— Ты абсолютно прав насчет того, как на это посмотрит остальной мир, — сказала она тогда, и, несмотря на ее молодость, он услышал прагматизм ее родителей в ее голосе. С другой стороны, напомнил он себе, она была всего на год моложе, чем был ее отец в тот день, когда он встретил Мерлина Этроуза в лесу.
— Меня не волнует большинство твоих «препятствий», и не думаю, что мама и папа тоже будут заботиться о них, — продолжила она. — Однако это не значит, что они ненастоящие, и самая большая проблема — это то, что ты доларец. Не думаю, что это будет иметь значение для большинства чарисийцев, хотя мы с тобой оба знаем, что есть некоторые чарисийцы, которые никогда не простят Долару того, что он «кошачья лапа Клинтана». — Она пожала плечами. — Глупо с их стороны, но ненависть и горе заставляют людей делать и чувствовать глупости.
— Однако это не настоящая проблема, потому что эти чарисийцы составляют меньшинство, и к тому времени, когда я унаследую какие-либо троны, большинство людей, которые так думают, будут благополучно мертвы. И я действительно не думаю, что у Ранилда или герцога Ферна возникнут какие-либо серьезные проблемы с идеей династического союза между Домом Тирска и Домом Армак. Ни один из них не настолько глуп. О, Ферн, возможно, хотел бы, чтобы я вместо этого решила выйти замуж за Ранилда, но он реалист. Кроме того, Ранилд не был связан ни с какими великими драконами и со мной, и правда в том, что, хочет он это признавать или нет, Ферн в душе романтик.
— Действительно? — сухо спросил Ливис. — Странно. Я никогда раньше не замечал в нем этой тающей, липкой части.
— Не моя вина, если ты не обращал внимания, — ответила она с усмешкой, но усмешка быстро исчезла.
— Нет, проблема будет в Сиддармарке, потому что гораздо больше сиддармаркцев ненавидят Долар. И по гораздо более веским причинам, если уж на то пошло. Знаю, что это была не идея твоего дедушки — и уж точно не твоя. Если уж на то пошло, Ранилд был школьником, когда это случилось, так что это тоже не его вина. Но они не простили и не забыли, и то, как Долар продвинулся в промышленном плане, и то, как сблизились Долар и империя со времен джихада, действительно раздражает этих людей. Если я выйду за тебя — если мы даже сделаем какое-либо официальное объявление о том, что я собираюсь выйти за тебя, — люди, которые уже ненавидят Долар — и многие из тех же людей, которые уже возмущены «вмешательством чарисийцев» в республику, если на то пошло, — будут иметь то, что тетя Мейра называет «приступом шипения». Я бы не возражала против этого, если бы Транс-Сиддармаркская железная дорога все еще не находилась на стадии становления. Или если бы канал Силкия не был охвачен огнем. Великий герцог Канрад — не единственный человек, который понял, что Долар — другой логичный партнер канала. Если мы поженимся или даже обручимся до того, как Сиддармарк и Чарис начнут строительство канала, последствия могут быть… печальными.
Ливис серьезно кивнул, любое искушение улыбнуться ее характеристике герцога Ферна было меньше, чем воспоминанием, когда она излагала свои рассуждения. Очевидно, она много думала об этом, но ей не исполнится восемнадцати еще четыре месяца. Это было едва шестнадцать по годам убитой Терры. Он был поражен ее способностью оставаться в стороне и так ясно анализировать сложный и изменчивый мир дипломатии и так кратко резюмировать его.
Чего я не должен был делать, учитывая ее родителей, — подумал он с глубоким чувством гордости за нее и еще более глубокого уважения к ней. — Теперь, когда я знаю о ДНК, я должен задаться вопросом, есть ли для этого ген. Если так, то она, очевидно, получила его с обеих сторон!
— Мне кажется, ты только что точно объяснила, почему мы не можем пожениться, — сказал он через мгновение. — С другой стороны, зная тебя так же хорошо, как и я, я уверен, что у тебя есть план, как справиться с этим, даже если я не могу себе представить, что это может быть.
