Даже сейчас он понятия не имел, насколько глубоко залегал комплекс, но пришел к выводу, что он, должно быть, глубже, чем они думали. Пещера Нимуэ, в которой он проснулся, на самом деле представляла собой комплекс искусственных пещер, каждая из которых была больше, чем большинство ангаров шаттлов Флота Земной Федерации, и которые были созданы для размещения и сокрытия технической базы, оставленной для нее Пей Шан-вей и ее командами терраформирования. Она была достаточно велика, чтобы вместить мощную базу поддержки и производственные мощности, которые могли бы легко развернуть в планетарном масштабе современные Нимуэ технологии, если бы только они могли действовать открыто. Но эта пещера не могла развертывать и поддерживать что-либо в таком масштабе, как Храм, и он уже обнаружил полдюжины скрытых дверей — скрытых, как он подозревал, от нынешней церковной иерархии, а не только от незваных гостей, таких как он. Две из них, в том числе одна, которая открывалась прямо на площадь Мучеников, были достаточно большими, чтобы в открытом состоянии через них могли легко пройти полномасштабные штурмовые шаттлы. За этими потайными дверями явно были пандусы, уходящие глубоко в землю, и он поймал себя на том, что задается вопросом, насколько большую нору вырыл Чихиро, когда строил это место… и к чему эти пандусы могут привести. Поскольку на планете не было другого высокотехнологичного присутствия, они всегда знали, что любая вспомогательная база Храма должна находиться под ним, но они никогда не подозревали, насколько она должна быть большой или насколько глубоко она может уходить.
Что было глупо с нашей стороны, — подумал он сейчас. — Чихиро построил это место после того, как коммодор Пей превратил Лэнгхорна и Бедар в плазму, но не как упражнение в мании величия, как я думал. Или, по крайней мере, не просто как упражнение в мании величия. Это была его штаб-квартира, командный центр, который они с Шулером использовали в своей борьбе против «падших». Конечно, он построил его как чертов бункер! И, конечно же, снарки не могли уловить все это извне. Просто толщина и демпфирующий эффект защитных слоев сделали бы это трудным, и было ли это до или после войны с падшими, он, очевидно, предпринял много дополнительных шагов, чтобы защитить это место как от активных, так и от пассивных датчиков. Было бы интересно узнать, было ли это потому, что он больше беспокоился о падших или о том, чтобы спрятаться от любого исследования Гбаба, которое проходило мимо.
Он никогда не узнает ответа на этот вопрос, но, по крайней мере, теперь он понял, почему так мало мог видеть снаружи. Чего он все еще не знал — и чего даже этот визит не мог ему сказать, — так это то, что Чихиро мог спрятать в своем подвале.
Они добрались до назначенной ложи. Она располагалась на почетном месте, сбоку от ложи, отведенной для самого великого викария, в тех случаях, когда он посещал мессу, отслуженную кем-то другим здесь, в том, что, в конце концов, было его церковью. На данный момент ложа великого викария была пуста, и это означало, что Стейнейру было отведено самое престижное место во всем Храме, и Карстейрс задался вопросом, как это решение понравилось более консервативным викариям.
Теперь отец Жон, верховный священник-лэнгхорнит, назначенный гидом Мейкела Стейнейра и личным связным с исполняющим обязанности великого викария, вежливо махнул Стейнейру и Аширу, чтобы они сели на одну из роскошных скамей ложи. Как и любой другой аспект Храма, эти скамьи и ложа вокруг них были построены в то же время, когда впервые был построен огромный круглый собор. Никому и в голову не пришло бы изменить дело рук архангелов, и обитатели Храма воспринимали случайного «святого слугу», появлявшегося всякий раз, когда требовался ремонт, как должное, как еще одно из повседневных чудес, «доказывающих» божественность Храма.
Карстейрс покачал головой, вежливо отказавшись от своего места, и принял положение «парадный отдых» сразу за дверью ложи. Отец Жон вопросительно взглянул на него, затем улыбнулся, слегка поклонился и исчез.
Как только он это сделал, голоса великолепно обученного хора, который постоянно наполнял Храм священной музыкой, чтобы дом Божий всегда мог быть наполнен Его хвалой, погрузились в тишину.
