— Говоря как человек, который имел прискорбную ошибку влюбиться в другого ПИКА — еще одну твою версию, когда я задумываюсь об этом, — могу я спросить, почему это заставляет тебя сидеть в одиночестве в своей комнате и плакать вместо того, чтобы танцевать на крепостных стенах? — спросила Ниниэн. — Конечно, ты должна знать, что ничто в мире не может сделать Корина счастливее!
— Конечно, я знаю это… по крайней мере, сейчас, — наполовину огрызнулась Нимуэ. — Но как насчет десяти лет спустя? Пятнадцать?
— Если ты думаешь о его смертности, неужели ты думаешь, что это то, что не приходило мне в голову? — Ниниэн сделала ответный выпад. — Не забывай, я на двадцать лет старше его!
— И даже если это так, — мягко сказал Стейнейр, — Сова почти готов начать установку новых имплантов.
Кэйлеб кивнул. Помимо Мерлина и Нимуэ — и Нармана Бейца, который был особым случаем во всех мыслимых отношениях, — все члены внутреннего круга полагались на контактные линзы и внутренние наушники для доступа к снаркам, сети тщательно скрываемых орбитальных платформ, которые соединяли их друг с другом и с пещерой Нимуэ. ПИКА имели встроенные средства связи, хотя высокоскоростной интерфейс Мерлина был нефункциональным из-за взломанного программного обеспечения, которое позволяло оригинальному ПИКА Нимуэ Элбан оставаться в действии на неопределенный срок. Нимуэ Чуэрио была построена с использованием другого программного обеспечения, разработанного Совой, и ее высокоскоростной интерфейс работал просто отлично.
Ни один из органических членов круга не мог сравниться с этой способностью, потому что ни у кого из них не было широкополосных имплантов, которые были стандартными для граждан Земной Федерации. Они могли бы быть у них, но любой целитель из Сейфхолда, увидевший их, мгновенно распознал бы их как неестественные и необъяснимые. Несомненно, они были бы признаны делом рук не только смертных, и это было то, чем никто из них не мог рисковать, когда вопрос о том, действительно ли они поклонялись Шан-вей, а не Богу, все еще не был решен в умах многих сейфхолдцев.
Но Нарману Бейцу пришло в голову, что, возможно, есть способ обойти это. Он обсуждал это с Совой, искусственным интеллектом, с которым он делил свою виртуальную реальность. И, как обычно случалось, когда в дело вмешивался Нарман, реальность всех остальных внезапно изменилась.
Импланты Федерации было бы невозможно замаскировать, но только потому, что Федерация никогда не видела никаких причин, по которым она должна была бы «замаскировать» их, так же как в предыдущие века человечество не видело никаких причин для маскировки очков или пломб в зубах. Возможно, скрыть импланты косметически, но они были у всех, все знали, что это такое, и никто не беспокоился об этом.
Возможно ли, спросил Нарман, разработать набор имплантов, которые можно было бы скрыть даже от осмотра квалифицированного целителя или вскрытия?
Ответ Совы был отрицательным. С другой стороны, возможно, удастся разработать импланты, которые целителю было бы трудно обнаружить… и которые не были бы доступны для вскрытия. Это заняло у него больше времени, чем он первоначально предполагал, но ему удалось сконструировать имплант на органической основе. Тот, компоненты которого были бы полностью внутренними, вплетенными в нервную систему получателя и скрытыми кожей и мышцами, и полностью растворились бы в течение двадцати минут после биологической смерти получателя. Было отдаленно возможно, что бдительный целитель мог обнаружить их у кого-то, кто получил травму, достаточно серьезную, чтобы фактически обнажить его или ее центральную нервную систему, и хирурги Сейфхолда иногда делали операции на головном мозге. Таким образом, риск обнаружения в экстремальных условиях сохранялся бы. Но если не считать небольшого количества «ганглиев», они были бы почти микроскопическими. Маловероятно, что у врача, имеющего дело с такой серьезной травмой, будет свободное время, чтобы заметить их, и никому получившему самовосстанавливающуюся нанотехнологию Федерации никогда не понадобится операция на головном мозге.
Сова завершил свою окончательную имитационную оценку новой системы две пятидневки назад, и она прошла с честью. Не совсем к радости Мерлина, Ниниэн вызвалась стать первой человеческой морской свинкой, и через несколько дней они вдвоем полетят в пещеру Нимуэ.
— Я знаю об имплантах, Мейкел, — ответила теперь Нимуэ. — На самом деле, я думаю, что это главная причина, по которой Корин спросил меня именно сейчас. Я была… я отталкивала его, напоминая ему о Нармане и Оливии, Мерлине и Ниниэн. Но если новые импланты работают так же хорошо, как и все остальное, что придумал Сова, нет никаких причин, по которым он не может также записать свою личность, что означает, что он может быть таким же «бессмертным», как и я.
— Тогда в чем проблема? — мягко спросила Ниниэн.
— Ему нужен наследник, — сказала Нимуэ, ее голос внезапно стал резким и горьким. — И я не могу дать ему ни одного.
Новая тишина была напряженной, и Мерлин поймал себя на мысли, что задается вопросом, слышал ли кто-нибудь еще — кроме, возможно, Ниниэн — настоящую, скрежещущую печаль в этом голосе. Нимуэ Элбан прожила всю свою жизнь — и умерла — зная, что никогда не станет матерью. Что она никогда не забеременеет и не родит ребенка, которого Гбаба может убить еще до того, как он выйдет из подросткового возраста. Что ни один ответственный человек никогда больше так не поступит.
Теперь Нимуэ Чуэрио, человек, который был истинным наследником Нимуэ Элбан, даже больше, чем Мерлин Этроуз, оказалась в мире, где младенцы, дети, были самым радостным сокровищем, какое только можно вообразить… и жила в теле, которое не могло зачать.
— Нимуэ, он это знает, — наконец сказал Шарлиэн. — Если он все равно тебя спросил….
— Он единственный ребенок в семье, Шарли, — сказала Нимуэ. — Он единственный наследник своего отца. Он говорит, что для него это не важно, но я знаю, что это важно для Райсела. И не только потому, что Корин — его сын. Граф презирает большинство альтернативных наследников. И даже если Корин говорит, что для него это не важно, даже если он говорит это серьезно, что он будет чувствовать через двадцать или тридцать лет?
— Честно говоря, я думаю, что он будет чувствовать себя точно так же, как сейчас, — сказал Шарлиэн. — Он не непостоянный человек, Нимуэ. Он знает свой собственный разум… и свое собственное сердце. И он не собирается лгать тебе о том, что он думает и чувствует.
— Нет, это не так, — признала Нимуэ, и Кэйлеб услышал почти безнадежную гордость в ее голосе. — Но я не буду… закрывать этот аспект. Может, он и не заботится о наследниках, но я видела его с детьми, Шарли. Это мужчина, который хочет, нуждается в том, чтобы быть отцом, и который был бы чертовски хорошим отцом. Я буду его любовницей, но я никогда не смогу выйти за него замуж, отнять это у него. Я просто… не могу.
— О, не говори глупостей!
Кое-кто из слышавших дернулся от пузырька — веселья — в голосе Ниниэн Этроуз.
— Я не веду себя глупо! — рявкнула Нимуэ. — Это важно для меня!
