Щелкали кнуты, лошади фыркали, вставали на дыбы и рвались вперед, а распростертые люди визжали, когда их буквально растягивали — медленно и ужасно — на части, в то время как их ликующие палачи глумились над их агонией.
— Это будет ужасно, — тихо сказал он Сингпу, когда они вдвоем забрались в один из грузовых фургонов, и оба мужчины знали, что он говорит о гораздо большем, чем просто об этом кровавом дне.
— Много чего происходит, — ответил Сингпу, используя штык, чтобы снять крышку с одного из сотен длинных, тяжелых ящиков, сложенных в тридцатитонном фургоне. До него донесся запах смазочного масла, и он мрачно улыбнулся.
— Много чего происходит вокруг, — повторил он, глядя вниз на ящик, — и эти красавицы собираются убедиться, что этого будет намного больше.
II
Императорский дворец, город Шэнг-ми, провинция Тигелкэмп, Северный Харчонг.
— Это все вина этого ублюдка Рейнбоу-Уотерса!
Повелитель пехоты Ранчжэн Чжоу, барон Стар-Райзинг, подавил мертворожденный вздох еще до того, как он коснулся его лица. Он сделал достаточно долгую паузу, чтобы убедиться, что реакция остается подавленной, затем оторвался от своего разговора с бароном Блю-Ривер. Контролировать подобные проявления было второй натурой для любого, кто хотел долго прожить при императорском дворе. Однако на этот раз это было немного сложнее, чем обычно.
— Мы должны были отозвать гребаного предателя домой и сделать из него и всей его семьи пример! — Граф Уайт-Фаунтин продолжал рычать. — И он должен был сказать Мейгвейру, чтобы тот пошел к черту!
Графство Уайт-Фаунтина находилось на юго-востоке Тигелкэмпа, и он бушевал против Рейнбоу-Уотерса уже почти три года, с тех пор как три его поместья были уничтожены восстанием крепостных. Эта конкретная вспышка была чисто локальной, и Копья быстро подавили ее со всей своей обычной жестокой утонченностью, но один из двоюродных братьев Уайт-Фаунтина и его жена были пойманы крепостными до того, как смогли вмешаться Копья. Двоюродный брат, по крайней мере, умер относительно быстро; его жене повезло меньше, поскольку крепостные вымещали свою ненависть за все поколения своих жен и дочерей, которые были случайно изнасилованы их хозяевами.
Стар-Райзинг понимал ярость Уайт-Фаунтина. Он просто не чувствовал никакой симпатии к этому человеку. На самом деле он испытывал определенную степень сострадания к двоюродному брату Уайт-Фаунтина, но именно идиотизм самого графа гарантировал спорадические вспышки гнева, которые с тех пор испещряли карту Северного Харчонга. Были моменты — их было много, и они становились все более частыми задолго до джихада, — когда Стар-Райзинг не испытывал ничего, кроме отчаяния, когда он размышлял об отношении своих коллег-аристократов.
— Он бы не вернулся, — указал Уайт-Фаунтину кто-то еще. — Кем бы он ни был, он не был настолько глуп! Он чертовски хорошо знал, что с ним могло случиться.
— Тогда это, черт возьми, должно случиться с ним там, где он сейчас! — взорвался Уайт-Фаунтин. — Ты хочешь сказать, что у нас нет убийц, которые могли бы добраться до него даже в Сент-Канире?
Почти уверен, что это уже пытались сделать, — язвительно подумал Стар-Райзинг. — Тем не менее, убийце немного сложно подобраться к человеку, у которого за спиной несколько сотен фанатично преданных ветеранов. И много больше власти!
— Понимаю, почему вы расстроены, милорд, — сказал третий придворный. Стар-Райзинг не мог вспомнить его имени, но этот парень каким-то образом имел отношение к штату великого герцога Норт-Уинд-Блоуинг. — И глубоко сочувствую вашим потерям. Но империя огромна, и всегда были какие-то… неудачные случаи восстания, даже без каких-либо внешних подстрекателей. Это просто факт жизни, и мы все научились с ним справляться. Согласен, что давно пора что-то предпринять в отношении Рейнбоу-Уотерса, но не похоже, чтобы эти разрозненные инциденты представляли какую-то серьезную угрозу.
