Официант приносит салат.
— Я ещё буду бокал вот этого вина, — тычу пальцем в меню, и парень согласно кивает.
— Решила оторваться перед встречей с Вебером? — иронично спрашивает Дамир.
— Нет. Пытаюсь заглушить дурные мысли.
— Поделишься?
— Не с вами, — грубо отвечаю я и пробую салат. Вкусно, только мне на это наплевать.
Больше Дамир вопросов не задаёт, а я не горю желанием с ним разговаривать. Несколько глотков вина заглушают мою тревогу. Я наконец-то оглядываюсь по сторонам, рассматриваю интерьер ресторана, улыбчивых официантов и посетителей за соседними столиками. Играет приятная ненавязчивая музыка, терпкое вино согревает тело и душу, стейк оказывается настолько гигантским, что я съедаю только половину.
Напрасно я себя накручиваю. Назар не мог меня предать, просто они с Рустамом так странно общаются. Люди ведь разные бывают, тут нечему удивляться. А незнакомый номер вообще ни о чём не говорит, Рустам мог писать с чужого телефона.
Я окончательно успокаиваюсь. Даже поднимаю голову и прямо смотрю на Дамира. Какой же он всё-таки красивый! Мне нравятся его губы: они не слишком тонкие и не особо полные, а в самый раз — чувственные, манящие. И взгляд тёмный-тёмный. Мне никогда не нравились карие глаза, но у Дамира они особенные, с полыхающим диким огоньком, от которого мурашки бегут по коже. Даже сейчас.
— Снова меня разглядываешь, — удовлетворённо замечает Гордеев.
— Вы постоянно меня рассматриваете, но я ведь не жалуюсь, — улыбнувшись, снова тянусь к меню и выбираю другое вино. Гулять так гулять.
— Ты любишь, когда я на тебя смотрю.
— Вы слишком самоуверенны! — возмущённо заявляю я.
Ни одной нормальной девушке не понравится, когда её сверлят оценивающим взглядом. Дамир — самовлюблённый нахал!
— Тогда почему ты улыбаешься?
Ошеломлённо распахиваю глаза, быстро прикрываю ладонью губы. Так и есть — я ему улыбалась! Мой протест может плохо закончиться. Нельзя пить второй бокал вина, лучше уйти прямо сейчас, лечь в постель и поскорее заснуть. Утро вечера мудренее.
— Извините, мне нужно возвращаться в номер. Завтра рано вставать.
Дамир долго смотрит на меня, а затем кивает. Расплачивается за ужин, напрочь отказываясь принять мои деньги, и произносит небрежно:
— Идём.
Я чувствую на ключицах ожог от взгляда Гордеева. Может, по лестнице подняться? Боюсь ехать с Дамиром в одном лифте, у меня мысли путаются и тело невесомое, словно воздушный шарик. Вдруг он воспользуется моим странным состоянием?
Но что-то мешает сделать шаг назад. Любопытство? Адреналин? Всё вместе? Под кожей щекочет предвкушение, ладошки потеют, во рту собирается слюна. Я захожу в лифт, наблюдаю за тем, как Дамир нажимает кнопку пятого этажа. Он стоит в метре от меня, я разглядываю его широкие плечи и чего-то жду. Но лифт плавно скользит вверх, а ничего не происходит.
Я проглатываю ком разочарования и выхожу на пятом этаже. Нарочно не прощаюсь с Гордеевым, обойдётся.
Однако звук мужских шагов заставляет меня застыть на месте. Разворачиваюсь. Дамир складывает руки на груди и мрачно смотрит мне в глаза.
— Ваш номер на несколько этажей выше, — растерянно бормочу я.
— У меня есть к тебе предложение.
— Снова хотите, чтобы я вам продалась? — нервно посмеиваюсь, скрывая разочарование.
Его слова отрезвляют за одну секунду. Я постоянно забываю, что Дамир относится ко мне, как к бездушному товару, который можно приобрести за деньги.
— Нет. Тогда я думал, что ты содержанка Назара.
— А сейчас что думаете?
— Не важно, — он хмурится.
Я делаю шаг назад, закусываю губу и, решившись, говорю:
— Что ж, давайте, жгите. Я вас внимательно слушаю.
Скулы на лице Дамира заостряются, когда я делаю ещё один шаг назад. Спиной вжимаюсь в прохладную стену, чувствуя себя в относительной безопасности.
Карие глаза меняют цвет, становятся чёрными. Не успеваю пискнуть, как Дамир преодолевает расстояние между нами и опирается рукой о стену. Его ладонь в сантиметре от моего плеча. Наши тела совсем близко друг к другу, нас разделяют считанные сантиметры. Мой мир трещит по швам. Древесный аромат порабощает лёгкие, в глазах темнеет, жар мужского тела отдаётся горячим спазмом внизу живота. Проклятие!
— Один поцелуй — и ты свободна, — тихо говорит Дамир.
— Это как?
Поцелуй? С ним? Сейчас? Я невольно бросаю взгляд на его чувственные губы. По телу пробегает сладкая волна, кончики пальцев начинает покалывать, ресницы дрожат.
— Если ты меня поцелуешь, я уже в понедельник решу все вопросы с Назаром. Тебе больше не придётся работать, как только мы сядем в самолёт — ты свободна. Я навсегда оставлю тебя в покое. Так что скажешь, Илана? Поцелуй в обмен на свободу или каторжная работа помощницы в течение двух-трёх месяцев? А именно столько я собираюсь тянуть с договором, о котором мечтает Назар, — Гордеев самодовольно усмехается: — Разве выбор не очевиден?
19
Лицо пылает от возмущения, руки сами собой поднимаются вверх и отталкивают Дамира. Он отходит от меня, усмехается. Я еле сдерживаюсь, чтобы не обматерить его, а он, видите ли, усмехается! Да как так можно?
— Вы сумасшедший! Я не хочу вас целовать, — голос звенит от напряжения, злостью наполнено каждое слово, но Гордееву плевать. Усмешка не сползает с его красивых губ.
— Не спеши, подумай как следует. Неужели ты хочешь работать на меня ещё три месяца и всё это время выслушивать стенания Назара по поводу того, что я никак не подпишу с ним договор? Разве тебе нравится каждый день вставать ни свет ни заря, выполнять сотни моих поручений, разбираться с аутсорсингом, бизнес-почтой, англоязычными недовольными клиентами? За две недели ты похудела, осунулась, ты мало спишь и, я уверен, почти не ешь. Готова ли ты девяносто дней жить в таком бешеном ритме?
Его слова бьют по болевым точкам. Не те, которые касаются сна, еды и общения с клиентами. Я готова работать в том же темпе, мне понравилось общаться с разными людьми и тем самым прокачивать навыки английского. Да, я совершаю много мелких ошибок, но при этом чувствую свою нужность. Если бы не работа, я бы никогда не побывала в Берлине! И это ведь только начало. Нет-нет, я хочу и дальше работать с Дамиром. Я даже с девчонками толком не познакомилась, хотя Вероника продолжает звать меня на обед.
Но есть одно большое «но» — Назар. Он не согласится ждать три месяца. Да, я подозреваю его в измене, скорее всего, совершенно необоснованно, однако это не значит, что я хочу подставить Назара. Он горит своим делом и жаждет доказать отцу своё превосходство. Разве я могу на девяносто дней отдалить момент его триумфа?
