— Я обещаю, что у нас нет орд сейджинов, разбросанных по республике и шпионящих за вами, — продолжил Кэйлеб, честно, насколько это было возможно. В конце концов, снарки не были сейджинами. — Но из того, что мы видим, у него чертовски хорошие шансы быть избранным губернатором Тарики в следующем месяце.
— Хотел бы я, чтобы ты был не прав насчет этого, — прорычал Миллир. — Дрейфис ходит по тонкому льду с момента убийства Хенрея. Эти ублюдки Олсин и Жоэлсин с самого начала старались перерезать ему горло, и слишком много людей, которые не согласны с ними обоими, обвиняют Дрейфиса в том, что он «позволил» убить Хенрея, как будто это была его вина!
— Вот именно, — кивнул Кэйлеб. — И те же самые люди приписывают Хиджинсу заслуги в том, что он погасил пламя, когда оно снова вспыхнуло. И у нас есть сообщения, что он и кучка синдиката очень хорошо ладят друг с другом.
— И если бы у Сэмила были доказательства этого, ублюдок был бы в тюрьме! — В голосе Миллира звучало еще большее отвращение. — К сожалению, он чертовски хорош в сокрытии выигрышей.
— Я уверен, — сказал Кэйлеб.
На самом деле, однако, причина, по которой Хиджинс был «чертовски хорош» в сокрытии выигрышей, заключалась в том, что их не было. Во всяком случае, не финансовых. Жермо Хиджинс мог быть таким же амбициозным и беспринципным, каким он и казался, но, по крайней мере, до сих пор он избегал подкупа и взяток, которые раздавали такие люди, как Матиу Олсин и Мейкел Жоэлсин. Но это не помешало ему использовать подконтрольные ему войска для разгона более чем нескольких демонстраций — и, честно говоря, беспорядков — направленных против казначеев западного синдиката Олсина и Жоэлсина.
Земельные спекулянты, которым удалось скупить так много освященных сельскохозяйственных угодий в Уэстмарче и Тарике, превратили свои владения в масштабные коммерческие предприятия, подобных которым республика никогда раньше не видывала. Попутно многие некогда независимые фермеры, которых вынудили продать земли, превратились в немногим более чем дольщиков, часто на земле, которая принадлежала их собственным семьям в течение нескольких поколений. Это вызвало недовольство, и «западный синдикат», как окрестили альянс помещиков, обратился к армии, когда часть этого недовольства вылилась в активное сопротивление.
Хиджинс не собирался оспаривать права синдиката, но он хотя бы не делал различий между разгневанными фермерами, протестующими против своего нового статуса чуть более обеспеченных крепостных, и сторонниками Сиддара, сжигающими фермы и семьи сторонников Храма. Это принесло ему блестящие рекомендации и поддержку со стороны политических союзников синдиката. Они были достаточно умны, чтобы не предлагать ему денег, но они предложили ему много поддержки и лести для укрепления его эго. В процессе они заручились его постоянной поддержкой своих позиций, не заплатив ему ни единой медной марки.
— Как сказал Сэмил, нам просто придется переждать это, — сказал лорд-протектор после долгого, грозного момента.
— И я надеюсь, что тот факт, что я пришел, а Шарлиэн нет, не усложнит ситуацию, — вздохнул Кэйлеб.
— Что это была за фраза, которую придумал Мерлин? «Проигрышная ситуация», не так ли? — кисло сказал Гадард, и Кэйлеб кивнул.
