Ванхейн уставился на него, и Уолкир криво улыбнулся ему.
— Отец, есть причина, по которой форт Тейрис поставили там, где он стоит. Пока мы сидим здесь, на дороге, никто не проедет мимо нас. Возможно, они смогут отправить небольшие отряды пешком через предгорья — возможно, даже смогут провести туда немного кавалерии, что бы ни говорил Синджилтин о «непроходимой» местности. Но они не могут переправить транспортные повозки или артиллерию через эти тропы ящеров. Так что, когда вы подходите к делу, форт и земляные укрепления прямо вокруг него — это все, что действительно имеет значение.
— Но… Простите меня, Лейрейс, но это звучит так, как будто вы уже решили занять исключительно оборонительную позицию. Разве это не путь к окончательному поражению?
— Попытка начать вылазки или сражаться с ними в открытую была бы верным путем к немедленному поражению, — сказал Уолкир несколько более твердо — почти резко, — чем он обычно говорил с шулеритом. — У них есть винтовки и эти их ружья «новой модели»; у наших людей только фитильные замки, арбалеты и пики. Вы читали отчеты о том, что доларцы сделали с гарнизоном форта Шелдин, а мы говорим о чарисийцах с этими проклятыми казнозарядными винтовками.
Ванхейн опустил глаза. Было так много сообщений, так много историй, передаваемых из уст в уста или даже передаваемых по семафору, что становилось все труднее отделять факты от вымысла, слухи и выдумки от реальности. Тем не менее, они были вынуждены признать, что чарисийские еретики действительно обладали винтовками с казенным заряжанием, способными поддерживать нелепую скорострельность.
— Оставляя это в стороне, пытаться защитить вторую линию укреплений было бы почти так же плохо, как пытаться защитить первую. У нас просто не хватает людей для таких действий. Мы никогда этого не делали — не с нашими собственными ресурсами, — и мы оба знали это с самого начала. Поэтому мы оставляем пикеты, чтобы еретики не могли просто перелезть через бруствер, но эти пикеты «разбегутся», как выразился бы полковник Валвердей, как только еретики предпримут какую-либо серьезную атаку. А затем мы сосредоточимся на удержании ядра нашей позиции, застрявшей прямо здесь, в глотке еретиков, пока сюда не прибудет армия Шайло. В этот момент еретики к западу от ущелья могут либо бежать, либо умереть, а герцог Харлесс пройдет прямо через них и надерет задницы ублюдкам по другую сторону гор. Все, что нам нужно сделать, это подождать, пока он не доберется сюда. Если мы это сделаем, мы победим. Если мы этого не сделаем, еретики победят, а Мать-Церковь и архангелы в конце концов потеряют Шайло. Это так просто, каким бы бесславным ни казалось простое сидение на корточках, чтобы удержаться.
Ванхейн снова поднял глаза, рассматривая выражение лица своего протеже, пристальный взгляд его глаз, и понял, что Уолкир был прав. И он также почувствовал новую решимость, ауру решимости. Как будто момент принятия решения выкристаллизовал — нет, усовершенствовал — Лейрейса Уолкира, и священник вспомнил армейского капитана, который в первую очередь руководил захватом форта Тейрис. Этот капитан был уверен в своем долге, непоколебим в его исполнении и яростен в своей преданности.
Возможно, он был неправ, настаивая на том, чтобы Уолкир согласился на повышение, — подумал священник. — В то время это казалось правильным, неизбежным, но теперь он сомневался. Ответственность, которая пришла с его новым званием, неопределенность, связанная с занятием изолированной позиции, не зная, когда — или прибудет ли — обещанная колонна помощи, была больше, чем рассчитывал Уолкир. Административные детали, связанные с тем, чтобы как-то прокормить свое собственное войско, организовать и помочь вооружить ополчение, оказать поддержку партизанам верных, преследовать еретиков и делать все возможное, чтобы обеспечить то малое подобие управления и порядка, которым обладал запад Шайло…
Все это давило на него, потому что, признался бы он когда-нибудь в этом или нет — а он не стал бы, — подумал Ванхейн, потому что это было бы признаком слабости, — он не подходил для этой задачи. Это, — внезапно осознал Ванхейн, — и было истинной причиной, по которой он заставлял свои войска возводить такие огромные укрепления. Не просто для того, чтобы они были доступны, когда армия Шайло, наконец, прибудет, но чтобы они — и он — были заняты чем-то, что они понимали.
Но теперь все эти детали, все эти заботы были отброшены в сторону, замененные одним непреодолимым императивом. Пришло время снова сражаться или умереть как собственному защитнику Бога, и это, в отличие от административных деталей и общей стратегии, было тем, что прекрасно понимал Лейрейс Уолкир.
Единственный способ, которым еретики вытащат его из этого положения, — это вынести его мертвым, — понял Ванхейн. — И когда вы дойдете до этого, чего еще может Мать-Церковь — или Бог — требовать от любого человека?
— Хорошо, Лейрейс, — мягко сказал он. — Понимаю. Так что, пока вы концентрируетесь на удержании позиции, я просто перекинусь парой слов с архангелами, чтобы узнать, не могут ли они немного ускорить герцога Харлесса в его пути.
XVI
Маликтин, на большой дороге Черик-Хармич, земли Саутмарч, республика Сиддармарк
— И, боюсь, я все равно вынужден настаивать на том, чтобы побеспокоить его, сэр Грейм, — категорично сказал сэр Рейнос Алверез. — Прошу прощения за то, что прервал его ужин, но это то, что нельзя откладывать.
Сэр Грейм Кир сердито посмотрел на Алвереза, позволив своим карим глазам показать лишь тень аристократического презрения к внешнему виду промокшего, забрызганного грязью генерала. Алверез испытал внезапное, непреодолимое желание ударить молодого барона Фирнаха в глаз, а затем пнуть его в живот, когда он упадет. С последующим ударом каблуком ботинка в кадык, предпочтительно, или, по крайней мере, хорошим сильным ударом по яичкам. Нет, адамово яблоко лучше; он, вероятно, переживет удар по яйцам, каким бы приятным это ни было. Без сомнения, настоящий деснаирский дворянин подумал бы о формальной дуэли, но позволить маленькому ублюдку проявить столько достоинства было выше того, о чем Алверез хотел думать.
— Как я уже объяснял, сэр Рейнос, — начал Фирнах, — мой дядя, то есть его светлость, — он тонко улыбнулся, — за столом. Как только…
— Я, — тон Алвереза внезапно превратился в четкий, ледяной стальной, — командую доларским контингентом армии Шайло. Я отвечаю перед Матерью-Церковью и моим королем, а не перед вами, милорд. Если я не окажусь в присутствии герцога Харлесса в течение следующих двух минут, я и моя команда отправимся обратно в Тесмар в течение следующих двенадцати часов. Объяснение того, почему это произошло, будет заключаться в том, что вы были слишком высокомерны, слишком упрямы и слишком чертовски глупы, чтобы позволить мне поговорить с ним по вопросу чрезвычайной срочности, ясно демонстрируя, что было невозможно должным образом координировать действия с вашим двоюродным дедушкой, поскольку он был готов терпеть вашу глупость. И, милорд барон, я лично гарантирую, что инквизиция будет обсуждать с вами, почему именно вы лично саботировали кампанию, которую Мать-Церковь приказала провести этой армии. Уверен, что император Марис также захочет обсудить это с вашим двоюродным дедушкой.
