Вид из его окон был впечатляющим, он смотрел на северо-запад вверх по крутым склонам, которые неуклонно поднимались к далекому голубому величию возвышающейся вершины горы Кидин. Кидин стоял более чем в шестидесяти милях к западу от города, возвышаясь, как гигант шириной в семьдесят миль, как часть созданного Богом парапета долины Чиндук.
Сам Жутиян располагался на небольшом возвышении, достаточно высоком, чтобы быть выше неизбежных весенних паводков, в излучине глубокой, быстротекущей реки Чиндук, от которой долина получила свое название. Пойма реки в этом месте была шириной около тридцати миль и усеяна участками леса, окрашенными в яркие осенние цвета, и широкими прямоугольниками пшеничных и кукурузных полей, окруженных поросшими мхом каменными стенами, на возведение которых, должно быть, ушли столетия. Кукуруза давно исчезла, как и большинство других сельскохозяйственных культур фермеров, поскольку зима неуклонно приближалась, и бригады мужчин и женщин с ритмично размахивающими косами убирали пшеницу у него на глазах.
И это была истинная причина, по которой он чувствовал себя так неуместно. Это были не книги на полках, бутылка виски и стаканы, занавески по обе стороны этого окна с двойным стеклом, печь с керамической плиткой в углу, ожидающая зимы. Дело было даже не в картине на стене напротив стола мэра — на картине были изображены гораздо более молодой Оу-чжэн и стройная улыбающаяся женщина в традиционном харчонгском свадебном платье. Сингпу был крестьянином, и у него никогда не было ничего более прекрасного, чем то, что он увидел в кабинете мэра этой провинции. Но сцена за окном — спокойствие, порядок, ощущение чего-то почти похожего на спокойствие, когда эти люди собирали свой урожай. Это было то, что заставляло его чувствовать себя таким неуместным, потому что это было то, чего он не видел слишком долго.
— Уверен, вы можете понять, что наблюдается определенное… беспокойство со стороны многих наших друзей и соседей, командир, — сказал сквайр Джингдо после того, как виски было разлито и они откинулись на спинки стульев.
— Был бы удивлен, если бы этого не было, — откровенно сказал Сингпу. — В это, — он махнул бокалом в сторону вида из окна, — трудно поверить после того, что я видел за последний год. — Он покачал головой, позволяя мрачности проникнуть в его глаза, в линию рта. — После того, что я видел в течение долгого времени. Сначала с могущественным воинством, а теперь прямо здесь.
Мадам Джингдо сидела за столом мэра, держа перо наготове, чтобы делать заметки, но она склонила голову набок, глядя на него, пока он говорил, и выражение ее лица было задумчивым.
— Если бы у меня было это, — Сингпу снова взмахнул своим стаканом, — я бы подумал три или четыре раза — на самом деле, больше похоже на десяток, — прежде чем приглашать кучу людей с оружием в самую гущу событий.
— Ну, это скорее суть проблемы, не так ли? — Улыбка сквайра была слабой, едкой, но искренней. — По тому, что мы слышим, довольно много других мужчин с оружием подумывают о том, чтобы пригласить себя «в самую гущу событий».
— Не «много» других мужчин, Миян, — прорычал мэр Оу-Чжэн. — Это отъявленный ублюдок Спринг-Флауэр! — Он поморщился, взглянув на мадам Джингдо. — Простите за выражение, Яншвин.
— Я шокирован — шокирован тем, что вы должны использовать такие выражения, чтобы описать герцога не только в присутствии леди, но и в присутствии посвященного слуги архангелов, такого как я! — Отец Ингшвэн выбранился, а Оу-чжэн фыркнул.
— Прости меня, отец. Я хотел описать его как «этот проклятый Шан-вей, любящий мать, питающийся падалью, ублюдок песчаной личинки Спринг-Флауэр».
— Гораздо лучше, сын мой, — сказал священник, благосклонно взмахнув скипетром, и губы мадам Джингдо дрогнули.
— Не могу спорить с этой характеристикой, — сказал ее шурин и склонил голову набок, глядя на Сингпу. — Могу я спросить, как много мастер Цаншей уже рассказал вам о нашей ситуации, командир?
Это было интересно, — подумал Сингпу. — Сквайр присвоил молодому Бейсану почетное звание «хозяин», как будто простой крестьянин действительно заслуживал этого. Это тоже не звучало как уступка с его стороны, и он отложил это в сторону рядом с тем, что он уже узнал о Джингдо из других источников.
— Он много рассказывал мне о Долине, — ответил Сингпу через мгновение. — Не так много о Спринг-Флауэре и остальном. Он какое-то время отсутствовал.
Джингдо кивнул в ответ на это великодушное преуменьшение.
На самом деле Бейсан Цаншей был работником мануфактуры Джей-ху, когда Сингпу устроил засаду на колонну капитана конницы Ньянгжи и захватил винтовки, которые сделали возможным падение Шэнг-ми. Фактически, почти на четверти этих винтовок стояла инспекционная печать Цаншея. Джей-ху был далеко от дома для крестьянина — более четырехсот миль, по полету виверны; по крайней мере, в два или три раза больше, чем путешествуют простые люди, — но ему не дали выбора относительно переезда. Литейный завод «Чиндук», где он обучался своему ремеслу, был закрыт вскоре после джихада, когда больше не поступало заказов на винтовки завода. Причина, по которой эти заказы прекратились, когда имперская армия так отчаянно нуждалась в новом, современном оружии, была, конечно, очевидна. Его владельцы не были аристократами — даже низшими баронами, — и никто не мог упустить такую возможность для взяточничества на обычных простолюдинах.
Технически, Цаншей, как и практически все, кто родился в долине Чиндук, был свободнорожденным крестьянином, а не крепостным, но это не имело значения, когда корона приказала ему отправиться в Джей-ху, чтобы вместо этого заниматься своим ремеслом на тамошней оружейной мануфактуре.
Этой мануфактуры больше не существовало. Как и большая часть остального Джей-ху, она сгорела дотла, к большому сожалению Сингпу. Не было никакого способа, которым он мог бы достаточно долго поддерживать ее производство, учитывая, как восстание прервало поставки стали и угля, но он всем сердцем желал получить ее в свои руки до того, как была уничтожена оснастка — и несколько тысяч заготовок для стволов и ружейных деталей.
Однако Цаншей стал достойным дополнением даже без мануфактуры. Он был не только идеальным выбором для обучения орды едва грамотных крепостных и крестьян обращению с оружием, но и умным и хорошо образованным для крестьянина. На самом деле он был значительно более образован, чем бывший пастух из провинции Томас по имени Тэнгвин Сингпу. Если бы у Сингпу возникло искушение повысить себя до повелителя пехоты, Цаншей должен был бы быть, по крайней мере, капитаном пехоты — скорее всего, капитаном конницы — и мальчик также был преданным. Это имело значение.
— Я буду честен, — сказал теперь Сингпу. — То, что сказал молодой Бейсан, и есть настоящая причина, по которой мы пришли на эту сторону Чьен-ву. — Он медленно покачал головой. — Прошлой зимой… Прошлая зима была плохой. Потерял добрую треть своих людей, и половину из них не потому, что они просто решили вернуться домой.
Призраки людей, которых он потерял из-за обморожения и голода, промелькнули в его глазах, и мадам Джингдо снова посмотрела на него. Он не заметил.
