— Что это, черт возьми, такое? — Она покачала головой с чем-то подозрительно похожим на смешок. — У меня было бы довольно четкое представление о том, что он имел в виду, если бы он был здесь, чтобы объяснить мне это! Конечно, в таком случае все было бы намного прозрачнее. Кроме того, — она посмотрела на Мерлина с лукавой улыбкой, — он всегда предпочитал порхающие, плавающие неглиже.
— Почему-то я не очень удивлен, — сухо сказал Мерлин, и на мгновение Нимуэ Албан посмотрела своими сапфировыми глазами на Оливию с общим, нежным весельем. Но потом он покачал головой, и выражение его лица стало более серьезным. — На самом деле, то, что у тебя в руках, — это костюм виртуальной реальности.
— «Костюм виртуальной реальности»? — осторожно повторила Оливия, и он кивнул.
— Как я уже сказал, Нарману и Сове пришлось провести немало исследований, прежде чем они смогли его изготовить. Никто не использовал их в Федерации в течение добрых семидесяти лет до появления Гбаба — с тех пор, как мы разработали прямое нейронное взаимодействие, — поэтому Нарману пришлось изобретать велосипед, чтобы выяснить, как заставить его работать. И, честно говоря, технология, доступная до того, как мы перешли на нейронный интерфейс, была и близко не так хороша, как то, что он и Сова собрали вместе для этого, даже если Сове пришлось придумать примерно треть этого с нуля.
— Это часть технологии? — В ее тоне было сомнение, и он усмехнулся.
— О, да! Мы все знаем, что Нарман всегда был изобретательным парнем, когда дело доходило до того, чтобы получить то, чего он действительно хочет. Незначительная мелочь, связанная с тем, что он умер, ничуть не изменила его в этом отношении.
— Но для чего это нужно?
— Ну, как ты, возможно, заметила, у него есть аккуратные маленькие ботиночки и перчатки. Он открывается сзади, чтобы ты могла забраться в него — я покажу, как это работает, — и как только ты снова закроешь его, он соорудит капюшон, который также накроет твою голову.
— Это звучит… зловеще. — Она подняла его и снова посмотрела на его непрозрачность. — Я не знаю, хочу ли я носить повязку на глазах и падать на мебель, Мерлин!
— О, этого не произойдет. Это, Оливия, твой собственный модуль виртуальной реальности. — ее взгляд метнулся от ткани к его лицу, и он улыбнулся. — Я знаю, что шелк стального чертополоха ощущается как свинец, но не позволяй этому одурачить тебя. Он пронизан молицирконными датчиками и контактами биологической обратной связи, а внутренняя часть «капюшона» обеспечивает полный аудио-, визуальный и обонятельный ввод. И он привязан непосредственно к процессору Совы, Оливия. Пока ты носишь его, ты можешь посетить Нармана. И когда ты это сделаешь, снова сможешь прикоснуться к нему.
Ее глаза загорелись, и его улыбка превратилась в ухмылку.
— Очевидно, что ты не можешь просто разгуливать на публике с капюшоном на голове. И, как я уверен, ты уже поняла, это то, что должно быть рядом с твоей кожей. С другой стороны, как мы с тобой оба иногда замечали, Нарман — хитрый тип, который склонен думать наперед, и, по его словам, умная ткань костюма прилипнет к твоей коже, как только он будет надет, и она запрограммирована на внешнее дублирование цвета и текстуры кожи.
