Что-то вроде бойни в Харчонге, например, — мрачно подумала она. — Но, несмотря на всю свою мрачность, эта мысль была мимолетной, изгнанной чем-то другим, когда она услышала мягкость в этом вопросе.
— В основном, наверное, потому что в этом нет особого смысла, — сказала она наконец. — Единственный человек, который действительно понял бы, — это Мерлин, и я не обязана обсуждать это с ним. — Она криво усмехнулась. — В конце концов, я — это он.
— Нет, это не так, — не согласился Гарвей, накладывая ложкой порцию яичницы-болтуньи на ее тарелку, прежде чем подать себе. — Вы начинали как один и тот же человек. Понимаю это — по крайней мере, интеллектуально; мой мозг все еще испытывает небольшие проблемы с обработкой этого. Но теперь вы совсем разные люди, Нимуэ. — Сильно изуродованная щека, которую он приобрел в день свадьбы Гектора и Айрис, заставила его быстро ухмыльнуться. — Например, я действительно не могу представить Мерлина как женщину.
— Это не так. — Нимуэ пожала плечами. — По крайней мере, сейчас. Даже в его собственном сознании, я почти уверена. Имею в виду, я не могу быть уверена в этом, и в Федерации не было ничего необычного в том, что люди, у которых были ПИКА последнего поколения, экспериментировали со сменой пола. Однако я никогда не испытывала искушения. Предполагаю, что я довольно твердо гетеросексуальна. И поскольку раньше мы были одним и тем же человеком, я знаю, что Мерлин тоже никогда не был склонен к подобным экспериментам, пока не настало его время проснуться в пещере Нимуэ. Но рост его ПИКА означал, что у него не было другого выбора, кроме как перестроить себя в мужчину… и, похоже, он все еще такой же гетеросексуал, как и я, хотя и несколько по-другому. — Она с улыбкой покачала головой. — Я рада за него — рада, что он так хорошо приспособился, имею в виду. Он слишком высок, чтобы когда-либо сойти за женщину на Сейфхолде, даже если бы захотел. Чего, теперь, когда он нашел Ниниэн, я не могу даже представить!
Она взяла ломтик тоста и передала ему корзинку с хлебом.
— Должно быть, странно осознавать, что есть кто-то еще — в данном случае мужчина, — у которого есть все твои воспоминания и жизненный опыт вплоть до того момента, как ты открыла глаза здесь, на Сейфхолде, — сказал Гарвей, намазывая мармелад на свой тост.
— Признаю, это не то, чего я когда-либо ожидала, — согласилась она. — Это… успокаивает, хотя, во многих отношениях, Федерация — все и всё, что когда-либо знала Нимуэ Элбан, — мертва. — Ее глаза затуманились. — Приятно знать, что есть кто-то еще, кто помнит их так же, как я. Как будто на самом деле они не все исчезли, пока кто-то их помнит.
— Понимаю, как это может сработать, — задумчиво сказал он. — Я не проходил через что-то отдаленно похожее — не в таком масштабе. Но мы все потеряли много людей прямо здесь, на Сейфхолде, с начала джихада. И ты права. Пока мы их помним, они не исчезли полностью, не так ли?
— А еще есть Нарман, — сухо сказала Нимуэ, намеренно привнося юмор в разговор, и улыбнулась, наблюдая, как он смеется.
— Нарман… уникален во многих отношениях! — согласился он. — Полагаю, что в Федерации было довольно много людей — я имею в виду электронных личностей — но почему-то сомневаюсь, что кто-то из них был очень похож на него.
— Думаю, что это довольно безопасное предположение.
— Но, опять же, я также не думаю, что когда-либо был кто-то совсем такой, как ты, — сказал он. — В прежней ли Федерации или здесь, на Сейфхолде.
Она напряглась, потому что в его тоне снова появилась мягкость.
— Что заставляет тебя так говорить? — медленно спросила она.
— Я думал об этом довольно долго, — ответил он немного уклончиво. — На самом деле, с того самого первого дня, как встретил тебя, стоящую за дверью Айрис и Гектора! — Он фыркнул. — Я не мог решить, был ли я более взбешен тем, что никто не сказал мне, что ты появишься, или потому, что тебе удалось проскользнуть сквозь все мои меры безопасности, и ни одна душа даже не заметила тебя. — Он покачал головой. — Я и не подозревал, что ты еще больше сейджин, чем сейджины!
— Ну, я же говорила тебе, что у нас с Мерлином были определенные несправедливые преимущества. Но почему ты поднял этот вопрос сегодня утром, Корин?
Его улыбка исчезла, как будто он понял, что она не позволит ему уклониться от ответа. Или, возможно, как будто он не хотел уклоняться от этого.
— Потому что мне понадобилось сегодняшнее утро, чтобы набраться смелости и поднять этот вопрос, — сказал он, глядя через стол ей в глаза.
— Неужели я настолько страшна? — Она попыталась обратить это в шутку, но у нее не совсем получилось, потому что выражение его глаз… напугало ее.
— Одна из самых страшных людей, которых я знаю, — сказал он ей. — И не только потому, что я знаю, что ты можешь нарезать и положить кубиками свой путь через всю княжескую стражу в любое время, когда захочешь. Я имею в виду, что это немного… отрезвляет. Но на самом деле это не часть того, что я думаю о тебе. Больше нет.
— Тогда что ты обо мне думаешь?
— Как о самой красивой женщине, которую я когда-либо встречал, — сказал он, и в его тоне не было никакого подтрунивания.
Она уставилась на него через стол, и сердце, которого у нее больше не было, забилось быстрее, когда она почувствовала, что падает в этот темный, пристальный взгляд карих глаз. Затем она покачала головой.
— Я не такая, — сказала она. — Я могу вспомнить дюжину женщин прямо здесь, в Мэнчире, которые намного красивее меня, Корин.
— Я далек от того, чтобы говорить сейджину, что она ошибается, но ты ошибаешься. Неправа, я имею в виду, а также самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.
— Корин, я даже на самом деле не женщина, — сказала она и удивилась, почему она так выразилась, даже когда сказала это.
— Как сказал бы лейтенант Реймейр, это драконье дерьмо, Нимуэ. — Его голос был тверд. — Ты только что сказала, что Мерлин — мужчина, и это так. На самом деле, один из самых мужественных мужчин, которых я когда-либо встречал. Иногда я думаю, что это потому, что когда-то он был женщиной, и это дает ему перспективу, которую большинство простых мужчин никогда не смогут иметь. Но ты, моя дорогая, несомненно, женщина.
Это давно исчезнувшее сердце, казалось, подпрыгнуло в ее искусственной груди при словах «моя дорогая», но за этим прыжком также стояла огромная боль, и она снова покачала головой, сильнее, чем раньше.
— Не ходи дальше, Корин, — тихо сказала она.
— Почему нет? — Его голос был таким же мягким, но его глаза удерживали ее.
— Потому что ты разговариваешь с машиной, внутри которой живет призрак, — резко сказала она ему. Горечь в собственном тоне потрясла ее, но она непоколебимо продолжала: — Это не женщина, это машина. Та, которую я могу настроить так, чтобы она притворялась тем, кем я хочу. Я была мужчиной, таким же, как Мерлин, когда мне это было нужно. Я не могу сделать себя выше или ниже, но что еще ты хотел бы увидеть, Корин? Брюнетку? Блондинку? Старуху? — Она рассмеялась. — О, я могу притворяться на многих уровнях, Корин. В конце концов, ПИКА последнего поколения полностью функциональна. Но как бы это ни выглядело в любой данный момент, это всего лишь машина, притворяющаяся женщиной!