— Это потому, что у меня его нет. Не для того, чтобы в ближайшее время выйти за тебя замуж в Теллесбергском соборе, — призналась она, не дрогнув, встретив его взгляд. — Я хочу… О, как я хочу! Я хочу пройти по этому проходу перед всеми этими сотнями людей и встать перед этим алтарем рядом с тобой и сказать Богу — не чертовым «архангелам», а Богу — что я всегда была и буду твоей женой, навсегда! Но этого не произойдет, пока мы не доберемся до проклятого канала. Не столько потому, что нам нужен канал, сколько потому, что нам нужно наладить отношения с Сиддармарком, который будет представлен в канале.
— Тогда почему?.. — медленно спросил он, глядя на нее сверху вниз.
— Потому что у нас, возможно, заканчивается время, — сказала она очень, очень тихо. — Если «архангелы» вернутся через тысячу лет после Сотворения Мира, и если они не отреагируют так, как мы все надеемся и молимся, я никогда не увижу свой двадцать второй день рождения. — Его руки снова крепче обняли ее, но ее глаза не дрогнули. — Если есть хоть одна семья на лице Сейфхолда, которую придется уничтожить, если они попытаются восстановить Запреты, остановить индустриализацию, то это моя. Они не могут оставить нас в живых, если они так реагируют. Я поняла это в ту минуту, когда мама, папа и Мерлин объяснили нам это. В этом отношении я Нимуэ Элбан, а они снова Гбаба, Ливис.
— Но тебе и не нужно быть таким. Некоторые из новых «Ракураи» обязательно попадут в Долар, учитывая, с каким энтузиазмом королевство занимается индустриализацией. Но если ты вернешься домой, если мы устроим так, чтобы ты «отдалился» от своей семьи — а я уверен, что мама и папа сделали бы это для твоих родителей, твоих тетей и дядей, даже если мы никогда не сможем объяснить им, почему они это делают, — тогда ты и другие люди, которых ты любишь, могут не обязательно быть в списке «архангелов».
— Так что ты можешь идти домой, — слезы заблестели на ее ресницах, — и часть меня так сильно хочет, чтобы ты это сделал. Хочет, чтобы ты убрался как можно дальше от меня, от моей семьи. Но эгоистичная часть меня хочет, чтобы ты остался, и если у нас есть только четыре года, то… я… хочу… эти… годы, Ливис. — Она подняла на него глаза. — Я не могу объявить о нашей помолвке, не выйти за тебя так, как я хочу. Не прямо сейчас, и у меня, возможно, никогда не будет времени сделать это, чтобы дать это нам и твоей семье, но я хочу провести это время с тобой. Я хочу поделиться этим с тобой, знать, что мы с тобой муж и жена, независимо от того, знает или не знает остальной мир. И вопрос, который я должна задать тебе, стоя здесь, с тобой, заключается в том, хочешь ли ты этого или нет.
* * *
Луна стояла высоко и серебрилась на небесах из кобальтово-синего бархата, а звезды Сейфхолда были великолепной диадемой, накинутой на ночь. Для Чариса в ноябре было прохладно, а открытые окна частной часовни пропускали легкий ночной ветерок, который колыхал пламя свечей.
Это было небольшое помещение, хотя у архиепископов, как правило, были более просторные часовни, чем у простых епископов, и в данный момент оно было переполнено. Действительно, здесь было гораздо больше народу, чем мог бы предположить случайный наблюдатель.
Мейкел Стейнейр стоял там, улыбаясь, когда молодой человек, стоявший у ограждения святилища, повернулся, чтобы посмотреть, как в часовню входит еще более молодая женщина. Ее не было под руку с отцом, потому что ее отец уже стоял рядом с женихом в качестве его шафера. Она шла под руку с очень высоким мужчиной, чьи сапфировые глаза блестели в свете свечей. Это был выбор ее родителей, а не ее сопровождающего, хотя Эйлана со слезами на глазах согласилась, что если кто-то из живых и заслуживает быть спонсором этого брака, так это Мерлин Этроуз.
