Это означало, что армия Гласьер-Харт не имела ни малейшего представления об огненном урагане, который может породить столько артиллерии.
Когда сигнальная ракета Хинрика Селака взорвалась на фоне утреннего неба, это обнаружилось.
* * *
Глаза Канира Кейтсуирта расширились, как извергающийся вулкан. Распространяющийся, отдающийся эхом грохот винтовочного огня был достаточно ужасен, показав ему, по крайней мере, часть того, во что продвигались его колонны. Гонцы направились к его позиции, чтобы рассказать ему, насколько более смертоносными, чем даже его худшие кошмары, были эти винтовки, но сокрушительный гром массированной артиллерии герцога Истшера не нуждался в гонце. Земля, казалось, задрожала под ногами, когда восемьдесят полевых орудий выстрелили единым протяжным, отдающимся эхом ревом. Он доносился из центра линии еретиков, этот рев, распространяясь от первой батареи до последней, и осколки его разрывающихся снарядов безжалостно били по его истекающим кровью полкам. И все же, несмотря на всю их ярость, весь их гром, полевые орудия были сопоставимы и не превосходили порожденный адом навес минометных снарядов, разрывающихся над головами. Это было так, как если бы какое-то огненное облако расправило свои крылья над его атакующими колоннами, и конусы шрапнели, с визгом падающие с него, сдирали плоть и кости с собственной ненавистью Шан-вей.
* * *
— Я думаю, этого достаточно, Хинрик, — сказал Истшер двадцать минут спустя.
— Конечно, ваша светлость. — Было бы несправедливо назвать ответ полковника Селака разочарованным, хотя герцог не мог придумать лучшего прилагательного. Он склонил голову набок, глядя на своего командира артиллерии, с выражением легкого вопроса на лице, и Селак поморщился. — Извините, ваша светлость.
— Все в порядке. — Истшер похлопал артиллериста по плечу. — И, поверьте мне, в моем отчете будет описана эффективность вашего оружия в самых ярких выражениях. Но у нас нет неограниченного запаса боеприпасов, и не думаю, что для вас осталось очень много противника. Так что, если ты не возражаешь?..
— Конечно, ваша светлость. — На этот раз это прозвучало со смешком, и Истшер ухмыльнулся, когда Селак снова повернулся к лейтенанту Сандирсу.
— Время для другой ракеты, Валтейр, — сказал полковник.
II
Храм, город Зион, земли Храма
— И о чем, по-твоему, думал Кейтсуирт, когда он поступил так? — кисло спросил Робейр Дючейрн.
Викарий по другую сторону стола огляделся, словно инстинктивно проверяя, нет ли пурпурных сутан в пределах слышимости. Их не было. Небольшая, но удобная — поскольку все храмовые офисы были удобными — комната была спрятана на территории Дючейрна в крыле казначейства. В наши дни шулериты встретили удивительно прохладный прием в казначействе, и власти Дючейрна оставалось достаточно, чтобы помешать управлению инквизиции настаивать на открытом размещении шпионов, чтобы они заглядывали через плечо его помощников. Конечно, в Храме никогда нельзя быть уверенным. Ходили упорные слухи, что архангел Шулер оставил инквизиции возможность прослушивать разговоры в любом месте огромной мистической структуры. Однако Дючейрн в это не поверил. Если бы это было правдой, Жаспар Клинтан убил бы гораздо больше своих собратьев-викариев, чем он уже прикончил.
Пока, по крайней мере.
С другой стороны, не требовалось никаких официальных агентов-инквизиторов, чтобы отслеживать возможных противников джихада… или великого инквизитора. Насколько он знал, дюжина его чихиритов и лэнгхорнитов могла быть глазами и ушами инквизиции. На самом деле, он мог принять как данность, что по крайней мере некоторые из них были таковыми, так что, возможно, паранойя его гостя была разумной, даже если они были одни. Однако…
— Я не совсем уверен, — ответил Аллейн Мейгвейр через мгновение. Брови Дючейрна поползли вверх, а капитан-генерал Церкви Ожидания Господнего пожал плечами. — Я имею в виду, что думал Кейтсуирт, — язвительно добавил он.
