<И она будет хороша для него,> сказал Корин. <Не говоря уже о том факте, что они с Айрис всегда ладили, как в горящем доме. Трудно увидеть в этом какой-либо недостаток.>
<По крайней мере, никто, вероятно, не будет ждать, чтобы взорвать их за пределами церкви, как на другой свадьбе в Мэнчире, которую я могла вспомнить,> ответила Нимуэ немного более мрачно, и он крепче обнял ее, вспомнив тот ужасный день. Ее воспоминания на самом деле были воспоминаниями Мерлина Этроуза, поскольку в то время ее не существовало, но это не делало их менее реальными. Иногда он задавался вопросом, как интерфейс Мерлина повлиял на «ее» воспоминание о том, как его повалило на землю с ранами, которые оставили на его лице такие ужасные шрамы. Для него самого физические шрамы были ничем по сравнению с болью, которую он испытал — полное, сокрушительное чувство горя и личной неудачи — когда он увидел, как смертельная шрапнель скосила его двоюродную сестру и ее нового мужа на самых ступенях Мэнчирского собора, несмотря на все принятые им меры защиты.
— Нет, на этот раз этого не случится, любимая, — сказал он ей. <Во-первых, потому что никто в Мэнчире не ненавидит ни одного из них. И, во-вторых, потому что на этот раз мы с тобой задушим этот собор собственными сенсорными пультами. Никто не заразится микробом через систему безопасности, которую я устанавливаю для этой свадьбы!>
<Хорошо!> — ответила она, прислоняясь к нему, и он улыбнулся, поцеловав ее в прядь волос, а затем оглянулся на это стадо детей. На это обещание, как Дейвин и Франческа, о грядущем будущем.
Может быть.
Его улыбка исчезла, когда напоминание прошло через него, но это было то, что пришло в голову всем им в эти дни. Это часто приходило им в голову.
И это настоящая причина, по которой мы собрали так много членов племени на день рождения Ниниэн, — подумал он. — Потому что тиканье этих часов становится все громче и громче.
Меньше чем через семь месяцев наступит июль. Июль 915 года. Июль, в который возвращение «архангелов» может убить каждого человека на этой террасе.
Яркое солнце на мгновение показалось холодным, и его глаза стали мрачными и жесткими. Но только до тех пор, пока он не посмотрел поверх детей туда, где Мерлин и Ниниэн Этроуз стояли, наблюдая за своей дочерью. Мерлин поднял глаза, как будто почувствовал взгляд Корина, и их глаза встретились. Они задержались на мгновение, а затем Мерлин кивнул.
Корин поняла, что в этом кивке было большое утешение. Не потому, что он думал, что даже Мерлин сможет победить орду возвращающихся «архангелов», а потому, что это был кивок Мерлина Этроуза. И потому, что глубоко внутри, несмотря на все, что Корин Гарвей узнал о Федерации, об Эрике Лэнгхорне и о шансах против них, и несмотря на то, чего могла бояться его голова, его сердце знало лучше. Это было сердце, которое мыслило не бездушными числами, не холодно рассчитанными шансами. Это было сердце, которое видело более глубокую реальность за пределами «истины» и «неизбежного».
И это было сердце, которое знало, что Нимуэ Элбан сознательно и намеренно пошла на смерть за тысячу лет до рождения Корина Гарвея только не для того, чтобы сейчас потерпеть неудачу.
НОЯБРЬ, Год Божий 914
I
Город Сиддар, республика Сиддармарк
— Знаешь, чего я хочу? — спросил Климинт Миллир, когда слуги вышли из личной столовой на верхнем этаже дворца протектора.
Столовая была отделана панелями из дорогих южных пород дерева, которые переливались яркими бликами в свете ламп. И эти лампы были необходимы, несмотря на относительно ранний час, из-за свежего снега, выпавшего по всей столице республики. Этот снег падал тяжело, неуклонно с темных и низких небес, и он явно намеревался продолжать падать еще долго. Но, по крайней мере, он не сопровождался сильными ветрами, которые слишком часто обрушивались на Сиддар-Сити в это время года.
— Я могу придумать много вещей, о которых ты должен был бы мечтать, — ответил Сэмил Гадард. — Весна была бы одной из них. — Он посмотрел в окно столовой на угольно-черное небо и устойчивые снежные завесы.
— Верно. — Миллир взял вилку для салата. Благодаря скорости пароходов, построенных в Чарисе, таротийский и эмерэлдский салаты стали доступными здесь, в Сиддар-Сити, даже в ноябре. — С другой стороны, я думал о чем-то более… срочном, чем это.
— Что люди, которые продолжают придираться к тому, какая ужасная экономика и какие ужасные люди мы с Жэйсином, заткнутся ненадолго? — предложил Бринтин Эшфирд.
— Это было бы здорово, но думаю, что мы уже поняли это. Во всяком случае, в какой-то степени. — Миллир подцепил вилкой кусочек салата и с удовольствием прожевал. — Имейте в виду, ничто не заставит некоторых из них замолчать, — добавил он более мрачно.
На самом деле, их закоренелая оппозиция никогда не «заткнется», и они прекрасно это знали. Однако громогласные обвинения их оппонентов становились все менее восприимчивыми с тех пор, как выпуск облигаций консорциума Канала попал на рынки. Миллионам граждан республики, которые усердно трудились только для того, чтобы накормить свои семьи, были недоступны даже специальные облигации, но они были доступны гораздо большей части населения, чем более ранние выпуски государственных ценных бумаг для финансирования Транс-Сиддармаркской железной дороги. Это означало, что все больше и больше людей были заинтересованы в «новой» экономике, и возможность конвертировать свои облигации в акции канала, когда он будет окончательно завершен, была даже более популярной, чем надеялся Миллир. Фактически, облигации специального класса уже были почти полностью выкуплены, и покупки более дорогих облигаций опережали прогнозы. При таких темпах консорциум канала будет полностью капитализирован не более чем за три-четыре месяца. Экономика Сиддармарка, возможно, и оставалась далека от показателей чарисийского уровня, но она была сильнее, чем была со времен джихада, и неуклонно росла, и их критики ненавидели это.
— Так что дело не в погоде и не в экономике, — сказал Гадард. — И ни викарий Тимити Робейр, ни архиепископ Данилд не сделали ничего, что могло бы вывести вас из себя, так что это не религия. Что оставляет политику — верно?
— Я никогда не мог обмануть тебя, — сухо сказал Миллир, и Гадард усмехнулся.
— На самом деле, я желаю двух вещей, — продолжил лорд-протектор. — Во-первых, я мог бы выбросить эту работу в окно и вернуться к тому, чтобы быть честным солдатом. Лэнгхорн, я ненавижу политику! И если бы я не знал, что они выберут этого идиота Хиджинса, то бы бросил это дело. — Несмотря на его легкий тон, он был явно серьезен. — Что подводит меня ко второму моему желанию — чтобы Хиджинс все еще был на действительной службе, чтобы Дариус мог приказать ему командовать гарнизоном в Сэйлике в течение зимы.
Его улыбка была не совсем шутливой, и Эшфирд фыркнул. Маленький городок Сэйлик значительно вырос со времен джихада, но он по-прежнему закрывался каждую зиму, как только замерзал залив Спайнфиш, и если в ноябре в республике Сиддармарк было более холодное место, Бринтин Эшфирд никогда о нем не слышал. Что, по его признанию, делало его идеальным местом для отправки Жермо Хиджинса.
