— Не знаю, окажусь ли я в конце концов достойным преемником, ваше преосвященство, но я намерен попытаться. У меня было слишком много примеров, чтобы довольствоваться чем-то меньшим. И не только великий викарий Робейр. Я имел честь отслужить свои первые два года в храмовой страже под командованием Хоуэрда Уилсина. Мне выпала еще большая честь называть его своим другом в течение многих лет после этого. — Тимити Робейр покачал головой. — Когда Жэспар Клинтан уничтожил его, викария Сэмила и всех их друзей, я был одним из многих, кто действительно осознал — кто больше не мог отрицать перед самим собой — что у Бога Клинтана гораздо больше общего с Шан-вей, чем с Лэнгхорном. Как и многие из нас, я ничего не мог с этим поделать. Если уж на то пошло, и если быть до конца честным, я понятия не имел, что с этим делать. Я был слишком глубоко зажат между моей верой в Бога и архангелов, моей преданностью Матери-Церкви, искажением инквизицией того, что Церковь Чариса говорила на самом деле, и моим собственным физическим и моральным страхом, чтобы найти способ противостоять Клинтану. Я не мог видеть так ясно, как великий викарий Робейр.
— Очень немногие люди могли бы, — сказал Стейнейр. — И еще меньше людей были в состоянии действовать. Я никогда не знал Робейра Дючейрна до джихада, но глубина и размах духовного пути этого человека захватывают дух.
— Суждение, которое исходит от вас, означает еще больше, — ответил Тимити Робейр. — Однако, даже если мое путешествие не было таким захватывающим, как у него, работа попала в мои руки. Викарий Хааралд занимает мою прежнюю должность канцлера, по крайней мере, на данный момент. У него самого достаточно оговорок по поводу раскола, чтобы я сомневался, что он сочтет это удобной позицией, но он понимает, что Бог никогда не обещал сделать нас удобными, и я верю, что его оговорки только сделают его еще более внимательным к своим обязанностям. И среди этих обязанностей будет облегчение общения между вами и мной. То, чего мы совместно достигли в Харчонге, вселяет в меня надежду, что мы сможем найти другие возможности для общей работы, чтобы укрепить доверие и признание. В краткосрочной перспективе это, вероятно, только… укрепит раскол, боюсь, сделав его более приемлемым с обеих сторон. К сожалению, я считаю, что прежде чем мы снова сможем стать братьями, мы должны, по крайней мере, перестать видеть друг в друге врагов и соперников, и совместное служение Богу — лучший способ, который я могу придумать для достижения этой цели.
— Более правдивых слов никогда не было сказано, ваше святейшество, — искренне сказал Стейнейр. — И я считаю, что мы сделали существенный шаг в этом направлении. Не только в Харчонге, но и здесь, в этом офисе. В любезности, которая была проявлена ко мне, епископу Брайану, каждому члену моего персонала здесь, в Зионе, в ситуации, которая, как я знаю, была чрезвычайно трудной для очень многих сыновей и дочерей Матери-Церкви.
— Так и есть. Однако я сомневаюсь, что для Церкви Чариса это было менее сложно. И в этой связи, могу я задать личный вопрос?
— Конечно.
— Как поживает епископ Пейтир? Я надеялся, что он может сопровождать вас в Зион, но не могу сказать, что был искренне удивлен, когда он этого не сделал.
— Епископ Пейтир здоров, — ответил Стейнейр. — То, что случилось с его отцом, дядей и многими его друзьями и родственниками в землях Храма, конечно, оставило шрамы. Тот факт, что его мачеха, его братья и сестры сбежали в Чарис, помогает в этом отношении, но что помогло еще больше, так это возможности, данные ему Богом, чтобы служить Ему в Чарисе. Я могу сказать вам из своих собственных достоверных знаний, что его вера непоколебима и что он вышел из этого испытания даже более сильным, чем до него. И, как я уверен, вы знаете лучше, чем большинство, что его сила и честность всегда были выше, чем у большинства.