Несколько других голосов пробормотали в знак согласия. Как отметил Стар-Райзинг, в них чувствовалась определенная неуверенность.
— Ну, мне не нравится то, что только что случилось с капитаном конницы Ньянгжи, — пробормотал кто-то еще. — Это было менее чем в пятидесяти милях от столицы, ради Чихиро!
— Я знаю, что это было, — сказал человек Норт-Уинд-Блоуинга, и Стар-Райзинг нахмурился, снова пытаясь вспомнить имя идиота. — Но городская стража хорошо контролирует ситуацию здесь, в Шэнг-ми; за последние пятидневки не было никаких других инцидентов; и если чернь не бросится наутек и не найдет глубокие темные норы, чтобы спрятаться к тому времени, как в следующую пятидневку сюда прибудет колонна графа Уинтер-Глори, они получат урок, который не смогут забыть!
Бормотание согласия было более громким и пылким, чем раньше, и Стар-Райзинг слегка покачал головой.
— Ты думаешь, Уайт-Фаунтин говорит со смыслом? — Блю-Ривер спросил его очень, очень тихо, и Стар-Райзинг задумчиво изогнул бровь.
Его семья была давно знакома с семьей другого мужчины, и они всегда поддерживали достаточно дружеские отношения. Однако это значило не так много, как могло бы когда-то, и он пожалел о своем покачивании головы, что, вероятно, вызвало вопрос Блю-Ривера.
— О Рейнбоу-Уотерсе? — спросил он через мгновение.
— У Уайт-Фаунтина уже много лет в заднице жучок из-за Рейнбоу-Уотерса, — фыркнул Блю-Ривер. — Почти уверен, что он думает, что Рейнбоу-Уотерс — причина того, что проход Син-ву замерзает каждую зиму! — Глаза Стар-Райзинга слегка расширились от жгучего презрения в тихом голосе другого барона. — Нет, о чем я беспокоюсь, так это о том, прав ли он, что так напуган до смерти из-за другого ботинка.
Вот это интересное озарение, — подумал Стар-Райзинг. — И он подумал, что я единственный парень при дворе, достаточно умный, чтобы понять, насколько на самом деле напуган Уайт-Фаунтин.
— Не знаю, — сказал он вслух, так же тихо, но более откровенно, чем намеревался. — Почти уверен, что Рейнбоу-Уотерс не имеет прямого отношения ни к чему из этого.
Блю-Ривер склонил голову набок с видом вежливого скептицизма, а Стар-Райзинг пожал плечами.
— О, у него достаточно причин злиться на Норт-Уинд-Блоуинга и остальных министров его величества. Это, конечно, правда! Но я встречал этого человека. Думаю, что он, вероятно, больше сочувствует крепостным, чем кто-либо здесь, в Шэнг-ми. Если уж на то пошло, после того, как он командовал могущественным воинством, я почти уверен, что он гораздо больше сочувствует им, чем когда-либо до того, как сам покинул империю. Но как бы это ни было верно, он знает так же хорошо, как и любой другой — возможно, даже лучше, учитывая то, что он видел в Сиддармарке и на землях Храма после «Меча Шулера», — насколько отвратительным может стать любое всеобщее восстание. — Стар-Райзинг покачал головой. — Он ни за что не стал бы сознательно способствовать чему-то подобному.
— Хорошо, — сказал Блю-Ривер через мгновение. — Понимаю вашу точку зрения. Но тот факт, что Уайт-Фаунтин не может найти свою задницу обеими руками, когда дело доходит до выяснения того, кто за этим стоит, на самом деле не отвечает на мой первоначальный вопрос. Вы думаете, мы все должны быть напуганы до смерти?
