Однако, с его точки зрения, важным было то, что новые сигнальные лампы означали, что дирижабль мог поддерживать связь с другим дирижаблем, землей или военным кораблем, таким как «Крэг-Рич», с гораздо больших расстояний. Свет можно было увидеть — и прочитать — на расстоянии до двадцати или тридцати миль, даже днем, хотя это было в идеальных условиях. Если дирижабль находился между предполагаемым адресатом и солнцем, большая яркость солнца, как правило, «затемняла» все остальное, а дымка, дождь или облака сильно снижали дальность обзора. Но это все равно было лучше, чем любое средство, которое кто-либо имел раньше когда-либо, и значительно превосходило капсулы с сообщениями, которые поднимались и опускались по привязям воздушного змея военного корабля.
И это обещало революцию в военно-морских операциях.
На своей обычной высоте в тысячу восемьсот футов воздушные змеи уже расширили визуальный горизонт корабля с десяти миль до почти шестидесяти. Для воздушного корабля на высоте девяти тысяч футов визуальный горизонт составлял более ста шестнадцати миль, что давало ему разведывательный «пузырь» почти двести пятьдесят миль в поперечнике. Это было в идеальную погоду, что случалось редко, но при любых обстоятельствах увеличение дальности наблюдения было огромным.
Предыдущие испытания ясно продемонстрировали разведывательный потенциал дирижабля. С последней версией Прейджиров заводов Делтак дирижабль может развивать максимальную скорость почти семьдесят миль в час в неподвижном воздухе. Это было в три раза больше скорости, которую мог поддерживать самый быстрый пароход, то есть можно было вести поиск далеко впереди любого флота или эскадры и преодолевать расстояние до него гораздо быстрее, чем это возможно для любого надводного судна. Если уж на то пошло, их действующие вместе эскадры, образуя сигнальные цепочки, как это делали легкие разведывательные суда на протяжении десятилетий, могли передавать сообщения на огромные расстояния с невероятной скоростью. А это означало, что любой командующий флотом, который мог развернуть заслон — разведывательную линию — из воздушных кораблей, имел гораздо меньше шансов внезапно оказаться застигнутым врасплох появлением врага.
То, как некий сэр Брустейр Абат оказался застигнутым врасплох в бухте Хаскин.
Его челюсть сжалась от воспоминаний о том, что случилось там с его эскадрой, но это была старая и знакомая боль. Его двойная труба ни разу не дрогнула, когда он наблюдал за мигающим огоньком, который легко было различить на сером фоне газового баллона дирижабля.
— «Бринтин Халис» докладывает о готовности приступить к учениям, адмирал, — сказал Чандлир.
— Тогда, полагаю, нам следует заняться этим, — сказал Абат. — Пожалуйста, дайте сигнал лейтенанту Жэйсину, чтобы он начал по своему усмотрению, лейтенант.
— Есть, есть, сэр, — ответил Чандлир, и Абат услышал, как заслонки сигнального фонаря застучали в быстром, отрывистом, синкопированном ритме умелой руки лейтенанта.
Слушая, он думал о названии дирижабля. Бринтин Халис, один из первых воздухоплавателей имперского флота, блестяще выступил в битве при Горэте. Хотя в то время он был всего лишь старшиной, его явно ждала блестящая карьера. Но это обещание так и не реализовалось из-за несчастного случая при восхождении в чисхолмских горах Айрон-Крест, которые, к сожалению, дали имперским чарисийским военно-воздушным силам еще одно название для одного из своих дирижаблей. Ирония этого имени была особенно горькой, учитывая, кто был назначен главой управления аэронавтики адмиралтейства.
Теперь тезка Халиса изменил курс, величественно развернувшись, чтобы подойти к «Крэг-Рич» с кормы, а Абат переместился дальше на крыло мостика, чтобы держать дирижабль в поле зрения. К счастью, ветер отбросил дым от трубы «Крэг-Рича» к правому борту, расчистив обзор поля действия с приближением дирижабля.
Адмирал на мгновение опустил бинокль, глядя через корму на большой плоский плот, следующий в кильватере броненосного крейсера на дальнем конце буксирного троса. Он мог бы пожелать, чтобы трос держался немного дальше, но, по крайней мере, в сегодняшнем эксперименте не было задействовано никаких взрывчатых веществ. И параметры упражнения требовали, чтобы дирижабль совершил свой последний заход на посадку под углом, пересекая заднюю часть «Крэг-Рич».
И это отлично сработало во всех тестах на берегу, — напомнил он себе. — Нет смысла навлекать на себя неприятности, предполагая худшее до того, как это произойдет на самом деле, Брустейр!
* * *
Лейтенант Маркис Жэйсин стоял, сцепив руки за спиной, смотрел через ветровое стекло на игрушечную лодку внизу и старался не волноваться. Это было не самое легкое, что он когда-либо делал, потому что технически имперские чарисийские военно-воздушные силы «принадлежали» военно-морскому флоту. Это было чем-то вроде больного вопроса для некоторых офицеров ВВС, хотя Жэйсин не был одним из них.
В основном.
Он понимал, почему военно-морской флот — по до боли очевидным причинам — был и всегда будет главной опорой Чарисийской империи, и как бы он ни любил «Халис», и каким бы «помешанным на дирижаблях» он ни был, военно-воздушные силы не были и никогда не будут занимать то же место. Конструкция дирижаблей невероятно продвинулась вперед всего за последние несколько лет, но ничто не могло изменить тот факт, что они были хрупкими и ограниченными погодными условиями, чего не было у надводных кораблей. Тем не менее, несмотря на это, их оперативная «модель» была явно намного ближе к военно-морскому флоту, чем к любой армии, поэтому было неизбежно, что адмиралтейство рано заявило о своих претензиях. И, по крайней мере, оно создало управление аэронавтики, возглавляемое седьмым морским лордом. Может показаться немного странным, что летчики подчиняются морскому лорду, но это означало, что они были представлены на вершине командной структуры военно-морского флота. И хотя офицер, который в настоящее время занимал эту должность, был простым коммодором — и в придачу самым молодым из морских лордов, — он также был самым отличившимся аэронавтом на службе Чариса. Коммодор Мэйкэду пилотировал воздушный змей КЕВ «Гвилим Мэнтир» во время битвы при заливе Горэт, и провел следующие четыре года, работая непосредственно с Делтак Энтерпрайсиз в процессе проектирования, который привел непосредственно к «Дачис оф Делтак». Действительно, он покинул инженерную команду Делтак только для того, чтобы принять командование «Дачис» в качестве первого командира воздушного корабля Чариса, и именно он написал программу обучения для всех остальных командиров воздушных кораблей… включая Маркиса Жэйсина. Он явно «оплатил свой долг» как в технической части, так и в бою, и он также был одним из офицеров, которые наиболее решительно выступали за создание военно-воздушных сил.
Это был тяжелый бой, но в конце концов они его выиграли — в основном. Офицеры военно-воздушных сил по-прежнему оставались офицерами военно-морского флота, но адмиралтейство постановило, что самими военно-воздушными силами должен командовать тот, кто носит на груди крылья виверны аэронавта. Кто-то, кто понимал эксплуатационные реалии и ограничения дирижаблей. Контр-адмирал Эйзэк Купир был обращен позже, чем Мэйкэду, но он был так же яростно предан авиации, как и любой человек в чарисийской форме, и под его командованием военно-воздушным силам был предоставлен тот же статус, что и шести пронумерованным флотам ВМФ.
