<Я не согласен, хотя есть некоторые большие различия. Например, мы не можем обмениваться эмоциями так, как это делают «телепаты» в книгах. Информационный поток — это нечто другое, но даже там существуют жесткие ограничения на то, чем мы можем обмениваться в режиме реального времени. Это скорее вопрос пропускной способности, но как только ты полностью привыкнешь к своему процессору, ты сможешь передавать файлы напрямую любому другому, кто получил импланты. И не только файлы данных. Эмпирические файлы тоже. Не просто рассказы о вещах, которые вы видели или пережили, а реальные воспоминания о них. И теперь, когда я думаю об этом, там происходит некоторый эмоциональный обмен. Это просто не прямой обмен между отдельными лицами, и это не может быть сделано в режиме реального времени, только загруженными файлами. «Двое не могут стать одним целым», но это не значит, что ты не сможешь обмениваться файлами, которые позволят тебе… понимать друг друга так, как ты никогда раньше не могла. Хотя я не смогу сделать так много, как ты и другие.>
<Почему бы и нет?> спросила она, услышав горько-сладкую нотку в его мысленном тоне.
— Снова пропускная способность, — просто сказал он. Она подняла бровь, и он покачал головой. <Мой высокоскоростной порт все еще не работает, Ниниэн, а в таком обмене много байт данных. Слишком много, чтобы человеческая нервная система могла передавать их другой человеческой нервной системе в режиме реального времени. Это одна из главных причин, по которой я нанес так много вреда мозгу Нармана, когда записывал его расширенную память с помощью гарнитуры. При обмене тебе нужно «заархивировать» память в твоем процессоре, а затем отправить ее предполагаемому получателю. Но даже в сжатом виде это все равно будет огромный файл, и, в отличие от твоего нового импланта, я все еще не могу обрабатывать высокоскоростную передачу данных в таком масштабе. Вот почему Нарману приходится замедлять внутренние часы своей виртуальной реальности, чтобы они соответствовали реальному миру всякий раз, когда я посещаю его. Я не могу обработать — нет, не так, я не могу получить доступ к потоку данных с достаточно высокой скоростью передачи данных. У тебя гораздо более высокая скорость, чем у меня, так что он сможет поддерживать с тобой более высокую степень сжатия и обмена. Я просто не смогу сделать то же самое.>
Разочарование омрачило ее глаза, и он наклонился, чтобы нежно поцеловать ее.
— Я не говорил, что это никогда не исправить, — сказал он ей. <На самом деле, Сова и Нарман уже довольно давно спокойно работают над созданием для меня совершенно нового «мозга». Того, у которого есть высокоскоростной порт.>
<О? И почему я впервые слышу об этом?>
<Потому что никто из нас не был уверен, что это будет возможно, и не было смысла упоминать об этом, если это было не так,> разумно сказал он. <На самом деле это была более сложная задача, чем та, с которой они столкнулись, когда строили Нимуэ, потому что с ней они начали с нуля. Они должны были выяснить, как ее построить, и они сделали все это с помощью своего собственного «оригинального» оборудования и программного обеспечения. Моя проблема — «всего лишь» программный сбой, но это программное обеспечение также является аппаратным, потому что оно встроено в мой существующий мозг. ПИКА Нимуэ так и не была свободна полностью; она всегда использовала его как дистанционно управляемый пульт, вот почему система была спроектирована так, чтобы сбрасывать данные каждые десять дней, хотела она этого или нет. Вся идея состояла в том, чтобы создать ПИКА с функциями, которые означали, что он не мог «выйти из строя», что бы ни случилось, и люди, которые меня создали, хотели быть чертовски уверенными, что никто не облажается с этими гарантиями. Доктор Проктор все равно сделал это, но даже он не смог обойти все средства защиты без нескольких… побочных эффектов, и Сова решил, что попытка исправить меня таким, какой я есть, только рискует создать дополнительные, непредвиденные проблемы дальше по ходу дела. Поэтому ему пришлось выяснить, как построить молицирконный мозг — используя его и Нармана «запатентованную» конструкцию, — которая обеспечит постоянную, долгосрочную независимую работу. По сути, они должны создать мозг эмансипированного ПИКА, который они могут поместить в шасси ПИКА, специально разработанное для того, чтобы больше не вмешался никто другой. Он говорит мне, что они приближаются к концу, и мы уже некоторое время работаем над записью моих воспоминаний после Нимуэ. Мы все еще отстаем от графика на пару лет, но мы приближаемся к этому. Так что к тому времени, когда они подготовят мой новый мозг, у нас должна быть полная запись обо мне для загрузки в него. Надеюсь.>
<До тех пор, пока никто не начнет морочить тебе голову, пока мы не будем уверены, что у нас есть полная запись,> сказала она, положив голову ему на плечо.