— Я рад, очень рад, — сказал ему Тимити Робейр. — Передайте ему это от меня, пожалуйста. Жаль, что у меня не было возможности сказать ему это лично.
— Ваше Святейшество, он не совсем готов вернуться в Зион, но это связано не столько с незаживающими ранами — хотя, честно говоря, еще не все эти раны зажили, — сколько с его страхом перед реакцией, которую может вызвать возвращение Уилсина в Зион. Особенно возвращение Уилсина, который так долго и так хорошо служил Церкви Чариса. Есть некоторые ситуации, которые, по его мнению, пока не нуждаются в проверке, и я с ним согласен. — Архиепископ внезапно улыбнулся. — Вы и так достаточно рисковали, приглашая жителя чужих островов, которые порвали с Матерью-Церковью. Одному Богу известно, как отреагировало бы ваше духовенство, если бы вы пригласили отпрыска одной из «великих» династий храмовых земель, который сделал то же самое!
— Наверное, вы правы. Вероятно, он был прав. — Тимити Робейр кивнул. — Но, пожалуйста, передайте ему от меня, что если когда-нибудь наступит день, когда он действительно почувствует себя готовым вернуться в Зион, у него есть постоянное приглашение. Он остается моим братом в Боге, сыном и племянником двух людей, которых я всегда буду глубоко уважать. Скажите ему это.
— Я так и сделаю, — заверил его Стейнейр. — Точно так же, как я скажу ему, что верю, что Бог благословил нас кем-то, кто, я уверен, — какими бы ни были его сомнения, — действительно окажется достойным преемником доброго пастыря Зиона.
III
Сочэл, провинция Тигелкэмп, Северный Харчонг.
— не нравится, как это звучит, ваша светлость. Мне это совсем не нравится. И еще одна вещь, которая меня беспокоит, это то, что…
Повелитель пехоты Лоран замолчал и поднял глаза, когда Хвэдей Пянчжоу вошла в кабинет своего мужа. Хвэдей хотелось бы думать, что это проявление вежливости с его стороны. Этого не произошло. Чжейло Лоран был способен на вежливость, хотя это и не было для него естественным, но его остановил именно быстрый жест Кейхвея Пянчжоу.
— Да, моя дорогая? Что я могу для вас сделать? Боюсь, мы с повелителем пехоты сейчас довольно заняты.
— Да, я вижу это, — ответила она. — На самом деле, я искала Пожи. Нам нужно просмотреть эти счета на складе. Я проверила его кабинет, но его там не было.
— Ну, здесь его тоже нет, — сказал ее муж. — Если его нет в офисе, поищи в зимнем магазине. Если его там нет, он, вероятно, где-то с владельцами урожая. Если это так, пошли одного из конюхов с запиской, чтобы сказать им, что вам нужно его увидеть.
Он посмотрел на нее, приподняв одну бровь, очевидно, ему не терпелось вернуться к своему разговору с Лораном, и она прикусила губу, чтобы не ответить резко.
— Конечно, — холодно сказала она, затем грациозно кивнула повелителю пехоты и вышла, закрыв за собой дверь.
Мгновение она стояла, положив руку на щеколду, затем выпрямила спину, вытянувшись во все свои пять футов три дюйма, и отвернулась. Ее богатые, элегантные юбки мягко шуршали, когда она шла по устланному ковром коридору, и сверху вниз на нее смотрели картины, когда она проходила мимо. Она не знала никого из людей на этих картинах, точно так же, как понятия не имела — и была почти уверена, что не хотела знать, — откуда взялись дорогие тарелки и столовые приборы из цельного серебра, украшавшие ее обеденный стол. Она была вполне уверена, что золотые канделябры в ее спальне когда-то принадлежали какой-то церкви, хотя и не могла этого доказать, а светлая корона, которую ее муж настоял, чтобы она носила везде, подозрительно походила на ту, что епископ мог бы надеть по полуофициальному случаю.