— Сова загрузил все руководство по эксплуатации в память костюма, и тебе не стоит оставлять его включенным на какое-либо длительное время, пока не найдешь возможность прочитать его полностью и привыкнуть к тому, как это работает, хотя бы из-за дезориентации, которую он может вызвать. На самом деле, управляющее программное обеспечение вышвырнет тебя обратно в «реальный мир», если ты попытаешься оставаться в виртуальной реальности более пары часов за раз. Время можно настроить на более позднее или даже полностью отключить, но, вероятно, было бы неплохо оставить его таким до тех пор, пока не накопишь гораздо больше опыта с ним. Как только ты привыкнешь к нему, ты сможешь носить его — и использовать его — гораздо свободнее. Конечно, тебе захочется уединения, пока ты работаешь над созданием этого опыта! На самом деле, Нарман предложил мне, чтобы я, возможно, захотел передать его тебе как можно раньше вечером, чтобы ты могла начать практиковаться с ним этой же ночью.
Оливия фыркнула и закатила глаза, а он усмехнулся.
— С другой стороны, он также попросил меня сказать тебе, что когда костюм деактивирован, капюшон и перчатки впитываются в остальную часть костюма, что означает, что ты можешь носить его под своей обычной одеждой и «отключить его», если возникнет что-то, требующее твоего внимания, пока ты используешь его. Весь цикл выключения занимает менее трех секунд. И, очевидно, когда ты сможешь гарантировать, что тебе не придется иметь дело с кем-то еще….
— Все понятно, Мерлин Этроуз, — твердо сказала она ему. — И, учитывая, что я это делаю, не мог бы ты помочь мне разобраться, как попасть внутрь этой штуки — Нимуэ — а затем снять с себя?
— О, я думаю, это, вероятно, можно было бы устроить, ваше высочество.
* * *
Он стоял на балконе, глядя на залитую лунным светом воду, слушая ветер и потягивая бокал вина. Было очень тихо, если не считать непрекращающегося голоса ветра, и он сделал еще глоток, думая о своей жизни, решениях, которые он принял, о том, что он сделал… или нет. Сжимаемость его преображенного существования давала ему достаточно времени для размышлений, и…
— Нарман?
Мягкий, любимый голос раздался у него за спиной, и на мгновение он замер. Несмотря на все, что он сделал, чтобы снова услышать это без интерфейса коммуникатора, несмотря на то, как отчаянно он жаждал этого момента, он замер. Не в силах дышать — хотя, честно говоря, ему действительно больше не нужно было дышать, — он стоял очень неподвижно, продлевая момент, восхитительную боль ожидания. А затем он медленно повернулся.
Она стояла на балконе, прямо за стеклянной дверью в спальню, которую они делили так много, много лет. Ее темные волосы, слегка тронутые серебром, развевались на ветру, золотой медальон поблескивал на цепочке с рубинами на шее, а в глазах светилось сердце.
— Оливия, — тихо выдохнул он, ее имя было почти, но не совсем неслышно на фоне песни ветра. — О, Оливия.
Он услышал дрожь в собственном голосе и по какой-то причине не мог видеть ее очень отчетливо. Он сильно моргнул, чувствуя, как слеза стекает по его щеке, чувствуя громовое биение бешено колотящегося сердца, которое смерть остановила так много месяцев назад, и поднял одну руку, протягивая ее ей.
— Оливия, — сказал он еще раз, и затем она оказалась в его объятиях, ее губы были мягкими и теплыми на его губах, и стена между их реальностями рухнула.
СЕНТЯБРЬ, Год Божий 896
I
Город Сиддар, республика Сиддармарк
Потрепанные непогодой галеоны величественно направлялись к докам и набережным, вдоль которых выстроились молчаливо наблюдающие сиддармаркцы. Неистовые возгласы, приветствовавшие первую волну чарисийских солдат, были приглушены, и толпа, казалось, замерла в ожидании, без зазубренной грани отчаяния, которая подстегивала те более ранние приветствия. Чувство предвкушения, облегчения было не меньшим, но волна огня и разрушений, охватившая республику, была остановлена или, по крайней мере, приостановлена предшественниками этих людей. Было бы преувеличением сказать, что жители Сиддар-Сити были уверены в исходе войны, но отчаяние, которое висело над городом, как дым, сменилось решимостью и чем-то, что должно было стать уверенностью.