<Поверь мне,> он поцеловал ее в макушку, <Я не собираюсь рисковать памятью о тебе.>
<Хорошо.> Она подняла лицо, чтобы поцеловать его, затем вздохнула и откинулась на его плечо. <А теперь, предположим, ты расскажешь мне, что делают остальные иконки Совы? Чем скорее я справлюсь с этим, тем скорее мы сможем освободить его для других!>
II
Императорский двор, город Ю-кво, провинция Кузнецов, империя Харчонг
— Я хочу, чтобы каждый член их семей здесь, на юге, был арестован! — император Чжью-Чжво зарычал. — Каждый из них, слышите?!
— Конечно, ваше верховное величество! — быстро сказал великий герцог Норт-Уинд-Блоуинг, склонив голову в отчаянном, вызывающем отвращение подобострастии. — Вот что вышло из императора, пытающегося осуществлять прямое правление, — яростно подумал он. — Столь же глупая политика, как «коллективная безопасность» Жэспара Клинтана! Она могли бы сработать — против некоторых вовлеченных семей, — но большинство из них с самого начала предвидели бы такую возможность и предприняли бы все возможные шаги против нее. Как должен был понять с самого начала любой, кроме дурака. Не то чтобы он не понимал в совершенстве причину ярости Чжью-Чжво. Но если бы император просто захотел позволить профессионалам делать свою работу..!
— Прошу прощения, ваше верховное величество, — сказал герцог Саммер-Флауэрс, — но что вы хотите, чтобы мы сделали с ними после того, как они будут взяты под стражу?
Очень хороший вопрос, — подумал Норт-Уинд-Блоуинг. И еще один признак растущего авторитета южного герцога в имперском совете, что он осмелился задать этот вопрос. Первый советник пытался чувствовать себя более благодарным за то, что кто-то спросил, чем обиженным тем, что этим кем-то был Саммер-Флауэрс.
Это было трудно.
— Отличный вопрос, милорд герцог, — сказал Чжью-Чжво. Он колебался минуту или две, прежде чем ответить, и не предложил немедленного рецепта, когда он это сделал. Норт-Уинд-Блоуинг спрятал свое кислое веселье за внимательным выражением лица. Конечно, он не подумал об этом до того, как выдвинул свое требование!
— Если я могу предположить, ваше верховное величество, — пробормотал Саммер-Флауэрс после неловкой паузы, — никто из этих людей лично не оскорбил ваши прерогативы или власть. Тем не менее, их родственники в этих «Объединенных провинциях», безусловно, это сделали. Я бы предложил обращаться с ними как с государственными узниками и содержать в разумных условиях — по крайней мере, на данный момент — в качестве наглядного напоминания их предательски настроенным родственникам о том, что ваше терпение не безгранично. Вашему верховному величеству нет необходимости перечислять какие-либо конкретные обвинения против них, чтобы они могли содержаться под стражей неопределенный срок по вашему усмотрению. Никто из их семей не сможет пропустить ваше послание, но ваше терпение в том, что вы не предъявили им обвинения в это время, может вдохновить этих настроенных на предательство родственников признать ваше милосердие и терпение и отказаться от своей измены.
