И таких бюллетеней должно было быть много.
— Сколько здесь этих людей? — он не требовал ни от кого конкретно.
— Больше, чем было в прошлый день выборов, меньше, чем будет в следующий день выборов, — философски заметил Клэрик Замсин со стула рядом с ним. Фишир впился в него взглядом, и Замсин пожал плечами. — Ты знаешь, что это правда. Во всяком случае, если экономика снова не превратится в дерьмо.
Взгляд Фишира на мгновение собрался, но затем он пожал плечами и кивнул с гримасой. Лорд-протектор Грейгор после джихада настоял на том, чтобы предусмотренные конституцией имущественные стандарты как для занятия должности, так и для голосования были снижены, чтобы отразить изменения, охватившие республику. Однако он понимал, что такого рода изменения не могут произойти в одночасье, поэтому он и палата делегатов подготовили график постепенного смягчения стандартов. Это означало, что число квалифицированных избирателей будет увеличиваться с каждыми всеобщими выборами в течение четырех последовательных избирательных циклов. Это была всего вторая после его смерти кампания, и она была такой уродливой, какой Фишир не помнил никогда.
Политические кампании Сиддармарка и в лучшие времена имели тенденцию быть… шумными. Очернение было повсеместной нормой для информационных бюллетеней и газет, и в остальном строгие законы республики о клевете внезапно перестали применяться, особенно прямо здесь, в Сиддар-Сити. Политические митинги всегда посещались, и в этом году их особенно хорошо посещала городская стража, которая потратила довольно много времени — и немало ушибла голов — на то, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, когда встречались соперничающие митинги.
Пару раз они терпели неудачу в этой попытке. И в какой-то момент потребовалось более двух дней, чтобы полностью навести порядок.
Очистка от этого заняла две пятидневки, и Фиширу не хотелось думать о том, сколько тысяч марок ущерба это нанесло.
Даже сейчас он мог слышать скандирование сторонников оппозиционных кандидатов с улицы. Закон Сиддармарка запрещал кому-либо блокировать избирательный участок; однако ни один закон не запрещал им стоять по обе стороны от оцепления городской стражи и обзывать друг друга.
Они много чего делали, — ворчливо подумал он.
Он закончил загибать пальцы и поднял глаза, когда наблюдатели за опросом прекратили спорить, а избиратель, который терпеливо ждал, прошел мимо них и протянул свой сертификат.
— Ваша фамилия? — вежливо спросил Фишир.
— Бакмин, — сказал мужчина. — Эллин Бакмин.
Вопрос был формальностью, поскольку на сертификате было указано имя его предъявителя, но Фишир все равно всегда спрашивал. Уже сегодня он подставил подножку трем мошенникам-избирателям, которые были слишком глупы, чтобы запомнить имя в своих поддельных или украденных сертификатах. Всегда случалось что-то такое, чаще всего спонтанное, хотя на этот раз, казалось, этого было больше — и больше того, что было куплено и оплачено, и всех троих охранник увел, чтобы они предстали перед магистратом. У них был бы выбор: принять обязательные пять месяцев тюремного заключения от магистратского суда или потребовать полного суда присяжных. Конечно, если присяжные признают их виновными, они отсидят целый год, а не только половину.
Это был один из способов быстро разобраться с овцами и козами, поскольку «завсегдатаи» знали, что нужно взять свои пять месяцев и покончить с этим. В конце концов, всегда будут еще одни выборы.
Он пролистал страницы своей части списка для этого участка, нашел «Бакмин, Эллин», указанный по адресу: Блэксмит-лейн, 306, и сверил указанное имя, адрес и номер свидетельства с тем, что у него в руке. Все совпало, и он вернул сертификат Бакмину. Затем он взял следующий распечатанный бюллетень из стопки рядом с собой, записал номер рядом с именем Бакмина в списке, поставил свои инициалы внизу карточки, оторвал ее от перфорированной линии и бросил в прорезь в верхней части запертого ящика у своего локтя, а остальную часть бюллетеня передал для голосования Бакмину.
