В родильной палате было тепло, но все же прохладнее, чем было у Лизбит Саманты в ее водянистом мире, и она недовольно скривилась, ее крошечное личико исказилось в свирепой гримасе. Нимуэ быстро вытерла ее, затем завернула в стерильное самонагревающееся одеяло. Его элегантная ткань сохраняла бы идеальное тепло тела для ребенка, и Нимуэ подняла ее, прижав к плечу, одной рукой массируя ей спину.
Лизбит Саманта родилась без родовых схваток, которые помогли бы очистить ее легкие при нормальных родах, но Сова следил за гормональным балансом плаценты, поощряя реабсорбцию из них околоплодных вод, чтобы очистить их к данному моменту. Действительно, это было то, до чего отсчитывал таймер. Эти легкие месяцами практиковали дыхательные движения, готовя их к этому моменту, но они никогда по-настоящему не дышали до этого момента, и теперь в течение нескольких секунд ничего не происходило, несмотря на стимулирующее движение. Но затем глаза Нимуэ поднялись на Корина, блестящие от слез, когда они оба услышали этот первый, неглубокий, бесценный вздох. Когда эти крошечные легкие вдохнули свой самый первый глоток кислорода.
Сначала ее дыхание было прерывистым. Очевидно, ей было трудно, но ее дыхание набрало силу, выровнялось в правильном ритме, и Нимуэ прижалась щекой к этой крошечной фигурке, укрытой одеялом, когда посмотрела в глаза Корина. Они подождали еще три минуты, пока пуповина не перестала пульсировать, затем развернули маленькую девочку достаточно далеко, чтобы зажать и перерезать пуповину. Затем Нимуэ снова подняла ее, тепло и нежно укутав, прежде чем повернуться к Корину.
— Познакомься с нашей дочерью, — прошептала она, и слезы потекли по его покрытому шрамами лицу, когда он сам взял хрупкую ношу и прижал ее к своей груди. Нимуэ обняла его — или обняла так близко, как только могла дотянуться, — и прижалась щекой к его плечу, когда они оба улыбнулись этим плотно закрытым глазам, этому розовому рту.
Так они простояли несколько секунд, а потом Нимуэ пошевелилась.
— Позволь мне положить ее в люльку, — сказала она. — Дамы могут прийти первыми, но мы также никогда не должны заставлять джентльмена ждать.
* * *
— Рискую показаться немного неоригинальным, — сказал Кэйлеб Армак по комму несколько часов спустя, — но, Боже, они прекрасны!
— Для миниатюрных лобстеров с косоглазыми глазами, конечно! — вставил Нарман и рассмеялся, когда Корин сделал грубый жест рукой в направлении его персонального компьютера. — На этой стадии они все косоглазые, миниатюрные омары, Корин! Даже мои собственные прекрасные дочери были такими. И, поверьте мне, — его голос смягчился, — они прекрасны.
— Не верю, что ты когда-либо упоминал эту конкретную метафору при Марии или Филейз, дорогой, — сказала Оливия Бейц из апартаментов вдовствующей княгини в Мэнчирском дворце. — Уверена, что, вероятно, это просто оплошность, учитывая, как они были бы рады это услышать.
— Правда есть правда, — ответил ее покойный муж. — Кроме того, к настоящему времени Мария сама во всем разобралась. И она также поняла, что это не мешает им быть красивыми.
— Ты прав, так и есть. — Нимуэ улыбнулась, опустившись к двойной колыбельке между креслами ее и Корина. — Не знаю, как вас всех отблагодарить. Особенно тебя, Ниниэн, за то, что подумала об этом — и ударила меня по голове достаточно большой палкой-подсказкой. И тебя, Илейн.
— Всегда пожалуйста, — с улыбкой сказала ей Илейн Клэрик.
Ниниэн была права: каждая женщина детородного возраста из внутреннего круга добровольно согласилась стать донором яйцеклеток. Но Нимуэ и Корин в конце концов приняли предложение Илейн. Ее золотистые волосы и зеленые глаза не идеально сочетались с рыжими волосами и сапфировыми глазами Нимуэ, но в них было больше «северных генов», чем у Шарлиэн или Айрис. Что ж, каштановые волосы Айрис, вероятно, подошли бы достаточно близко, но характерный подбородок Дейкинов имел тенденцию к естественному проявлению, и они решили не рисковать каким-либо «семейным сходством», несмотря на то, что она и Корин были двоюродными братьями.
Они также бесстыдно воспользовались тем фактом, что Нимуэ была сейджином. Она настояла на том, что должна вернуться в скрытый, мистический дом сейджинов, поскольку приближалось время рождения ее детей. Никто не хотел спорить с сейджином, и никто не осмеливался задавать какие-либо вопросы — по крайней мере, открыто, — когда генерал Гарвей и его жена тихо исчезли примерно за месяц до ее срока. Никто не видел, как они садились на корабль, чтобы покинуть Корисанду, но, опять же, было хорошо известно, что никто не видел, как сейджин Нимуэ прибыла на борту корабля в Корисанде.
Как заметил в то время Мерлин, — иногда хорошо быть сейджином.
Это аккуратно избавило от необходимости в каких-либо акушерах, акушерках, официальных записях о рождении или любых других препятствиях, которые могли бы быть неудобными в данных обстоятельствах. И это также позволило бы Нимуэ и Корину провести несколько блаженных пятидневок в уединении, чтобы успокоиться со своими отпрысками, прежде чем они вернутся в Мэнчир так же таинственно, как и ушли.
— Вы двое планируете провести еще две полных пятидневки, прежде чем отправиться домой? — теперь спросил Мерлин. Нимуэ подняла бровь, и его голограмма пожала плечами.
— Нет причин, по которым ты не должна этого делать! — заверил он ее. — Я просто вспоминаю, как… практичен Корин — в том, что касается стражи. И ты тоже, когда я задумываюсь об этом. Если уж на то пошло, Тиман, вероятно, был бы признателен за небольшое предупреждение, прежде чем вы появитесь на пороге дворца. Я планирую подсунуть ему под дверь «таинственную записку сейджина», чтобы предупредить его за пару дней. Уверен, он это оценит.
— О, уверен, — согласился Корин со смешком. Майор Тиман Мейирс был его заместителем в княжеской страже Корисанды. Теперь он посмотрел на Нимуэ и поднял бровь. Она оглянулась на мгновение, затем вздохнула.
— Ты прав насчет практических занятий, Мерлин, — сказала она немного мрачно. — И я знаю, что это засосет нас обоих, если только я не решу отказаться от сейджинства в пользу материнства, и не думаю, что мы можем себе это позволить. Не знаю, как вам с Кэйлебом это удалось, Шарли. Я имею в виду, я физически знаю, как ты это сделала; я просто не могу понять, как тебе удается выкроить семейное время из всего остального! Если честно, это, наверное, то, что беспокоит меня больше всего.
— Ты тоже справишься. — Шарлиэн ободряюще улыбнулась. — Это нелегко, и иногда тебе просто нужно топнуть ногой и сказать всем тем людям, которые хотят, чтобы ты во всем разобралась за них, что им придется иметь дело с тем, что ты проводишь некоторое время за лечением ребенка. — Она усмехнулась. — Удивительно, насколько понимающими могут быть ваши сотрудники, если вы просто бросите несколько случайных намеков о палачах.
— У меня нет никаких палачей, — заметила Нимуэ.
— Нет, и они тебе не нужны. У тебя есть своя катана, когда я смотрела в последний раз. А потом еще вся эта история с сейджином. Ты действительно думаешь, что кто-нибудь будет с тобой спорить?
