— Я не говорю, что шансы на стороне Стар-Райзинга, — продолжил Нарман. — Я только говорю, что он может это провернуть. И если он это сделает, уверен, что он последует совету обратиться за помощью к чарисийцам.
— Какую «помощь» мы могли бы им на самом деле оказать? — скептически спросил Делтак.
— Правильный вопрос, — сказал Кэйлеб. — Не хочешь попробовать, Кинт?
— Если мы говорим о военной помощи, — ответил Кинт Клэрик, барон Грин-Вэлли и герцог Сирэйбор, — мне придется серьезно подумать, прежде чем я смогу дать вам какой-либо окончательный ответ. Но уже могу сказать вам, что у нас нет достаточных военных возможностей для широкомасштабного вмешательства в Харчонге. Такого рода катящаяся катастрофа высасывает войска, как губка, а мы все еще сокращаемся от уровней джихада.
— Никто из нас не думает, что мы сможем это сделать, — сказал Мерлин. — Но как насчет только западных провинций? Предполагая, что Стар-Райзинг и его друзья смогут держать ситуацию «под крышкой»?
— Если только «крышка» не включает в себя что-то помимо подавления, думаю, что подходящая фраза — «ни единого шанса в аду», — прямо сказал Сирэйбор. — Если он сможет привести свободных крестьян и тот небольшой средний класс, который у него есть, к каким-то подлинному разделению власти с аристократией, и если многим из них удастся убедить большинство крепостных, что они действительно хотят провести реальные реформы, мы, вероятно, могли бы найти в себе силы обеспечить по крайней мере, какие-то островки стабильности. Но это слишком много «если», Мерлин!
— Это правда, — сказал Стейнейр. — Но у них может быть больше шансов справиться со всем этим, чем ты думаешь, Кинт, учитывая, насколько менее жестко местная Церковь сопротивлялась реформам Дючейрна. На самом деле, как в Буассо, так и в Чешире есть сильный реформистский элемент — особенно в Буассо. Вы знаете, как сильно епископу Йопэнгу доставалось как от Шэнг-ми, так и от Жинко из-за его поддержки реформизма.
— И именно поэтому я думаю, что они могли бы это провернуть, — согласился Нарман. — Стар-Райзинг старается привлечь епископа на свою сторону, и теперь, когда Жинчи отсутствует, я думаю, что у Ляйэна найдутся последователи внутри в Церкви, по крайней мере, в Буассо.
Сирэйбор обдумывал это несколько секунд, затем кивнул.
Бодэн Жинчи, архиепископ Буассо, был церковным аппаратчиком старой школы, яростно выступавшим против реформ Робейра II. Но ему также было больше восьмидесяти лет, и он становился все более слабым. На самом деле, он ушел бы в отставку по крайней мере два или три года назад, если бы иерархия харчонгской церкви была хоть на йоту менее решительно настроена помешать Робейру заменить еще кого-либо из своих членов. Как бы то ни было, Жинчи не собирался просить о замене, и никто из его коллег-архиепископов не был бы счастлив, если бы он это сделал. В то же время возраст, слабое здоровье и растущая потеря умственной сосредоточенности помешали ему сохранить твердую власть над реформистами в его собственном архиепископстве.
И когда в собор Жинчи в Жинко дошли первые сообщения о разграблении Шэнг-ми, он запаниковал, Вероятно, было несправедливо обвинять человека его возраста, чей разум был все более затуманен, даже когда дело касалось рутинных дел, но он находился на первой галере, уплывшей на юг, и его бесцеремонный отъезд создал внезапный вакуум на самой вершине религиозной иерархии провинции. Более того, его трусость — а это было единственное подходящее слово, какие бы оправдания ему ни придумывали, — еще больше подорвала позиции сторонников жесткой линии в Церкви.
Йопэнг Ляйэн, епископ Потона, был совсем другим прелатом. Ему было всего сорок семь, на тридцать с лишним лет моложе Жинчи, и он был одним из тех реформистов, которых Жинчи не смог должным образом подавить. Его епархия не была богатой, но Потон был третьей по старшинству епархией провинции после епархий Жинко и Киджэнга. Это давало ему больше старшинства, чем можно было предположить по его молодости, и он был не только моложе любого из этих двух других епископов, но и гораздо более харизматичным. На самом деле, в отличие от них, ему действительно доверяли крестьяне и крепостные его епархии. Если бы Стар-Райзинг мог привлечь его в зарождающееся временное правительство, которое он пытался создать…
— Я все еще думаю, что это было бы сомнительно, — сказал герцог, — но вы с Мейкелом правы насчет Ляйэна.
— И штыки — не единственный способ сохранить мир, — заметил голос сопрано.
Леди Илейн Клэрик, герцогиня Сирэйбор, была на десять лет моложе своего мужа, с экзотическими — по стандартам Старого Чариса — золотистыми волосами, зелеными глазами и ярко выраженным сиддармаркским акцентом. Они с мужем встретились после кампании в Тарике, которая положила конец джихаду, и за этими зелеными глазами были темные места, оставленные тем, что ей пришлось сделать, чтобы сохранить жизнь себе и своей младшей сестре Лизбит после того, как «Меч Шулера» уничтожил всех остальных членов их семьи.
Лизбит приняла постриг у бедаристов Церкви Чариса как сестра Лизбит и становилась блестящим молодым психологом. Внутри Илейн все еще было слишком много гнева для такого рода сближения с Церковью, даже в Чарисе, но она была членом внутреннего круга почти со дня своего замужества, и она поняла как проблему, с которой столкнулся круг, так и его возможности — с почти пугающей ясностью.
— Что ты имеешь в виду, Илейн? — спросила Шарлиэн.
— Наверное, я единственный участник беседы, который видел подобное безумие изнутри. — Голос леди Илейн был таким же темным, как и ее глаза. — Когда это началось в Харчонге, я молилась Богу, чтобы все было не так плохо, как в Сиддармарке. Теперь, похоже, на самом деле все будет еще хуже. И это означает, что мы должны сделать все, что в наших силах — все, что угодно, ваше величество, — чтобы… смягчить это. Я точно знаю, почему ты не хочешь посылать войска в самую гущу событий, Кинт. Если уж на то пошло, не думаю, что какое-либо чисто военное решение сработало бы. Думаю, вы правы в том, что они могли бы помочь обеспечить, по крайней мере, ваши «островки стабильности», но нам нужно больше, чем островки. Мы должны дать надежду Стар-Райзингу и остальным, а не только солдатам. Мы должны дать им такую надежду, которую они могут распространить на других людей — на этих ремесленников и мастеров гильдий, на крестьян. Даже для крепостных.
— Думаю, что все мы согласны с этим, — серьезно сказал Кэйлеб, и остальные кивнули. Может быть, по меркам других людей Илейн и была юной, но она была всего на год моложе самого Кэйлеба, и обладала трудно доставшейся мудростью, далеко не по годам. — Проблема в том, как мы это делаем.
— Мы делаем то, что чарисийцы делают лучше всего, ваше величество. — Она одарила его странной улыбкой. — Мы инвестируем. Мы берем эти островки стабильности и превращаем их в острова процветания.
— С кем мы будем работать по инвестициям? — спросил Делтак. — Ты права, Илейн. Если бы мы могли это сделать — если бы мы могли найти кого-то в партнеры, и Кинт мог бы купить нам достаточно большое окно стабильности — это бы очень помогло! Некоторые семьи, занимающиеся торговлей, особенно в Буассо, сразу же увидели бы эту возможность, но не думаю, что у них достаточно капитала или времени, чтобы воспользоваться ею.
