Просто в данный момент присяжные были очень далеки от решения о том, справится ли барон Стар-Райзинг и его ветхая коалиция аристократов, жуликоватых священнослужителей, горожан, крестьян и — да поможет им всем Бог — крепостных. Анафемы, которые были произнесены из Ю-кво в адрес епископа Йопэнга и церковников, осмелившихся поддержать его, и кровожадные угрозы массовых казней для любых следующих за ними светских «предателей», не сулили ничего хорошего.
С другой стороны, — напомнил он себе, — их величества — и герцог — имеют привычку добиваться успеха, какими бы плохими ни казались шансы, не так ли? Просто от одного взгляда на это место у меня внутри все съеживается.
Он пожал плечами, взвалил треногу на плечо и пошел по грязному желобу, прорубленному в лесу. Когда-нибудь вскоре — если нынешняя авантюра герцога Делтака окупится так, как обычно окупались его авантюры, — эта впадина станет дорожным полотном для железной дороги Руанжи-Жинко, соединяющей залив Потон с заливом Ялу. Это было более четырехсот миль полета виверны, и это не считая других линий, которые свяжут крупные города Буассо вместе способом, который никогда раньше не был возможен.
Он задавался вопросом, начал ли даже Шоузу понимать, что это будет означать для экономики и народа Западного Харчонга.
Предполагая, что они, по крайней мере, смогут удержать пальцы не тех людей подальше от пирога.
* * *
— Милорд, милорд епископ, понимаю, насколько это важно, — сказал мэр Йинчо, переводя взгляд с барона Стар-Райзинга на епископа Йопэнга Ляйэна и обратно. — И я знаю, насколько важно предложение чарисийцев. Не думайте, что я этого не делаю, и не думайте, что я не поддерживаю. Но мы все должны знать, как отреагирует его величество, когда услышит об этом.
Мэр был прав, — размышлял барон Стар-Райзинг. — На самом деле, у него была очень хорошая идея. Проблема заключалась в том, что это был классический случай «будь они прокляты, если сделали» и «будь они прокляты, если не сделали». И давление ничуть не ослабевало.
— Вы правы, Фейзвэн, — сказал он, отворачиваясь, чтобы посмотреть из окна офиса через площадь на дворец епископа Йопэнга Ляйэна на другой стороне Соборной площади. Это был очень скромный дворец для одной из старейших епархий Сейфхолда. Если уж на то пошло, даже собор был явно «скромным» по стандартам харчонгской церкви.
— Нам действительно нужно знать об этом, — продолжил он, — особенно потому, что лучшим словом для описания его реакции будет «плохо».
— Вы всегда мастер преуменьшать, сын мой, — сухо заметил Ляйэн. Епископ был на шесть лет моложе Стар-Райзинга, но барон не почувствовал покровительства в выборе обращения молодого человека. Йопэнг Ляйэн был одним из, к сожалению, немногих харчонгских священнослужителей, у которых личное благочестие всегда преобладало над политическими соображениями. На самом деле он относился к политике, и особенно к политической целесообразности, светской или мирской, с неприкрытым отвращением. Что его волновало, так это люди и души… Именно так он оказался по уши в самой ожесточенной политической борьбе за уничтожение Харчонга со времен Сотворения Мира.
— Ну, именно так он и его двор отреагировали на все остальное, что мы сделали, милорд, — указал Стар-Райзинг, — и ничто из остального не приближается к этому.
— Это акт открытого восстания, — сказал Таншвун Чжэн-чи, барон Кристл-Фаунтин. Остальные трое посмотрели на него, и он пожал плечами. — Не говорю, что против этого. Я только сказал, что это акт открытого бунта, и давайте будем честными — так оно и есть.
— Попытка предотвратить полный крах центральной власти в западных провинциях его верховного и могущественнейшего величества едва ли является актом восстания, милорд, — парировал епископ Йопэнг. — Только самые недалекие и близорукие люди могли так думать!
— Простите меня, милорд, — сказал Кристл-Фаунтин, склонив голову набок, — но вам не кажется, что это скорее описывает людей, окружающих в этот момент его величество?
