Несколько человек зашевелились при этом, и послышался мягкий, тихий гул приглушенных разговоров.
— По сути, — сказал Эшфирд, снова отрываясь от своих записей, — цель специального класса облигаций — предоставить рядовым гражданам республики возможность стать заинтересованными сторонами в том, что, по твердому убеждению лорда-протектора и палаты, станет одним из самых ценных, прибыльных и долгосрочных — прочных физических активов во всем мире. Самые пессимистичные оценки доходов, которые принесет Канал, огромны, и лорду-протектору — и мне — кажется уместным позволить как можно большему числу наших граждан участвовать в этом потоке доходов. Только специальный класс будет иметь эту функцию конвертации; стандартные облигации будут иметь значительно более высокую доходность, но не будут напрямую конвертироваться в акции корпорации Канала.
Он сделал паузу, оглядывая комнату, затем вытащил из нее документ и положил его на стол перед собой. Он потянулся к чернильнице и церемонно обмакнул ручку в чернила, затем обвел взглядом лица собравшихся репортеров, в то время как карандаши делавших эскизы художников просто летали.
— Мне, как канцлеру казначейства, доставляет огромное удовольствие подписать эту официальную директиву о выпуске первого транша облигаций консорциума по строительству канала Силкия, — затем сказал он. — Я считаю, что это знаменует собой начало нового дня возможностей и обогащения для всей республики.
Он снова опустил глаза, и в тишине было отчетливо слышно царапанье кончика пера, когда он ставил подпись.
II
Город Жинко, провинция Буассо, Соединенные провинции, Северный Харчонг
Дирижабль величественно направился к причальной мачте, которая была установлена на одном конце огромной и хорошо обустроенной посадочной площадки имперских чарисийских военно-воздушных сил. Это было зрелище, от которого барон Стар-Райзинг никогда не уставал, но в то же время это было зрелище, которое — каким бы невероятным оно ни казалось всего год или два назад — фактически стало обычным для жителей Жинко.
Он думал об этом, наблюдая, как «Эйван Хагиз» сбрасывает швартовый канат с носа, наблюдая, как наземные матросы набрасываются на него, закрепляя канат на причальной мачте. Два вращающихся винта огромного дирижабля перестали крутиться; два других остановились, затем начали вращаться медленнее в противоположном направлении, отталкиваясь от давления паровой лебедки, наматывающей швартовый трос. Дюжина других тросов, расположенных на равном расстоянии по бокам огромной сигарообразной оболочки дирижабля, коснулась земли задолго до швартового троса. Однако, в отличие от швартового троса, который был ярко-зеленого цвета, они были красными, и он почувствовал краткое, знакомое беспокойство, наблюдая за ним.
В первый раз, когда он наблюдал за приземлением воздушного корабля, он задавался вопросом, почему наземники держались так далеко от линий, спускающихся из каюты «Синклера Питмина». Чего он тогда не знал, так это того, что воздушный корабль может генерировать такие же искры, как расческа в холодный день или как шелковая ткань, натирающая янтарь. Это имело смысл, как только ему объяснили, но он не мог полностью забыть предписания Священного Писания против осквернения Ракураи каким-либо образом. Епископ Йопэнг терпеливо объяснил, что использование Ракураи было непростительным и смертным грехом, но что естественное производство бледных и слабых теней священной силы Святого Лэнгхорна в мире смертных — как в том же гребне, том же натертом янтарном стержне или рыбе-ракураи, если на то пошло — не было ничем подобным. Что это был, по сути, еще один пример того, как Лэнгхорн напомнил падшему человечеству о Ракураи, который все еще был готов в его руке, если это понадобится.
Умом Стар-Райзинг понимал, что епископ был прав. Иногда было просто немного трудно вспомнить, когда он думал о том, как наземник может быть буквально сбит с ног — даже серьезно ранен или убит — если одна из этих «искр» прыгнет с конца «заземляющего кабеля» к нему. Это было немного более сильным «напоминанием» о величии Лэнгхорна, чем то, рядом с которым он чувствовал себя комфортно. Особенно, когда это было применено к чему-то столь… новому и все еще бесспорно неестественному — ощущению человеческих существ, парящих в небесах Лэнгхорна, как огромные виверны.
И особенно когда он вспомнил разрушительный пожар, который поглотил дирижабль «Жинифир Киплинг» прямо здесь, в Жинко.
С другой стороны, то, что случилось с «Жинифир Киплинг», убедило его в том, что в такой момент следует избегать любого возможного источника возгорания.
Он улыбнулся и слегка встряхнулся, когда знакомый ход мыслей пронесся через него. Затем, когда вышло больше водорода и дирижабль опустился еще ниже, он двинулся вперед вслед за передвижным трапом, выкатившимся к «Эйвану Хагизу» на ложе его парового дракона.
В конце концов, если весь процесс все еще казался ему… странным, на что это должно было быть похоже для пассажиров, которые только что полетели в самый первый раз?
Тэнгвин Сингпу стоял у круглого иллюминатора, глядя на разрастающийся провинциальный город, который стал, независимо от того, признавал он это официально или нет, столицей нового и независимого государства.
Он никогда не видел ясного конца восстания, и этого он бы не предсказал, но он испытывал странное чувство… завершения. Или, возможно, удовлетворения. Этот растущий город — нет, эта растущая столица — была заполнен людьми, которые отказались дальше быть собственностью, а за ними были буквально миллионы других, которые приняли то же самое решение, когда им предложили возможность свободы. Этого бы не произошло, такая возможность никогда бы не представилась, если бы не восстание. Он знал это, и когда он смотрел на здания и улицы Жинко, это знание наполняло его глубоким осознанием выполненного долга. О мемориале, воздвигнутом в кирпиче, дереве и камне города — и, кроме того, в сердцах его граждан — не только в память о его любимых погибших, но и обо всех жертвах империи Харчонг.
Этого было почти достаточно, чтобы уравновесить кошмары, которые все еще будили его, хотя и с благословенно меньшей частотой, чем раньше. Это было делом рук Яншвин.
Он также был рад снова увидеть землю всего в нескольких футах от себя. Полет был таким захватывающим, как он и надеялся, но было что-то бесспорно неестественное в том, чтобы парить в небе. Он жалел, что Яншвин не смогла сопровождать его, но об этом не могло быть и речи с четырехмесячным ребенком!
И это также не было оправданием для того, чтобы уйти от предписаний часа Лэнгхорна! — подумал он с усмешкой.
Краем глаза он уловил движение, и его глаза слегка расширились, когда он увидел, как к нему приближается еще одно из чарисийских нововведений. Майор Булирд и сейджин Мерч описали ему новые самоходные паровые драконы, но вид чего-то размером с тяжелый грузовой фургон, катящегося к нему без тяглового животного где-либо в поле зрения, все еще был поразительным. Его ухмылка стала шире, и он весело фыркнул, когда это осознание пронзило его. Пролететь, как виверна, более тысячи миль менее чем за один день, и после этого поразиться виду фургона без дракона перед собой?
