МАРТ, Год Божий 916
I
Собор святого архангела Шулера, город Брокамп, епископат Шулер, земли Храма
— Я мог бы пожелать лучшей погоды, отец, — криво усмехнулся архиепископ Ливкис Брейтан, стоя и глядя в окно гардеробной на падающий мокрый снег.
Если он не ошибся в своих предположениях, погода должна была ухудшиться еще до конца дня, а от зимы оставалось еще больше полутора месяцев. Вчерашняя полуденная температура достигла всего двух градусов; сегодняшняя температура, казалось, вряд ли дойдет даже до этого анемичного значения. Воды озера Пей были невидимы из гардеробной, но ему не нужно было видеть это, чтобы представить горизонтальные полосы мокрого снега, скользящие по его замерзшей поверхности на зубах пронизывающего ветра, который ревел вокруг карнизов в устойчивом, ледяном контрапункте к органной музыке, льющейся в гардеробную через открытую дверь.
— Боюсь, это то, чего мы могли бы пожелать в большинстве дней в это время года, ваше преосвященство, — ответил отец Арналд. — И я знаю, что температура не поднимется выше нуля, что бы еще ни случилось. Хотя было бы неплохо, по крайней мере, немного позагорать сегодня.
Арналд Сэмсин, настоятель собора святого архангела Шулера, был молод для верховного священника — всего сорок семь, хотя в следующем месяце ему исполнится сорок восемь. Его каштановые волосы были вечно непослушными, и, в отличие от Брейтана, он был чисто выбрит, что делало его еще моложе рядом с архиепископом.
— Ну, архангела это так или иначе не обеспокоит, — философски заметил Брейтан. — И, говоря об архангеле, думаю, что самое время, отец.
— Действительно, ваше преосвященство, — согласился Сэмсин, взглянув на часы на стене гардеробной. Он и архиепископ повернулись лицом друг к другу, в последний раз проверяя свои облачения. Было даже важнее, чем обычно, чтобы их внешний вид был безупречным именно в сегодняшний день.
Кто-то легонько постучал в раму открытой двери, и кто-то прочистил горло.
— Вы готовы, ваше преосвященство? Отец?
Отец Коди Трасхат, помощник настоятеля собора святого архангела Шулера, был облачен в белое ордена Бедар, а не в пурпур Шулера. Не было ничего необычного в том, что помощников настоятелей назначали в церкви, посвященные кому-то, кроме покровителя их собственных орденов, но после джихада конкуренция за помощников настоятелей в церквях, посвященных архангелу Шулеру, была гораздо меньше. Трасхат был исключением из этого правила, и они с Сэмсином очень хорошо ладили.
— Да, это так, Коди, — сказал теперь Сэмсин. — Как с посещаемостью?
— На самом деле намного лучше, чем я ожидал, учитывая погоду. — Трасхат пожал плечами. — Я бы сказал, что их, вероятно, три сотни, возможно, четыре.
— Это даже лучше, чем я ожидал, отец Арналд! — сказал архиепископ, кладя руку на плечо Сэмсина. — Ты, должно быть, делаешь что-то правильно!
— Я стараюсь, ваше преосвященство, — сказал Сэмсин с улыбкой. — В некоторые дни я кажусь более успешным, чем в другие.
— Поверь мне, сын мой, ты не единственный член нашего ордена, который мог бы так сказать, — с чувством сказал Брейтан. — Но каждый год мы отвоевываем немного больше позиций. И будет справедливо, если нам будет трудно снова завоевать доверие нашей паствы.
Сэмсин склонил голову в знак согласия с этим.
Орден Шулера получил чудовищный — и, как он неохотно признал, вполне заслуженный — удар в ходе джихада. Сам Сэмсин был простым младшим священником, только что окончившим семинарию и назначенным учителем в маленький горный городок в епископате Сент-Эйлин, в то время как юный Трасхат все еще учился в семинарии. Сэмсин был искренне благодарен за то, что он остался в Сент-Эйлине до конца джихада, потому что это задание уберегло его от отвратительных извращений инквизиции… и, как он с чувством вины сознавал, избавило его от решений, которые были вынуждены принимать священники вроде Кунимичу Рустада. Он надеялся, что у него хватило бы мужества Рустада, даже перед лицом Наказания, но он был слишком честен с самим собой, чтобы быть в этом уверенным. Верховный священник из лагеря Чихиро был назван великим викарием Робейром официальным мучеником Матери-Церкви, и Сэмсин сильно подозревал, что мученик Кунимичу станет святым Кунимичу, как только закончится минимальный двадцатипятилетний период ожидания.
Но было слишком мало Кунимичу и слишком много Уиллимов Рейно, слишком много священнослужителей, которые добровольно поддались безумию Жэспара Клинтана. Великий викарий Робейр был безжалостен в очищении ордена от гнили, и подавляющее большинство его прелатов и высших священников были без промедления освобождены от своих постов. Некоторые были переведены в другие ордена на испытательный срок; некоторые просто были лишены сана; и некоторые предстали перед церковными судами здесь, на землях Храма, даже если они не были переданы чарисийцам и их союзникам для суда в светских судах, как того требовали мирные договоры для любого, кто действительно служил в одном из концентрационных лагерей Клинтана.
Все это помогло объяснить, как Арналд Сэмсин смог стать старшим верховным священником в таком раннем возрасте. Конечно, архиепископ Ливкис был всего на восемь лет старше его, что было абсурдно молодо для архиепископа, которому доверили управление любым из епископств земель Храма. Если уж на то пошло, до джихада его должность занимал бы один из викариев, хотя фактическое служение народу епископата, несомненно, было бы поручено епископу-исполнителю, в то время как викарий, о котором идет речь, занимался более важными делами в Зионе.
Это было еще кое-что, чему викарий Робейр положил конец. Согласно его реформам, ни один викарий никогда больше не будет занимать какую-либо должность за пределами самого викариата.
— Ну, я понимаю, что это ваша церковь, а не моя, сыновья мои. Тем не менее, боюсь, что никогда не удастся сохранить кого-то достаточно верным, чтобы выйти в это, — Брейтан махнул рукой в сторону мокрого снега, барабанящего по оконным стеклам, — и ждать в продуваемом сквозняками соборе!
— Конечно, нет, ваше преосвященство, — сказал Сэмсин с улыбкой. Технически, Брейтан был «гостем» Сэмсина на сегодняшней большой мессе. Однако это был необычный архиепископ, который не соглашался со своим саном, независимо от того, в чьей церкви они находились.
— После вас, ваше преосвященство, — продолжил он, грациозно махнув в сторону открытой двери, и Брейтан подписал скипетр Лэнгхорна в знак благословения, прежде чем пройти через него.
Боковой проход привел их в вестибюль, где ждали послушники. В соборе святого архангела Шулера на самом деле не было больших сквозняков, но холода, исходящего изнутри закрытых дверей, было достаточно, чтобы заставить несчастных подростков дрожать, несмотря на их тяжелые шерстяные зимние рясы и льняные стихари, и Брейтан сочувственно улыбнулся, когда он и священники присоединились к ним. Архиепископ возложил руки им на головы, прошептав особое благословение каждому из них по очереди, а затем снова улыбнулся, почти озорно.