* * *
Будучи епископом воинствующим, Тимити Симкин повидал немало сражений. Многое из этого было уродливым. Он был уверен, что умрет, по меньшей мере, три раза в кампании 897 года. Тогда он думал, что знает, что такое ужас.
Он был неправ.
Приветствия гремели вокруг него, громче и сильнее, чем когда-либо, когда он приближался к концу традиционного пятимильного маршрута процессии от церкви Святого Лэнгхорна в районе Лэнгхорн к подножию Темпл-Хилл, и перед ним выросли сияющие серебряные и бронзовые ворота площади Мучеников. Эти радостные возгласы сопровождали его с того момента, как он вышел из дверей церкви, чтобы начать свой последний путь в качестве викария. Каждый ярд тротуара, каждая поперечная улица и перекресток были забиты детьми Божьими, и каждый ликующий голос, каждое выкрикиваемое благословение, каждое знамя и каждая драпировка с флагами только говорили ему, насколько он недостоин из всех людей идти в этот день по стопам гигантов.
Он глубоко втянул свежий воздух в легкие и попытался замедлить пульс. Его пульс не слушался его, и голос, который звучал удивительно похоже на голос Робейра II, напомнил ему, что он всего лишь смертный, а не ангел или архангел, обладающий властью приказывать физической вселенной повиноваться ему.
Его губы дрогнули при напоминании… и при воспоминании о великом викарии, которому он служил, и наставнике, которого он научился любить. Если бы кто-нибудь во всем Творении мог понять его нервозность, его чувство глубокой недостойности и его решимость быть достойным в любом случае, это был бы Робейр Дючейрн.
Он расправил плечи… снова. По личному опыту он знал, что его церемониальное облачение действительно весило больше, чем старомодная кольчуга, что не должно было его удивлять, учитывая его густо инкрустированную золотую вышивку и количество драгоценных камней и жемчуга, которые его украшали. И это должно было стать еще хуже, когда он был наделен всеми официальными регалиями своей новой должности.
По крайней мере, они защищали его от холода.
На самом деле, — подумал он, глядя вверх, когда плотная фаланга викариев торжественно сопровождала его на площадь Мучеников и через нее к парящему величественному Храму, — Бог и архангелы обеспечили прекрасный день для его посвящения. Он вспомнил погоду в день посвящения Робейра II. Он тоже выпал в октябре, но небеса были тяжелыми, серые тучи клубились низко над городом Бога, лил дождь, добавляя сырой, влажный край к пронизывающему до костей ветру. Сегодняшняя температура была просто прохладной, даже не бодрой для Зиона в октябре, порывистый ветерок был веселым, игривым, а небо представляло собой сверкающий голубой свод, только отполированный по краям тонкими белыми облаками. Ветерок разметал по площади перед ним россыпь сухих разноцветных листьев — в это время года даже садовники Храма не могли собрать их все, — а утреннее солнце превратило серебристый купол Храма в сверкающее зеркало.
Это показалось ему неправильным, когда он встал с рассветом и понял, какую погоду принес этот день. Неправильно, что у него должен быть солнечный свет и ветер, который смеялся от радости Творения, в то время как Робейр, человек, который так много сделал, так многим рисковал, чтобы сломить железную тиранию Жэспара Клинтана, шел на свое посвящение сквозь проливные волны ледяного дождя. Он поймал себя на том, что ругает Бога за это, когда преклонял колени во время своей обычной утренней медитации… А потом был потрясен, осознав, что ругает Бога именно в этот день! Ему повезло, что Тот, кто создал людей, так хорошо понимал их слабости, — подумал он — не в первый раз. Это была еще одна вещь, которую Робейр Дючейрн помог ему осознать. Этот Бог понимал. Что Он был не просто суровым Законодателем или безжалостно справедливым Судьей из Книги Шулера. Что Он также был сострадательным Отцом Книги Бедар, Который принимал людей такими, какие они есть, включая их слабости, и хотел, чтобы они приносили Ему свои проблемы, свои сомнения и, да, даже свой гнев. Если они не приносили Ему эти вещи, как они могли позволить Ему помочь им справиться с ними?
