— Ты прав, — согласился Нарман. — И, говоря об архангелах, которые еще не появились, мы с Совой хотели бы показать вам, над чем мы работали с Пейтиром и Ниниэн, чтобы начать заключительную фазу «Плана Нармана». — Улыбка его аватара была удивительно широкой… и злой. — Почему-то я думаю, что настоящий Шулер будет переворачиваться в своей могиле.
ФЕВРАЛЬ, Год Божий 916
I
Палата делегатов, город Сиддар, республика Сиддармарк, и дворец Теллесберг, город Теллесберг, королевство Старый Чарис, империя Чарис
Палата делегатов гудела от возбужденных фоновых разговоров.
Само помещение представляло собой обшитое деревянными панелями обширное пространство из мрамора, спрятанное в самом сердце великолепного сооружения с видом на реку Сиддар, протекающую через столицу к заливу Норт-Бедар. Одна стена палаты целиком была стеклянной, выходила на реку и наполняла ее естественным светом. Обычно, по крайней мере. Сегодня небо было темным, река — широкой полосой тусклого оловянного цвета, поглощающей падающий снег без малейшей ряби. Стена, обращенная к окнам, представляла собой огромную мозаику из граненых плиток, прослеживающую историю республики со дня ее основания, и фигуры большинства ее великих героев в натуральную величину смотрели из нее строгими и благородными глазами на своих нынешних преемников.
На строительство зала ушло почти десять лет, и оно было завершено всего за пятнадцать лет до джихада. Были и те, кто считал, что это строительство было ошибкой. Что старый, деревянный, тесный зал палаты, который пережил почти три с половиной столетия ветров, непогоды и войн, должен был быть сохранен. Что блистательный новый дом палаты, к сожалению, не соответствовал идеалам основателей республики, даже если этим основателям были отведены почетные места в его стенах.
Никто не обращал особого внимания на мрачных скептиков, и делегаты с удовольствием освоились в своей новой обстановке.
Однако, какими бы ни были его возможные философские недостатки, акустика палаты была превосходной. С последнего места, ближайшего к узорным бронзовым дверям в южном конце, можно было легко услышать, как кто-то говорит нормальным тоном с возвышения на северной оконечности. В данный момент эта акустика отражала грохочущее бормотание разговоров, заполняя пространство подобно шуму недалекого моря, пока делегаты ждали, когда их призовут к порядку.
— Ты можешь поверить в это дерьмо? — Валис Макхом что-то пробормотал на ухо Раско Джилмину, когда они вдвоем стояли прямо в дверях вестибюля, наблюдая за медленным потоком совещающихся делегатов, кружащихся по палате.
— Конечно, я могу в это поверить, — так же тихо ответил Джилмин. — Я бы действительно предпочел, чтобы все это было дурным сном, но это не так.
Макхом мрачно кивнул, задаваясь вопросом — не в первый раз, — какой провал в рассудке мог привести горного мальчика из Грей-Уолл сюда, из всех возможных мест. Он хотел сказать, что во всем виновата его жена. Или, может быть, ему следовало обвинить епископа Гарта. Глория настаивала, что он может быть кем угодно, кем захочет, но именно Гарт Горджа, вспомогательный епископ Гласьер-Харт, закрутил ему гайки, когда старый Холистир умер на своем посту. И легкость, с которой он был избран своими коллегами-ветеранами, казалось, подтверждала точку зрения Глории. Если уж на то пошло, он испытывал сильное чувство выполненного долга во время своего первого срока в качестве делегата.
Он не ожидал, что на этот раз испытает то же самое, но, по крайней мере, у него будет один испытанный союзник за пределами его собственной делегации.
— Вчера я получил приказ от губернатора Лэндолла, — сказал он сейчас. — Не думаю, что мне понравится следовать ему. — Он поморщился. — Это не значит, что я думаю, что губернатор неправ; просто говорю, что толпа Олсина забьет меня, как только я открою рот и скажу им, чтобы они поместили предложения Хиджинса туда, где не светит солнце.
— Ты и я оба, — философски ответил Джилмин. — Точка зрения Кидрика примерно такая же, как у губернатора Лэндолла. Но Тесмар — самый новый ребенок в квартале, так что у меня нет того влияния, которое должно быть у Гласьер-Харт. Однако я должен прикрывать твою спину всем тем влиянием, которое у нас есть. Вопрос, конечно, в том, кто меня прикроет, потому что я не думаю, что у нас сейчас много других друзей в комнате.
Он улыбнулся со вспышкой истинного юмора, но улыбка исчезла, превратившись во что-то более мрачное, а его глаза посуровели, когда из боковой двери в палату вошел седовласый мужчина в сопровождении рыжеволосого верховного священника в черной сутане ордена Лэнгхорна и направился к подиуму.
— Полагаю, нам следует занять свои места, — сказал он. — Это будет больно.
* * *
Жифита Трумин поднялся по пологим ступенькам на трибуну спикера во внезапной певучей тишине. Это было восхождение, которое он совершал больше раз, чем мог сосчитать за последние семнадцать лет. Именно столько времени он был спикером палаты, и за эти годы он работал с тремя лордами-протекторами.
Он не будет работать с четвертым.
Он добрался до верхней ступеньки и подошел к кафедре перед креслом оратора с высокой спинкой, обитым кожей. Он постоял там мгновение, глядя на море делегатов, скучая по стольким знакомым лицам… и видя все новые лица с большим, чем намек на отчаяние. Если бы только то, что все привыкли называть «Крахом», не началось еще хотя бы несколько месяцев! Хотя бы до окончания выборов! Но этого не произошло, и результатом стали эти новые лица.
И одному Богу известно, чем все это закончится.
Он поднял молоток и опустил его на полированный квадрат железного дерева. Отчетливо послышался резкий «треск», и он снова опустил молоток.
— Джентльмены, палата призывает к порядку, — объявил он. Он посмотрел на них еще секунду, затем вежливо повернулся к верховному священнику, стоявшему рядом с ним. — Отец Энсин, не могли бы вы открыть нас молитвой, пожалуйста? — пригласил он.
— Благодарю вас, господин спикер, — ответил отец Энсин Омали, капеллан палаты делегатов.
Настала его очередь долго и неподвижно смотреть на палату, прежде чем он сказал: — Давайте помолимся.
Стулья заскрипели по мраморному полу, когда собравшиеся делегаты встали, склонив головы так же, как он склонил свою.
— О, пресвятейший Лэнгхорн, — сказал он тогда, — мы умоляем тебя взглянуть свысока на этих людей, собравшихся здесь, призванных следовать по твоим благословенным стопам как дарителей и хранителей законов нашей республики. Прикоснись к ним своей мудростью, чтобы они могли принять правильное решение по множеству сложных вопросов, которые встанут перед ними. В эти несчастливые дни их долг более тяжел, их бремя тяжелее, чем у многих палат, которые были до них. Мы просим вас помочь им нести это в служении всем Божьим детям в Сиддармарке. Аминь.
— Аминь, — прогрохотало в ответ из зала, и Трумин благодарно поклонился Омали.
