Она ненавидела это. Она ненавидела этот дом — который не принадлежал ей; одному Богу известно, что случилось с людьми, которые когда-то владели им, — и она ненавидела богатую одежду. Она ненавидела эти картины, ни на одной из которых не было никого, хоть отдаленно связанного с ней или ее мужем. Она ненавидела слышать, как кто-то называет ее «ваша светлость», и ненавидела то, что, как она знала, сделал ее муж, чтобы заслужить это почетное звание.
Она помолчала, глядя в окно на ухоженные лужайки и осенне-яркие кустарники, стиснутые руки спрятаны в складках юбки, а глаза унылы. Два года назад она была простой «миледи», и тогда она думала, что несчастна. С тех пор она научилась лучше понимать несчастье.
Она глубоко вздохнула, расправив плечи, приказывая себе не плакать, и вспомнила отчаяние, которое испытала в тот день, когда отец сказал ей, за кого она выйдет замуж. Она не очень хорошо знала Кейхвея Пянчжоу, барона Спринг-Флауэр, — они встречались менее полудюжины раз, — но его репутация предшествовала ему. Благородно воспитанным девицам не полагалось знать о том, что происходило с миловидными молодыми крепостными женщинами. Они особенно не должны были знать о том, что произошло, если миловидные молодые крепостные женщины, о которых идет речь, не захотели этого. Это не означало, что она этого не знала.
Но он был бароном. Возможно, не таким уж и богатым бароном, с небольшим поместьем, но все же бароном, а ее отец был простым деревенским сквайром. Относительно состоятельным, без сыновей, которым можно было бы передать свое богатство, но всего лишь сквайром, без намека на связь с аристократией, когда он жаждал стать гораздо большим. Зато у него были дочери, у ее отца. И поэтому он продал одну из них, чтобы рассказать о своем зяте бароне… И Пянчжоу купил ее своим титулом, чтобы получить богатство ее отца.
Это был не такой уж плохой брак. Во всяком случае, не по стандартам многих организованных харчонгских браков. Она знала женщин, которые были гораздо несчастнее, чем она, и, если не считать случайных супружеских визитов, чтобы зачать наследников, он оставил ее строить свою собственную жизнь в рамках ограничений их брака. Он даже обращался с ней относительно вежливо, по крайней мере, в присутствии других.
Но потом весь мир сошел с ума, и он…
Она отбросила эту мысль, сердито покачала головой и снова отправилась в погоню за Кандин Пожи, главным управляющим ее мужа.
* * *
— Я не вижу причин беспокоить ее светлость какими-либо… неприятными подробностями, — сказал герцог Спринг-Флауэр, когда за герцогиней закрылась дверь.
— Конечно, нет, ваша светлость, — пробормотал Чжейло Лоран, на мгновение склонив голову.
— И из того, что вы мне рассказали, я боюсь, что некоторые из этих деталей будут довольно неприятными, — продолжил Спринг-Флауэр, хмуро глядя на карту, развернутую на большом, красиво украшенном резьбой столе между ними. — Мы не можем допустить, чтобы эти… люди бросали вызов моей власти. И, конечно, прямому приказу императора.
— Как скажете, ваша светлость. — Лоран посмотрел на карту, затем постучал по ней кончиком пальца. — Похоже, что настоящая проблема лежит здесь, в горах.
— Гребаные горные крысы, — пробормотал Спринг-Флауэр, и Лоран кивнул.
Палец повелителя пехоты покоился между городом Жиндоу, на восточном склоне гор Чьен-ву, и городком Рэнлей, на дороге между Сочэлом и Жиндоу. Было бы неточно называть это главной дорогой, но она была лучше, чем большинство второстепенных дорог Харчонга, потому что Жиндоу был более процветающим — и просто больше — чем большинство горных городов. Однако ключевым словом было «был». Сегодня это было море выжженных, заброшенных, кишащих падальщиками руин.
Рэнлей был намного меньше, чем когда-то был Жиндоу — Лоран сомневался, что его население когда-либо превышало четыреста или пятьсот человек, — но с разрушением Жиндоу он стал ближайшим городком к долине Чиндук, которая извивалась более чем на четыреста пятьдесят миль вдоль извилистого русла реки Чиндук, от Ки-су на севере, до Жиндоу на юге. Здесь также был рынок, на который горцы из Долины приносили свою продукцию теперь, когда не стало Жиндоу.
Однако в долине находилось по меньшей мере полдюжины городов, значительно больших, чем Рэнлей, расположенных вдоль Чиндука и Хейшинга, его восточного притока. Были также десятки небольших фермерских деревень и деревушек, спрятанных в горных долинах с крутыми склонами, потому что, несмотря на всю свою изолированность, долина Чиндук всегда была более процветающей, чем многие другие районы Харчонга. Это процветание сделало людей, живущих в этих городах, деревнях и деревушках, потенциально прибыльным источником налогов и «чрезвычайных сборов», чтобы помочь подавить мятежи и разбои, сотрясающие империю, но они, казалось, не были склонны ставить себя под благосклонную защиту герцога Спринг-Флауэр.
Что, — с циничной усмешкой признал Лоран, — было вполне объяснимо. К сожалению, это была его работа — учить их быть более разумными. Или, по крайней мере, чтобы их отсутствие разумности не загрязняло своим примером более сговорчивые города, такие как Рэнлей, ближе к Сочэлу и Фэнко.
— Мне следует послать тебя туда, чтобы убрать их раз и навсегда, — прорычал Спринг-Флауэр.
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, ваша светлость, — солгал Лоран, сдерживая дрожь при этой мысли. — Но вы правы, когда называете их «горными крысами», и эта долина — собственная крысиная нора Шан-вей. Боюсь, они просто заберутся в горы и будут ждать, пока мы не уйдем.
— Может быть, летом. — Спринг-Флауэр нахмурился, поглаживая пальцами тяжелые звенья золотой цепи на шее. — А как же зима, Чжейло?
— Зимняя кампания в Чьен-ву была бы жестокой, ваша светлость, — сказал Лоран со значительным преуменьшением. — Я, вероятно, потерял бы больше людей из-за погоды, чем из-за действий противника.
— Да, да, да! — Герцог нетерпеливо махнул рукой. — Я понимаю это. Но у этих ублюдков должны же быть где-то амбары, не так ли? Зимние пастбища?
— Ну, да, ваша светлость, — медленно произнес Лоран.
— Тогда предположим, что они «взбежали» по склонам… и посмотрели вниз, чтобы увидеть, как вы сжигаете всю их еду как раз в начале зимы. — Спринг-Флауэр неприятно улыбнулся. — Предположим, вы сделали это с одним или двумя городами — например, с Жутияном — и, скажем, с фермами вокруг них. Вам не кажется, что это могло бы… вдохновить остальных сукиных сынов быть более разумными?
— Да, верю, что так и будет, — согласился повелитель пехоты.
— А если бы этого не произошло, вы всегда могли бы сжечь остальных, по одной ферме за раз, — холодно добавил Спринг-Флауэр, и Лоран кивнул.
Конечно, большинство людей, живущих вдоль Чиндука, умерли бы с голоду, если бы он сжег их амбары. Но Шан-вей знала, что другие крестьяне достаточно голодали прошлой зимой, и еще больше последует за ними этой зимой. Несколько тысяч — или несколько десятков тысяч — больше не имели бы большого значения, и их отчаяние позволило бы Спринг-Флауэру выбирать, кого из них он может решить накормить в обмен на их покорность.
