Он снова оглядел кабинет епископа, и на этот раз — одна за другой — все головы кивнули в ответ.
II
Главная дорога Сей-ко-Джей-ху, провинция Тигелкэмп, и дворец императора Чжью-Чжво, город Ю-кво, и литейный завод Сент-Лирис, провинция Кузнецов, империя Харчонг.
— Нет! Пожалуйста, нет! — закричала богато одетая молодая женщина, когда дверь вырвали из ее обезумевших рук и рычащая толпа протащила ее через нее. — Папа! Папа!
— Сювэй! — Мать вцепилась в нее, отчаянно пытаясь затащить обратно в карету. — Сювэй! Сделай что-нибудь, Мэнжво!
Глаза ее мужа были широко раскрыты, в них читалось отчаяние. Его голова закрутилась, когда ему каким-то образом удалось закрыть противоположную дверь кареты, но было ясно, что это был только вопрос времени — и не очень большого, — прежде чем эта дверь тоже будет сорвана с петель.
— Папа! — Крик его дочери наполнил его уши, когда ее вырвали из рук матери и она исчезла в бурлящем потоке тел, бьющихся о карету. Он услышал соответствующие крики из кареты слуг позади них, но они ничего не значили по сравнению с этим любимым голосом. Он проклинал трусливых кучеров и всадников, которые бросили их и пустились наутек в тот момент, когда воющая толпа выскочила из кустарника с обеих сторон. Если бы эти ублюдки стояли и сражались вместо того, чтобы бежать..! Не то чтобы в конце концов это принесло им какую-то пользу.
Он бросил последний взгляд назад в окно со своей стороны, затем выхватил кинжал из-за пояса.
— Мэнжво! — закричала его жена, глядя вслед дочери, прижимаясь к дверному косяку, когда мимо него к ней потянулось еще больше рук.
Она не видела, как он приближался, не понимала, что происходит, пока его кинжал не полоснул ее по горлу, перерезав яремную вену. Ее кровь забрызгала нападавших, пропитав их. Один или двое остановились, прижимая руки к глазам — чтобы прояснить зрение, а не от ужаса, — и ее муж выбросил ее умирающее тело за дверь. Она упала на мощеную дорогу, булькая и задыхаясь, когда умирала, и он бросился в короткий проход, который ее дергающийся труп проделал в толпе воющих дикарей. Он приземлился ей на спину и рванулся вперед, не позволяя себе думать об ужасной мягкости под ногами, не позволяя себе думать ни о чем, кроме своей потребности добраться до дочери. Не для того, чтобы спасти ее, потому что он не мог — не больше, чем смог спасти свою жену. Но если бы он только мог добраться до нее до того, как они повалили его на землю…
— Папа! — закричала семнадцатилетняя девушка, когда с нее сорвали зимний плащ, а платье разорвали в клочья. Ее сорочка последовала за ней, и ее похитители торжествующе взревели, когда извивалось и билось ее обнаженное тело.
Единственным оружием ее отца был его кинжал. Ему удалось ранить двоих нападавших, но затем кто-то набросился на него сзади, и он рухнул на проезжую часть. Он отчаянно сопротивлялся, а они смеялись над ним. Он кое-как поднялся на ноги, но кто-то вырвал кинжал у него из руки. Грубый крестьянский сапог пнул его в живот. Он упал, кашляя и давясь, и они снова подняли его.
— Папа!
Жесткие мозолистые руки заломили его руки за спину, выгибая спину, а другая рука запуталась в его элегантно ухоженных волосах. Это откинуло его голову назад, и они повернули его лицом к дочери, когда ее швырнули на ледяную землю, придавив конечности и широко раздвинув ноги.
— Пожалуйста! — взмолился он. — Милый Лэнгхорн, пожалуйста! Делайте со мной, что хочешь, но, пожалуйста..!
Кулак врезался ему в рот с такой силой, что выбил зубы.
— Заткнись и наслаждайся шоу, — прорычал уродливый голос. — Мы чертовски уверены, что так и сделаем!
И они смеялись над ним, в то время как крики его дочери наполняли его уши.
* * *
— Черт, — тихо сказал Чжоухэн Хусэн, когда он и Тэнгвин Сингпу натянули поводья. Он посмотрел вниз на обнаженное, изуродованное тело. Судя по всему, ей потребовалось много времени, чтобы умереть, но, по крайней мере, кто-то просто перерезал ей горло, когда они закончили насиловать ее. Мужчине, насаженному на оглоблю повозки — мужу или отцу, невозможно было судить о его возрасте по состоянию его зверски изуродованного тела, — повезло меньше. Почти дюжина других окоченевших, изломанных тел, две трети из которых были женщинами, лежали скрюченные и уже замерзшие вокруг второго фургона.
— Тупой ублюдок, — прорычал Сингпу, свирепо глядя горящими глазами на мертвеца. — Ты тупой, тупой ублюдок! Пытаешься убежать от них в проклятой карете Шан-вей?
Хусэн признал, что в его словах был смысл. Два пассажирских фургона были — или были, пока их не разграбили, не перевернули и не сожгли — огромными, неуклюжими транспортными средствами. Главный экипаж был особенно вычурным транспортным средством, предназначенным для комфорта и роскоши, а не для скорости, и в третьем фургоне они везли с собой мебель и что-то похожее на гобелены! В упряжке у них были лошади, а не драконы, вероятно, в попытке добиться хотя бы немного большей скорости от этих тварей, но какой идиот?..
У них было бы гораздо больше шансов спастись, если бы они надели на проклятых лошадей седла вместо сбруи. Не очень хороший шанс, но лучший. Даже дворянин должен был бы это понять!
Хусэн искоса взглянул на своего друга. Он знал, на кого Сингпу был действительно зол, и это был не убитый дворянин и его семья. Это были даже не обезумевшие от мести крепостные и крестьяне, которые опустились до жестокости, худшей, чем у любого бешеного животного.
Не совсем.
— Это не наша вина, — тихо сказал он. — Это не твоя вина.
— Нет? — Сингпу посмотрел на него. — Это кто-то другой поджег те леса? Собрал всех их, — он ткнул большим пальцем через плечо в длинную колонну вооруженных винтовками людей, марширующих по главной дороге позади них, — вместе?
— Это должно было случиться, — сказал Хусэн. — Это был только вопрос времени. И если бы ты не… если бы мы не начали это тогда, когда мы это сделали, все эти винтовки и все остальное, что они успели изготовить, были бы на другой стороне. И тогда погибло бы еще больше наших людей, и это ничего бы не изменило.
— Кто бы это ни сделал, это не «наши люди», Чжоухэн! — огрызнулся Сингпу. — И если я догоню их, я проясню этот момент, который ты мог бы назвать ясным.
Хусэн только кивнул. Шансы на то, что они догонят мародеров, ответственных за кровавую бойню, по которой они шли последние сутки или около того, были не более чем равны. Они должны были попытаться, но даже если бы они поймали их, даже если бы они расстреляли или повесили каждого из них, на самом деле это ничего бы не изменило. Во всяком случае, не в центральной части Северного Харчонга.
Хотя, черт возьми, это могло бы заставить нас чувствовать себя немного лучше, — признал он и потянулся, чтобы сжать плечо Сингпу. — Он не мог быть уверен, но сомневался, что зарезанная молодая женщина, распростертая, как куча выброшенного мяса, на обочине большой дороги, была более чем на год старше — если это так — дочери Сингпу Пойин. И некоторые из оскверненных тел, мимо которых они проходили, были еще моложе.