Они с Шарлиэн решили, что на инаугурации Миллира должен присутствовать только один из них. Действительно, они оба серьезно подумывали о том, чтобы просто остаться дома. В конце концов, они решили, что Миллиру нужна публичная демонстрация их поддержки, теперь, когда он сам выиграл переизбрание, как часть основы для возможной реализации сиддармаркского варианта плана Армака. В то же время они хотели избежать того, чтобы маячить у него за спиной и придавать дополнительный вес карикатуре на «марионетку Чариса», которую Фланейри и его сторонники использовали против него. Это также было причиной, по которой Кэйлеб оставил Мерлина дома с Шарлиэн и детьми. Среди толпы, выступающей против Чариса, его репутация «кукловода» была еще сильнее (и гораздо более зловещей). К сожалению, как только что отметил Гадард, у этого тоже была обратная сторона: другой элемент античарисийского сегмента указывал на то, что оба монарха совсем недавно отправились в Долар на похороны простого графа — и в придачу того, кто был ведущим военачальником на другой стороне джихада! Это чертовски ясно показало приоритеты Чариса, не так ли?
— Лучшее, что мы можем сделать, — это лучшее, что мы можем сделать, — сказал он наконец. — Вероятно, мне не повредит вернуть свою заднюю часть в Теллесберг как можно скорее, но оставайтесь на связи. Мы полностью доверяем послу Прескиту, и вы знаете, что мы сделаем все, что в наших силах. Если кто-то кому-то что-то должен из-за джихада, то Чарис должен Сиддармарку, а не наоборот. Возможно, здесь, в республике, есть люди, которым трудно это запомнить, но нам — нет.
II
Город Теллесберг, королевство Старый Чарис, империя Чарис
Огромный дирижабль серого цвета дрейфовал по кобальтово-голубому небу, пропеллеры вращались, как серебряные диски в ярком солнечном свете. Газовый баллон воздушного корабля класса Дючейрн имел двести шестьдесят футов в длину и пятьдесят футов в диаметре, и гул его винтов был отчетливо слышен, хотя двигатели Прейджир молчали.
Однако, когда он приблизился к земле, те, кто его ждал, услышали тихий свистящий рев. Это был звук выпускаемого водорода, когда его подъемная сила снижалась. Он опустился еще ниже, поворачиваясь навстречу ветру, пропеллеры замедлились, когда он почти остановился, балансируя между их оставшейся тягой и ветром, давящим на его обтекаемый, но выпуклый нос. Швартовые канаты упали с его кабины, и ожидающие наземные грузчики набросились на них. Четыре каната были быстро прикреплены к массивным лебедкам, установленным на транспортных средствах, и испаряющийся керосин горел с собственным бурлящим ревом, когда лебедки с приводом от собственных Прейджиров начали выбирать канаты.
Дирижабль — теперь он был достаточно низко, чтобы прочесть название, выгравированное на его кабине: «Жэйсин Канир», — перестал выпускать водород, и его пропеллеры замедлились до полной остановки, когда он снова оказался в плену у земли.
* * *
— Лэнгхорн, это было фантастически! — с энтузиазмом сказал высокий молодой человек с каштановыми волосами, подбегая к ожидавшему его паровому фургону. — Восемь дней! Вся поездка заняла всего восемь дней, сейджин Мерлин! И это было с… «остановкой» в Таро!
Мерлин Этроуз серьезно кивнул. Еще через два месяца Ливису Уитмину исполнится девятнадцать, что было эквивалентом семнадцати лет по Старой Земле. Возможно, он был очень высок для жителя Сейфхолда, всего на четыре дюйма ниже самого Мерлина, но ему все еще было всего девятнадцать. И он только что завершил восьмидневное путешествие — по воздуху — из Горэта в Теллесберг. Неудивительно, что он был… взволнован.
Несмотря на это, юноша во многом напоминал Мерлину другого девятнадцатилетнего парня, которого он встретил здесь, в Чарисе, почти двадцать лет назад. Он и Кэйлеб были очень высокого роста — Кэйлеб был немного выше — и их окрас был похож. Однако у юного Уитмина был подбородок его деда, и что-то в его глазах тоже напомнило Мерлину Ливиса Гардинира. Каким бы высоким он ни был, ему еще многое предстояло пережить, прежде чем он смог бы бросить вызов моральному облику своего деда, но он казался умным, целеустремленным парнем. Первые признаки были хорошими, — подумал Мерлин.
