг будет напоминать о страхе, пахнуть страхом и выглядеть как страх. Ночи превратятся в череды кошмарных часов, а дни – в жалкие попытки жить, надеясь перестать бояться. Ни один человек не выдержит такой жизни. Можно было бы покончить с собой, но теперь-то Влад знал, куда попадёт при таком решении – к подножию горы, под густые красные облака, переносящие литры крови. Все выходы закрыты, джентльмены. А если попробуете выбить двери, все пути приведут к одному.
К острым камням и красным рекам.
– Всё будет хорошо. – Алексей по-отчески улыбнулся, и в кабинете стало чуточку светлее. – Вам ничего не грозит, вы на правильной стороне. Надеюсь, Евгений тоже скоро будет с нами. Он почти готов. – Карие глаза блеснули во тьме. – Вы все почти готовы.
Глава 21
Медальоны
На щётке появилась кровь.
Катя так сильно задумалась, что дотёрла дёсны до крови. Она очнулась только тогда, когда боль стала невыносимой, а с конца нижней губы стекали слюни, так что она, наверное, со стороны выглядела как умственно отсталая. Взгляд Кати наткнулся на отражение серых глаз в безупречно чистом зеркале, прошёлся по лицу и…замер. Лишь на мгновение она смогла оторвать глаза от зеркала – для того, чтобы сплюнуть в раковину накопившуюся кровь, – но в следующую же секунду вновь уставилась на своё отражение. А точнее, на одну маленькую, почти незаметную деталь.
Несколько волос на левом виске начали седеть.
Катя не помнила, как долго разглядывала эти тоненькие серебряные ниточки – с полным ртом зубной пасты, с распущенными волосами, стоящая напротив своего отражения, беспомощно опустив руки. Может, минуту, может, час она была не в силах отвести взгляд от своего левого виска – этой ужасной точки, от которой начнётся ужас, именуемый старостью. Вокруг туда-сюда сновали люди, где-то недалеко смеялись дети, но ни один звук так и не долетал до Кати. В умывальном зале до самого завтрака не наступит тишина, ещё несколько десятков литров воды выльется из открытых кранов, выходная дверь ни разу полностью не закроется, а стоящая у самой дальней раковины женщина будет стоять здесь до тех пор, пока не упадёт замертво, вдоволь налюбовавшись собой. Может, кто-нибудь и заметил бы Катю, но её вид – вид человека, полностью отгороженного от этого мира – не то что отталкивал, а отпугивал. Казалось, у сумасшедшей просто случился припадок «отключения».
– Твою мать… – Катя сделала маленький шаг назад, как бы стараясь отойти от того человека, что смотрел на неё с другой стороны зеркала. – Твою мать… Это не я. Не могу быть я. Это…не я.
Сковавший её ужас был непонятен, Катя не смогла б его объяснить и при всём желании. Но тем не менее он заставил всё внутри неё похолодеть, покрыться тонкой коркой льда, как кожа мертвецов покрывается инеем под открытым январским небом. Ни одна мысль не проскочила в голове – сплошная пустота. Сознание заполняли лишь несколько серебряных нитей, что в дальнейшем становились русыми, но…седина всё равно никуда не пропадала. Она начала завоёвывать левый висок и всем своим видом показывала, что годы юности уже далеко позади. Бай-бай, молодость, ты была хорошей подругой. Жаль, что теперь тебя приходится менять на растяжки, боли в суставах и скуку по хорошему, горячему сексу.
Теперь я бабка. Да здравствует радикулит или что там у нас, старых пердунов? Встречайте новенькую! Врубайте Стаса Михайлова, я пошла танцевать!
Уголки её губ даже не дрогнули. В глазах всё так же был ужас, но сейчас к нему примешивался страх – такой, какой не пройдёт через пару минут. От него невозможно избавиться логическими доводами или рассуждениями – он просто есть и всё, хоть всеми силами пытайся выбросить его из себя. И если бы в тот момент можно было вытащить душу Кати наружу, то она предстала бы сжавшимся серым комочком, при взгляде на который хотелось бы только заплакать.
Где-то позади раздался чёткий шлепок – мужчина ударил женщину по попе. Этот звук вернул Катю в реальность, но всё же не до конца. Она подошла к раковине (это не мои волосы, нет, не мои волосы), сплюнула всё, что накопилось во рту, очистила щётку, стараясь вообще ни о чём не думать, прополоскала горло, набрала в ладошки холодной воды и окунула в неё лицо. В голове мелькнул бледный образ: озеро, вода, шёпот листьев и сперма. Чужая, стекающая меж ног сперма.
Катя тряхнула головой и открыла глаза.
На неё смотрела незнакомая и в то же время родная женщина. Именно сейчас, утром 1 июля, около восьми часов, впервые в жизни Катя ощутила себя в двух местах одновременно: она смотрела на всё собственными глазами, но в то же время наблюдала со стороны как две женщины – две абсолютно разные женщины – смотрят друг на друга. Катя не могла свыкнуться с мыслью, что человек в зеркале и она – это единое целое. Нет, это невозможно. С отражения глядела женщина, в чьём лице смешались юность и зрелость. Катя смотрела на него и узнавала ту самую девчонку, которой когда-то она была – сумасшедшей, озорной, никогда не сидящей на месте, всё время тусовавшейся с мальчишками. Лампы освещали тоненькую шейку, на которой когда-то, в далёкие школьные времена оставляли крупные засосы (подруги просто замирали при виде них!). Чарующие серые глаза свели с ума не один десяток парней, так что когда Катя увидела в блокноте Жени нарисованные им же глаза – её глаза, – она не особо удивилась. Катя знала, что красива, понимала, что всегда являлась магнитом для мужских взглядов, ведь никогда вдоволь не налюбуешься прекрасным.
