Регулярные солдаты — даже чарисийские — поначалу были склонны смотреть на 1-й полк Гласьер-Харт свысока. Однако горстка выживших морских пехотинцев генерала Тейсина быстро исправила ситуацию, а высокий процент охотников и трапперов в полку Реймана делал его особенно подходящим для выполнения задач легкой пехоты, в которых армия Бога была наименее искусна. Фактически, герцог Истшер начал использовать добровольцев для выполнения заданий, которые он обычно поручал своим снайперам-разведчикам.
Тот факт, что мои шахтеры и строители каналов больше привыкли работать со взрывчаткой, чем большинство людей, тоже никому не повредит, — подумал Рейман с мрачным весельем. Валис с неподдельным мастерством особенно взялся за установку «подметальщиков» и «фонтанов». Я только хотел бы, чтобы можно было меньше беспокоиться о том, что происходит у него внутри.
Он вздохнул, сжав губы, когда подумал об убитой семье Валиса Макхома. Слишком многие из его добровольцев могли бы рассказать ту же историю, и он знал, что у него будут проблемы с предотвращением ответных зверств, которых Истшер пытался избежать. Он только надеялся, что герцог вспомнит, что пришлось пережить жителям Гласьер-Харт.
И он также надеялся, что герцог знал, что он делает, вытягивая столько боевой мощи из Гласьер-Харт. В данный момент 1-й добровольческий полк Гласьер-Харт и остальная часть колонны Истшера находились на полпути между озером Гласьерборн и фортом Сент-Клейр, огибая западный склон холмов Клинмейр. Это было далеко от ущелья Гласьер-Харт, и он чертовски надеялся, что силы, оставленные Истшером, смогут удержать армию Гласьер-Харт подальше от провинции, в честь которой она была названа. Вероятно, так оно и было, но «вероятно» было не тем словом, которое любил Бирк Рейман, когда речь заходила о безопасности людей, которых он защищал последние полгода своей жизни. Они были важны для него, и он голыми руками перегрыз бы глотку любому, кто угрожал бы им.
Спокойно, Бирк, — сказал он себе. — Спокойно! Герцог знает, что делает, и даже если он на самом деле не сказал вам, что у него на уме, у вас есть довольно хорошая идея, не так ли? В конце концов, есть причина, по которой он наказал вам убедиться, что у вас достаточно кирок и лопат.
И взрывчатки, конечно.
IV
Литейный завод Сент-Килман, город Зион, земли Храма
Брат Линкин Фултин оторвал взгляд от своего блокнота с заметками, когда викарий Аллейн Мейгвейр вошел в его кабинет. Ночи в северных землях Храма уже были неприятно холодными, на рассвете в некоторых фонтанах образовался лед, а день оставался отчетливо прохладным. Короче говоря, это было типичное раннее сентябрьское утро в Зионе… несмотря на это, Фултин, родившийся в высоких предгорьях гор Света, держал окна своего офиса открытыми. К счастью, ветер, дувший сквозь них, был недостаточно силен, чтобы стать проблемой для более умеренных чувств Мейгвейра, но он доносил запах угольного дыма и горячего железа, лязг молотков по наковальням и более громкий, медленный, ритмичный стук ковочных молотов с водяным приводом.
Литейный завод святого Килмана на самом деле не находился в окрестностях Зиона, но он был достаточно близко, чтобы попасть под прямую юрисдикцию города, и за последние несколько лет он быстро рос. К настоящему времени это было крупнейшее промышленное предприятие на землях Храма, хотя все сообщения инквизиции предполагали, что его производительность оставалась удручающе низкой по сравнению с проклятыми заводами Делтак еретика Хаусмина. Мейгвейр был благодарен за предполагаемые производственные показатели, какими бы удручающими они ни были, хотя он мог бы пожелать, чтобы агенты инквизитора Клинтана предоставили немного больше информации о том, как Хаусмин добивался таких успехов.
Конечно, это, несомненно, было бы слишком большой просьбой. Еретики ясно понимали необходимость сохранения секретности в отношении своих возможностей, поэтому было понятно, что инквизиции было трудно получить эту информацию, особенно из такого отдаленного места — и которое продемонстрировало такую дьявольски хорошую контрразведку — как королевство Чарис. Однако он чувствовал бы себя счастливее, если бы смог убедить себя, что это единственная причина, по которой было доступно так мало этой информации.
Склонность Жаспара выбирать то, о чем он решит рассказать остальным из нас, приведет к тому, что мы все погибнем, — мрачно подумал он. — Это было достаточно плохо, когда я только думал, что это то, что он делал. Теперь, когда у меня есть доказательства…
Он отбросил эту мысль с эффективностью долгой практики. У него было подозрение, что это совещание будет достаточно близко к тому, что Клинтан счел бы допустимым — или даже терпимым — не добавляя масла в огонь, и хотя никакие уши, кроме его и Фултина, не должны быть посвящены в их разговор, было гораздо безопаснее предположить обратное. Если великий инквизитор пристально следил за действиями еретиков, то еще пристальнее он следил за тем, что делали верные сыны Матери-Церкви. В конце концов, он никогда не позволил бы коррупции Шан-вей проскользнуть мимо него.
Даже если это связано с риском проиграть джихад. И даже если Жаспар знает так же хорошо, как и я, — или, черт возьми, должен знать, во всяком случае! — что Шан-вей имеет очень мало общего со всем, что произошло с тех пор…
Еще одна мысль, которую лучше всего задушить при рождении, — напомнил он себе и кивнул Фултину.
— Брат Линкин.
— Ваша светлость. — Фултин встал, поклонился, а затем наклонился, чтобы поцеловать кольцо, которое Мейгвейр протянул ему через стол.
Этот стол утопал в море бумаги, с островком голого дерева в центре, чтобы освободить место для блокнота Фултина, серебряного подноса с бутылкой все более редкого чисхолмского виски и парой хрустальных бокалов. Его верх был испещрен старыми следами ожогов там, где Фултин поставил остывать перегретую чашу для трубки, пока ломал голову над последними загадочными намеками на способности еретиков, и были кольца, отмечающие, где были установлены и оставлены стаканы. Край одной стопки бумаг был испачкан коричневым в том месте, где он пролил чашку чая, а запах его табака, немного затхлый, но ароматный, пропитал саму ткань бумаги и прилипал к стенам и обивке — даже к оконным занавескам — несмотря на ветер и запах горящего угля. Это было удобное рабочее место, неопрятное, как пещера дракона, но с аурой места, где кто-то с активным, подвижным умом регулярно его тренировал.
И чертовски хорошо, — подумал Мейгвейр, наблюдая, как Фултин откупоривает виски и наливает им обоим. Он не спросил, хочет ли викарий виски; теперь это стало устоявшимся ритуалом, и Мейгвейр с удовольствием отхлебнул.
— Это хорошо, — сказал он со вздохом, и Фултин кивнул. Ни один из них не прокомментировал, насколько редким стало чисхолмское виски — и чарисийские промышленные товары — на землях Храма. Даже сельскохозяйственное оборудование, построенное чарисийцами, ломалось, и все больше и больше ценных мощностей и мастеров приходилось отвлекать на его ремонт и подальше от джихада.
Что ж, эта конкретная проблема немного облегчится, когда начнет падать снег, не так ли, Аллейн? — кисло подумал викарий. — Конечно, весной она вернется, чтобы еще сильнее укусить нас за задницу.
