— Бринтин, это потеряло свои позиции, потому что Брейсин был чертовым идиотом, — сказал Миллир, откидываясь на спинку стула. — Он тот, кто перерезал горло Дому, пытаясь остановить Оуэйна. На самом деле, я бы сказал, что именно он вызвал три четверти проблем, которые у нас возникли, когда он убил Дом Квентина, заблокировав попытки Делтака выручить его. Черт возьми, Хенрей был прав! Это то, что сбросило все — и всех — с края обрыва в первом чертовом месте!
— Я знаю это! — защищаясь, сказал Эшфирд. — Но мы все в долгу перед Тиманом за то, что он сделал во время джихада, если не за что иное. И, похоже, Брейсин усвоил этот урок. Рекомендовать его было способом помочь ему вернуть состояние своего дома без каких-либо поступлений непосредственно из казначейства.
Миллир пристально посмотрел на него, но затем покачал головой и сделал отмахивающийся жест.
— Если бы вы спросили меня, я бы сказал то же самое, — признался он. — Но что он сделал?
— Он проявил ловкость рук. Или, по крайней мере, мы думаем, что он так и сделал. Он конвертировал ценные бумаги и банкноты своих покупателей в наличные и направил кредиты, взятые у полудюжины крупных банков, на финансирование покупки облигаций. А залога по кредитам… не существовало. Две трети из них были старыми обязательствами Дома Квентина, которые никогда не были погашены и не стоили бумаги, на которой они были написаны.
— Как ему это сошло с рук?
— Мы не уверены. Мы все еще пытаемся это выяснить! Предполагаю, что у него должен был быть кто-то внутри банков. Возможно, они не знали всего, что он делал — думаю, большинство из них считали, что они единственные, кто работает с ним, что их маленькая часть — это все, но нет никакого способа узнать это — но кто-то должен был смотреть в другую сторону, чтобы позволить так много плохих бумаг пройти мимо них. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь это доказать, но я гарантирую вам, что кто-то должен быть.
— Хочу, чтобы их нашли, и я хочу, чтобы их нашли быстро, — почти прорычал Миллир. — Мы должны быть в состоянии объяснить, как это произошло, если мы не хотим, чтобы половина столицы сгорела в огне!
— Не знаю, сможем ли мы предотвратить это, даже если выясним, что произошло, — тяжело сказал Сэмил Гадард. Лорд-протектор посмотрел на него, и он пожал плечами, затем повернулся к Эшфирду. — О какой части общего выпуска облигаций мы здесь говорим?
— Вероятно, по меньшей мере четверть, — тяжело признал Эшфирд. — Может быть, даже больше, если окажется, что он был не единственным, кто играл быстро и свободно с финансированием.
Лицо Гадарда напряглось — в знак подтверждения, а не удивления — и он снова посмотрел на Миллира.
— Это нанесет ущерб консорциуму, несмотря ни на что, — сказал он. — Это может быть жизнеспособным с чисто технической точки зрения, но ущерб доверию общественности к нему будет огромным. И вот еще один момент, который следует учитывать. Если я не ошибаюсь, он был довольно глубоко вовлечен в контракты Транс-Сиддармарка на закупку. Кто-нибудь заглядывал вон в те книги?
— Пока нет. Незбит будет очень внимательно следить за этим, и Жэйсин Бригс тоже, но Жэйсин сейчас по уши в кракенах, в банке. Вот откуда исходит реальная угроза, какую бы большую роль консорциум ни играл в беспорядках прямо сейчас. Когда об этом стало известно, у нас был огромный ажиотаж, люди требовали свои депозиты, и нет никаких признаков его ослабления в ближайшее время. И не только от центрального банка; каждый банк пострадал, и я почти уверен, что некоторые из них — может быть, многие из них; мы на самом деле не знаем, насколько плохо это будет в конце концов — идут ко дну. — Выражение лица Эшфирда было мрачным. — Казначейство собирается подкрепить банки-участники гарантийного фонда, но еще хуже это будет для независимых, которые никогда не вступали в фонд. Они разоряются без следа, и они заберут с собой сбережения своих вкладчиков.
— Лэнгхорн, — пробормотал Миллир.
— Вот почему я не уверен, что мы сможем остановить это в ближайшее время, — сказал Гадард, мотнув головой в сторону окна зала совета. Она была открыта, и сквозь нее доносились звуки беспорядков — слабые с расстояния, но безошибочные для любого, кто пережил «Меч Шулера».
— Там уже есть люди, которые кричат, что этого никогда не могло бы произойти без попустительства изнутри, — продолжил хранитель печати. — И, судя по тому, что только что сказал Бринтин, они правы, по крайней мере, в том, что касается некоторых банков. Мы только что, наконец, повернули за угол, начали видеть некоторую реальную уверенность в возможности процветания, наконец. Теперь это? — Он покачал головой. — Это ударит по всем в два раза сильнее, потому что было так много оптимизма, казалось, было так много надежды на будущее. И я обещаю вам, это распространится за пределы города. Мы не просто столица республики, мы центр ее финансовых рынков — вы знаете это даже лучше, чем я, — так что последствия этого неизбежно будут распространяться. Черт возьми, сколько покупателей облигаций канала из провинций, а вовсе не здесь, в Сиддар-Сити? Возможно, мы не наблюдаем подобных беспорядков в других местах, но инвесторы в таких местах, как Сэнтора и Кланир, тоже вот-вот сильно пострадают. И если в это будет втянута Транс-Сиддармаркская дорога, это ударит по людям так далеко, как в Лейк-Сити и Тэлмаре.
Он снова покачал головой, и Миллир с пепельно-серым лицом понимающе кивнул. Он знал, даже лучше, чем Гадард, насколько чьи-либо финансовые и экономические решения зависят от психологии. Как много веков назад написала архангел Бедар, когда речь шла о решениях, значение имела не истина, а то, что принимающий решения считал истиной.
И запаниковавшие люди вряд ли будут думать с точки зрения сдержанности и необходимости позволить банкам пережить это. Действительно крупные инвесторы могут это сделать, но не мелкие инвесторы. И не вкладчики в этих банках. Они собирались думать в терминах одежды на спинах своих семей. О крышах над головами их семей… или о следующем обеде их семей.
— Считаю, что Сэмил, вероятно, прав, Климинт. — Голос Дариуса Паркейра был резким, но выражение его лица оставалось непоколебимым. — И если это так, то это будет худший дерьмовый шторм со времен «Меча». Не могу предсказать, как далеко распространится шторм волнений в провинциях, но знаю, что здесь, в столице, станет еще хуже, как только люди начнут понимать, насколько глубоко это заходит. Не думаю, что Жоэлсин сможет справиться с этим только со стражей.
— Мы не можем ввести войска в город! — быстро возразил Эшфирд: Остальные посмотрели на него, и он умоляюще поднял руку. — Как бы плохо это ни было, все еще может стать хуже, если мы убедим людей, которые еще не приняли решения, что будет еще хуже. Вывод армии на улицы Сиддар-Сити был бы огромной эскалацией, и только Лэнгхорн знает, чем это закончится!
— Понимаю, о чем вы говорите, — сказал Паркейр почти с сочувствием, — но не могу беспокоиться о сознании людей, когда там гибнут жизни. И не забывай, что у нас выборы меньше чем через два месяца. Как, черт возьми, мы собираемся справиться с этим, если у нас все еще есть люди, убивающие друг друга на улицах, Бринтин?