— Через арку, — сказал он — без необходимости, он был уверен — и ткнул большим пальцем через плечо.
— Спасибо, — буркнул Бакмин и направился в указанном направлении с бюллетенем в руке.
Он поставил отметку на бюллетене, затем опустил его в одну из закрытых урн для голосования под пристальным взглядом еще одного наблюдателя за опросом. Никому на избирательном участке не будет позволено на самом деле взглянуть на его бюллетень — Конституция гарантировала это, — и его имя нигде не будет фигурировать в нем. Однако номер бюллетеня будет записан при его подсчете, как и кандидат, за которого он был отдан. Если позже право голоса мастера Бакмина было поставлено под сомнение или если выяснилось, что номер его удостоверения использовался более чем одним избирателем, бюллетень можно было идентифицировать по номеру, который записал Фишир, и вычесть из общего количества голосов. Но это были единственные обстоятельства, при которых республика имела право знать, как проголосовал любой отдельный избиратель, и процесс требовал, чтобы хранитель печати получил официальное распоряжение от старшего судьи.
Фишир посмотрел на кажущуюся бесконечной очередь, приближающуюся к нему, и мысленно застонал. Он пробудет здесь по крайней мере еще шесть или семь часов, — прикинул он, — хотя в ближайшие двадцать минут или около того у него будет еще один перерыв, и он ему понадобится.
Но как бы вы ни придирались и ни жаловались, оно того стоило. Все это того стоило. Он знал, что некоторые из других королевств Сейфхолда находили республиканские процедуры голосования забавными. Такого рода глупости можно было ожидать от кучки людей, настолько невежественных, что они действительно голосовали за то, чтобы определить, кто ими правит. Но с Милтином Фиширом это было просто замечательно. Никто никогда не обещал, что избиратели республики всегда будут выбирать правильного человека в качестве лорда-протектора. Но, по крайней мере, они должны думать об этом каждые пять лет, клянусь Богом!
* * *
Широкоплечий мужчина со значком гильдии ткачей, топая, вышел из таверны и направился по тротуару, прокладывая себе путь сквозь толпу. Выражение его лица было таким же угрюмым, как и до того, как он пошел голосовать, и городской стражник, который вмешался в предыдущую ссору, поджал губы, когда парень помоложе, с которым он спорил, вышел из двери позади него.
Молодой человек держал паузу достаточно долго, чтобы встретиться взглядом со стражником, и поднял брови, мотнув головой вслед удаляющемуся члену гильдии. Стражник секунду спокойно смотрел в ответ, затем демонстративно отвернулся и посмотрел на бронзовую виверну на флагштоке через дорогу от таверны.
Молодой человек мгновение смотрел ему в спину, затем ухмыльнулся, сплюнул на ладони и пошел по тротуару вслед за гильдейцем.
* * *
— Что ж, он выиграл, — заметил Кайлеб Армак, откинувшись на спинку ротангового шезлонга и наблюдая, как императрица Шарлиэн, наследная принцесса Эйлана, принцы Гвилим Хааралд и Брайан Сейлис, а также принцесса Ниниэн Жоржет, которой в следующем месяце исполнится шесть лет, занимались с Хоуэрдом Мараком Брейгартом, его сестрой Эйлисин, княжной Айрис Эплин-Армак и ее детьми, княжичем Гектором Мерлином, княжной Рейчиндой Шарлиэн и княжной Сейлмой тем, что теоретически было игрой в регби. Команды были недостаточно сильны, но это на самом деле не имело значения, поскольку обе они были заняты попытками забить Нимуэ Гарвей, которая защищала ворота в дальнем конце бассейна. Из уважения к своим простым смертным противникам она немного снизила скорость своих рефлексов, но, как он заметил, все еще держалась ловко.