— Ой.
Дючейрн почувствовал, как его губы дрогнули, вспомнив не столь давнее время, когда Мейгвейр был гораздо менее напористым. Время, когда он бегал по пятам за Клинтаном, как верная ручная ящерица, слишком напуганный великим инквизитором, чтобы рисковать чем-то, что могло бы прозвучать хотя бы отдаленно критично в его адрес или в адрес одного из его фаворитов. И оба они знали, что Канир Кейтсуирт был одним из любимчиков Клинтана.
Или был раньше, во всяком случае. Это могло бы стать предметом изменений.
— Я думал, — продолжил казначей, — что мы все согласились, что пришло время занять оборону, пока мы не сможем отремонтировать каналы.
— Я тоже. — Выражение лица Мейгвейра было кислым, но затем он неохотно покачал головой. — В то же время Жаспар был прав относительно непосредственной ситуации с поставками Кейтсуирту. Я и не подозревал, сколько всего скопилось вдоль канала позади него. Не говорю, что тот факт, что он был снабжен лучше, чем мы думали, оправдывал то, что он таким образом сунул голову в осиное гнездо, но если бы мы собирались перейти в наступление где угодно, это, вероятно, было лучшее место.
— Действительно? — Вопрос из одного слова сочился иронией, и Мейгвейр покраснел.
— Не говорю, что это хорошее место, Робейр. Я только сказал, что если мы собираемся сделать что-то глупое, то это лучшее место. — Он сердито пожал плечами. — Учитывая, что мы говорим о Кейтсуирте и что Жаспар настоял на назначении Завира его интендантом, нам, вероятно, повезло, что мы не пострадали еще больше!
Дючейрну пришлось кивнуть. Судя по предварительным отчетам, им, вероятно, повезло, что их потери не были еще хуже. Или, по крайней мере, хуже, чем они думали до сих пор. Все еще трудно было оценить, насколько на самом деле серьезны были окончательные потери, и они, вероятно, не узнают истинных потерь еще в течение нескольких пятидневок, пока из Эйванстина поступит что-то вроде окончательного отчета.
Теперь штаб армии Гласьер-Харт находился там, из-за контратак, которые еретический герцог Истшер предпринял после отражения катастрофического нападения Кейтсуирта, и этот штаб, по-видимому, испытывал трудности с подсчетом своих потерь на данный момент. Даже если Кейтсуирт был готов честно сообщить о них, он, вероятно, еще не знал, каковы они. Но цифры, которые у них были, были достаточно плохими. Еще до контратак еретиков слепое, безудержное наступление армии Бога стоило ей эквивалента семи полных дивизий — более тринадцати тысяч убитыми, ранеными или пленными — из-за «Кау-юнгов» (и как взвыл Клинтан, услышав это имя!) еретиков, винтовок и — особенно — артиллерии.
Именно тяжесть артиллерии сломила хребет штурма. Это было очевидно из самых предварительных отчетов… и казалось столь же очевидным, что явный шок от столкновения с этим холокостом также подорвал моральный дух армии Гласьер-Харт. Во всяком случае, это было единственное объяснение, которое кто-либо мог придумать, и для Дючейрна оно имело смысл. Люди все еще оставались людьми; даже те, кто больше всего хотел умереть за Божью победу, должны были колебаться, умирая, когда они знали, что победа была выше их сил, несмотря на всю доблесть. Это была правда, которую Жаспару не мешало бы запомнить, какой бы неприятной она ему ни казалась. Дючейрн не был воином, но ему казалось очевидным, что катастрофические потери при штурме в сочетании со слухами о том, что произошло вдоль каналов и рек позади армии Силман — и в самом ущелье — должно быть, оказали ошеломляющее влияние на армию Кейтсуирта.