— Конечно, же, — ответил епископ, хотя все они прекрасно понимали, что на самом деле это было более точное описание самого императора Чжью-Чжво, чем большинства его советников. Были некоторые вещи, которые они еще не были готовы сказать даже друг другу. Однако это не помешало им думать об этих вещах довольно громко.
— Мы объяснили так ясно, как только могли, почему мы предприняли те действия, которые мы предприняли, — мягко сказал Стар-Райзинг.
Кристл-Фаунтин кивнул, но он также откинулся на спинку стула за длинным полированным столом с обеспокоенным выражением лица. Его баронство лежало между Жинко и Ти-Шэн, всего в нескольких десятках миль от Стар-Райзинга, и они со Стар-Райзингом хорошо знали друг друга. Если уж на то пошло, они были связаны кровным родством. Жена Стар-Райзинга, Фенчжоу, была двоюродной сестрой Кристл-Фаунтина, и Стар-Райзинг не сомневался в преданности другого барона. Кристл-Фаунтин, однако, по понятным причинам был встревожен не столь завуалированными угрозами, исходящими от Ю-кво.
— Я знаю, с чем мы сталкиваемся, Ранчжен, — сказал Кристл-Фаунтин, — и знаю, что у нас нет выбора в том, что мы делаем. Я только предполагаю, что мы, возможно, захотим очень тщательно продумать, как мы описываем то, что мы делаем.
— Прости меня, сын мой, — тон Ляйэна был почти сочувственным, — но я очень сомневаюсь, что в конце концов это будет иметь значение. Во всяком случае, не там, где это касается кого-либо в Ю-кво. И действительно ли это так или нет, не имеет значения, когда речь идет о выполнении нашего долга перед Богом и нашей собственной совестью. Что важно, так это сохранение жизней наших людей, и когда дело доходит до достижения этой цели, то, что думают наши люди здесь, в Буассо и Чешире, гораздо важнее, чем то, что думает император. Они должны верить в нас, если мы собираемся ожидать от них — просить их — рисковать своей собственной безопасностью и безопасностью своих семей, веря нам на слово в том, что произойдет. И если они этого не сделают…
Он пожал плечами, и выражение лица Кристл-Фаунтина стало еще более напряженным.
— Епископ прав, милорд, — сказал Сей-хван Цейю, впервые вступая в разговор. В социальном плане он стоял ниже всех присутствующих, и поначалу не решался высказать свое мнение. Но он становился все более уверенным в себе по мере того, как кризис и его понимание углублялись, и в процессе он продемонстрировал, что у него есть здравый смысл драконьего груза. Теперь все остальные посмотрели на него, и он поморщился.
— Не буду притворяться, что рад всему этому, милорды, — сказал он, — и все вы знаете почему. Но мы положили руки на молот, потому что барон Стар-Райзинг и епископ правы. Никто из нас не знает, чем это закончится, но мы все знаем, к чему это приведет, если никто чертовски быстро не возьмет ситуацию под уздцы. Простите мой язык, милорд, — добавил он, кивнув в сторону епископа.
Как обычно, когда Цейю открыл рот, он был прав, — подумал Стар-Райзинг. — Кузнец по профессии, с широкими плечами и массивными руками своего ремесла, он был старшим членом гильдии кузнецов в Буассо. Таким образом, по меньшей мере четверть, а, скорее всего, треть его товарищей по гильдии сочли его готовность служить в чрезвычайном совете актом государственной измены, хотя, вероятно, не по тем же причинам, что и император Чжью-Чжво. Ни у кого из них, включая Цейю, не было особых сомнений в том, что произойдет с привилегированным положением их гильдии, если в Харчонг переместятся мануфактуры в стиле Чариса. Разница между этими другими членами гильдии и Сей-хваном Цейю заключалась в том, что он мог смотреть дальше личных издержек, признавать неизбежное, когда видел его, и, по крайней мере, пытаться смягчить надвигающееся кораблекрушение.
