Марис задумчиво кивнул, и Гарнет скрыл свое удовлетворение. Он был верным слугой короны, но он не был слеп к возможностям, которые могли бы выпасть на его долю, если бы его сделали официальным хранителем любого такого плана. Одни только финансовые возможности были огромны. Хотя что было еще более важно, — сказал он себе добродетельно, — так это то, что такой централизованный контроль поставил бы его в гораздо лучшее положение для проведения необходимой Деснейру «индустриализации».
— В краткосрочной перспективе, — продолжил он более уверенно, — считаю, что нам нужно очень внимательно присмотреться к принятию концепции этих «железных дорог» чарисийцев, сир. Насколько я понимаю, ни один отдельный железнодорожный вагон не может перевозить столько груза, сколько большая баржа, но каждый автомотив может тянуть десятки вагонов, и мы можем строить эти чертовы штуки где угодно. Нам не нужны реки, и если бы мы сделали их монополией короны, полагаю, они приносили бы огромные доходы, чтобы помочь подпитывать другие наши усилия.
Марис снова кивнул, с гораздо большим энтузиазмом. Священное Писание запрещало светским правителям взимать плату за пользование каналами, строительство и содержание которых было обязанностью благочестивых людей. Это не означало, что этого не происходило. Служба каналов пересекала все национальные границы, по крайней мере теоретически, и отвечала за взимание платы за обслуживание, которая помогала оплачивать содержание каналов. Предположительно, эти сборы предназначались исключительно для обслуживания канала, но они постоянно просачивались в казну местных властей. Однако все это было очень тонко, и осмотрительность требовала, чтобы хищения были достаточно скромными, чтобы аудиторы Матери-Церкви не были вынуждены обратить на это внимание.
Но Священное Писание не распространялось на «железные дороги». Их доходы принадлежали тому, кто ими владел, и если бы каждая деснейрская железная дорога принадлежала короне…
— На данный момент, — сказал Гарнет, — нам придется покупать наши локомотивы и, возможно, рельсы непосредственно у Чариса. Хорошая новость заключается в том, что эти жадные до денег ублюдки с радостью продали бы нам веревку, чтобы повесить своих собственных бабушек, если бы цена была подходящей, так что с самой покупкой не вижу никаких проблем. Как только у нас появится один или два собственных локомотива, мы сможем разобрать их на части и посмотреть, смогут ли наши механики придумать, как построить больше наших собственных. Не понимаю, почему это должно быть невозможно, сир, особенно если мы настоим на том, чтобы наши механики проходили обучение в Чарисе, чтобы поддерживать их в рабочем состоянии, как только мы доставим их домой.
— Это будет стоить много марок, — отметил Перлман. Его тон был скорее тоном человека, делающего замечание, чем возражающего, и Гарнет кивнул.
— Так и будет, но у нас все еще есть золотые прииски. И, — он повернулся к императору более прямо, — как только мы начнем строить наши собственные железные дороги и продемонстрируем, насколько они полезны — для фермеров, а не только для владельцев мануфактур, — и начнем взимать плату за перевозку грузов и пассажиров, я ожидаю, что это быстро превратится в источник чистой прибыли, а не в постоянные расходы в казначействе.
— Энжило? — Марис посмотрел на канцлера, приподняв одну бровь.
— Я не могу этого гарантировать, сир, — сказал Перлман, — но был бы чрезвычайно удивлен, если бы Симин не был прав. Это одна из причин, по которой эти чертовы чарисийцы, такие как Делтак, гребут марки обеими руками! — Он нахмурился при этой мысли. — Честно говоря, самое время, чтобы кто-то другой вторгся в их кормушку.
— В этом что-то есть, — согласился Марис. — С другой стороны…
Император замолчал, нахмурившись, когда дверь в зал совета открылась.
— Прошу прощения, ваше величество, — сказал лакей в униформе, низко кланяясь. — Только что прибыл гонец для герцога Харлесса. Он говорит, что дело срочное.
— Достаточно срочное, чтобы прервать эту встречу? — холодно спросил Марис.
— Так он говорит, ваше величество, — ответил лакей, все еще кланяясь.
Император поднял довольно грозную бровь, глядя на Харлесса, затем поморщился.
— Очень хорошо, — сказал он. — Впустите его.
— Конечно, ваше величество!
Лакей исчез, и мгновение спустя его сменил высокий темноволосый мужчина в дорогом, но строгом костюме высокопоставленного правительственного чиновника.
— Тысяча извинений, ваше величество, — начал он, — но…
— Да, да! — Марис нетерпеливо махнул рукой. — Знаю — это срочно. И, — он слегка смягчился, — обычно вы не тратите наше время впустую, сэр Хирмин. Но приступайте к делу, пожалуйста.
— Благодарю вас, ваше величество, — сэр Хирмин Халдуил, который фактически был старшим заместителем Харлесса, поклонился почти так же низко, как и лакей. Затем он сунул руку в карман туники, достал большой конверт и передал его герцогу.
— Это только что прибыло из нашего посольства в Ю-кво, ваша светлость, — сказал он. — Я взял на себя смелость прочитать его, как только оно было доставлено.
— Ю-кво? — резко повторил император, и Халдуил кивнул.
— Да, ваше величество. — Выражение его лица было серьезным. — Боюсь, это подтвердилось. Император Уэйсу мертв.
Кто-то резко вдохнул. Не от удивления, а от испуга, и челюсть Мариса сжалась. Он никогда особо не заботился об Уэйсу, да и вообще о харчонгцах, если уж на то пошло. Но он всегда признавал определенную общность интересов между его собственной короной и короной Харчонга, потому что обе были бастионами стабильности против неуклонно наступающего безумия Чариса, Сиддармарка и реформистов. Фактически, Марис и Харлесс последние пару лет безуспешно пытались вовлечь Уэйсу в альянс после джихада или, по крайней мере, в соглашение о координации политики с Деснейром.
Но если события в Северном Харчонге были так плохи, как предполагали предварительные отчеты — и как, похоже, подтвердил этот отчет, — ситуация была даже хуже, чем предполагал Марис. Если падет Харчонг, Деснейр действительно останется один против всех «прогрессивных» сил, стремящихся разрушить порядок и стабильность, которые Бог и сами архангелы установили здесь, на Сейфхолде.
Уэйсу никогда не слушал нас, — мрачно подумал император, — и посмотрите, к чему это его привело!
На самом деле, Марис знал, что это были министры Уэйсу, такие как великий герцог Норт-Уинд-Блоуинг, которые отказались слушать со всем традиционным — и непобедимым — высокомерием, из-за которого харчонгцы так ненавидели всех. Хотя, честно говоря, Норт-Уинд-Блоуинг, вероятно, больше беспокоился о том, чтобы слишком сблизиться с кем-то, чья социальная политика была такой же «либеральной», как у Деснейра. Теперь, однако…
— Чжью-Чжво уже получил корону? — спросил он.
— До вчерашнего дня нет, сир, — ответил Харлесс, отрываясь от депеши, которую он быстро просматривал. — И хотя Хирмин прав в том, что смерть императора подтверждена, официально об этом еще не объявлено. Подтверждение убедительное, сир, но оно было сделано неофициально нашему послу. Вероятно, кем-то из Ю-кво, но не из ближайшего окружения наследного принца, если вы понимаете, что я имею в виду.
