– Что ты твориш-шь? – прошипела, готовясь вырвать наглую конечность с корнем, да не успела. Ведьма оказался проворнее. – О да! Вот там! Да! Левее-левее! Да-да-да! Сильнее, сильнее! О-о-о!
Когда я вернулась в реальность и осознала, как вела себя, когда ладонь Вольфгана нащупала зудящее местечко, мне показалось, что на щеках можно было жарить яичницу, так они горели.
– Ой, как неловко-то! – Гледшир дернул за ленту, что опоясывала всю мою грудь от ключиц и до пупка, и вся моя защита начала внезапно расходиться в стороны, как рассыпающийся песочный замок от неосторожного прикосновения.
– Совсем бинты сползли. Нужно сделать перевязку. – И он потянул сильнее.
То, что меня, похоже, нагло раздевали, я поняла, только когда мое единственное прикрытие начало оголять грудь спереди. Любая девушка в подобной ситуации начала бы натягивать на себя одеяло, кричать, прятаться или ругаться. Возможно, все вместе, но точно ни одна целомудренная девица не сделала бы этого:
– Давно девушки не было? – Я совершенно спокойно повернулась к ведьмаку лицом, даже не пытаясь прикрыть наготу.
– Достаточно давно, но не в этом дело, – хрипло произнес Гледшир, не сводя своих глаз с открывшегося шикарного вида. Своими формами я всегда гордилась.
– Ты уверен в своих силах, милый? Я не просто девушка. Мне сложно угодить. Потянешь ли? – это был открытый вызов плюс насмешка.
Я ожидала, что мужчина, как всегда, вспылит, наговорит гадостей и на этом все закончится, однако то ли звезды разом погасли, то ли луна светила слишком ярко после новолуния, но ведьмак не разозлился. Он бросил взгляд из-подо лба, выгнулся как кошка и медленно приблизился ко мне. Я даже не знала, как на это реагировать. Когда уже решила толкнуть его ладонью прямо в лоб, чтобы вернулся на свою койку, он снова меня удивил. Глава резко упал мне на колени, перевернувшись на спину в воздухе, и хитро улыбнулся, будто задумал пакость.
– Вот твои стоны мне и скажут, потянул ли, – самодовольно выдохнул Вольфган.
Я только собиралась осадить наглеца, даже разомкнула губы для отповеди, но именно этого и ждал ведьмак. Широкая мужская ладонь обхватила меня за шею и одним рывком притянула к жаждущему поцелуя блондину. Перед глазами белела длинная челка, упавшая на мои собственные ноги, а на губах ощущался вкус бурбона. Кто-то принял на душу для смелости, это стало очевидным только в момент поцелуя.
Сложно сказать, когда Вольфган полностью перенял инициативу и уложил меня на себя, но я не была против. Дерзкий укус за кончик языка – маленькое наказание для меня за сомнение в силе мужчины. Слова дополнили картину.
– Ты будешь о-очень громко извиняться, – хрипло прошептал глава, прихватил мой подбородок пальцами до приятной болезненности и снова проник языком внутрь.
У Гледшира была всего одна рука, а я не могла много двигаться, но в тандеме у нас не возникло проблем. Все выходило так гармонично и легко, будто мы делали это сотни раз до этого.
Ни разу! Я это точно знала. Именно поэтому у меня подрагивали пальцы, когда я достигла края брюк мужчины, а ведьмак был слишком нетерпелив, пытаясь стянуть с меня штаны одной рукой. Оставалось совсем немного до свершения чудовищной ошибки и лучшего события в нашей жизни. Наверное, именно в тот миг мироздание решило дать нам шанс передумать.
Что-то упало на пол палаты, привлекая внимание, но не настолько, чтобы оторваться от раздевания друг друга. Следом за этим послышалась целая серия звуков, которые напоминали падение полых трубок на каменный пол. Возможно, и это не отвлекло бы нас от предстоящего действа, но мне слишком хорошо был знаком этот звук.
– Проклятье. – Я зажмурилась, не желая оборачиваться к двери. И так было очевидно, кто там стоял.
После секундной заминки и копошения позади прозвучал щелчок и потрясенное:
– Охренеть! Да чтоб у меня бедренная кость срослась с ключицей!
Пришлось обернуться. В дверях стоял Ричард с узлом за плечами, а вокруг него валялись ребра. Первый звук падения – это была челюсть, дальше от шока посыпались ребра, а щелчком умертвие вставило челюсть назад, чтобы иметь возможность выражаться.
– Я в страхе за твою жизнь чуть пятки не стер от нервного хождения туда-сюда. Боялся, что помрешь. А ты не только живая, так еще и активно занимаешься размножением!
Захотелось провалиться под землю, но получилось только на пол. Старая больничная кровь не выдержала веса двоих и сломалась. Хорошо, что не в процессе размножения.
***
– Мы разминались, – неожиданно выпалила я, поднимаясь со сломанной кровати и прикрывая рубашкой весь срам.
Вольфгану было сложнее, его срам так просто было не прикрыть. К слову, я впечатлилась. Срам у ведьмака был то, что надо. Я даже пожалела, что Ричард нас прервал. Совсем немного.
– Конечно, – закивал черепушкой дворецкий. – Ты его душила. Грудью!
– Именно, – подтвердил Гледшир, при этом отворачиваясь, чтобы мы не увидели, как он смеется.
– А потом передумала и начала делать искусственное дыхание. Рот в рот! – каждое свое слово скелет будто припечатывал кивком. Так и хотелось, чтобы его голова, наконец, оторвалась.
– Пф-аха-ха! Точно! Я обязан ей жизнью! – играл на радость Ричарду глава, уже открыто угорая с ситуации.
– Это он обязан мне жизнью. – Я глазами указала на сильно выделяющийся «срам». – Могу открутить ему голову, забрать подаренную жизнь.
Гледшир подавился смешком и закашлялся. Больше в наш разговор ведьмак старался не влезать – переживал за «срам».
– А я тебе гостинцев принес. Ужин от Влада и кое-что от меня, – хитро протянул Ричард и медленно вытянул коллекционную бутыль с трехсотлетним бурбоном.
– Как подумал, что ты могла погибнуть, так и не попробовав эту прелесть, аж совесть замучила. – Дворецкий нерешительно протянул мне тару и тихо, даже через силу, добавил: – В общем, можешь даже с горла.
Я взяла бутыль за пузатый бок и попыталась вырвать из цепких костей умертвия, но потерпела сокрушительное поражение. На этот раз суставы скелета держали его пальцы на месте, не позволяя им так просто оторваться. Это еще раз доказывало, что вся «рассыпчатость» дворецкого – это нервное.
– Что-что? – специально переспросила, чтобы услышать это еще раз.
– Можешь выпить залпом и с горла! – выкрикнул Ричард, отпустил, наконец, бутылку и, чуть ли не плача, простонал: – Кощунство! Варварство! Форменное безобразие! Как можно так неуважительно с трудами мастеров обращаться-а-а.
– Не ной. Сам принес. – И я откупорила бутыль. Тут же по палате поплыл дивный аромат.
Умертвие тут же приободрилось, впялило пустые глазницы в мою бутыль и, я уверена, мысленно облизнулось. Пока мой бурбон не забрали назад, я одним движением перевернула тару и начала наслаждаться напитком. На середине бутылки Ричард начал хныкать. На двух третьих открыто причитать, а на последней капле у дворецкого сдали нервы.
