— Что происходит? — напрягаюсь, не понимая, что он задумал.
Артур тормозит возле торгового центра, не отвечая пока не мой вопрос. Милана тоже молчит, дожидаясь ответа.
— Подумал, что слишком рано приедем и решил пригласить поесть мороженое и попить кофе? М?
— Ура! Мороженое с утра — это круто! — пищит Милка и выглядывает на меня.
Быстро убрав с лица недовольство, натягиваю улыбку.
— Ты как всегда очень предусмотрителен, Артур, — с этими словами отстёгиваюсь и выхожу из машины.
Мы садимся в кофейню, находящуюся в торговом центре. Мила уплетает мороженное, а мы пьём кофе. Артур любуется Миланой, что я снова начинаю злиться. Ощущение, что он играет для меня, а не делает это искренне.
Испачкавшись мороженным, Милана уходит в туалет, и мы остаёмся вдвоём. Молчание становится настолько оглушительным, что мне хочется поскорее возвращения дочери.
— Люба, прошу тебя, хватит, — наконец произносит Артур, пытаясь поймать мой взгляд. — Я хочу тебе всё рассказать о своей жизни и тогда ты поймёшь меня…
— Кто тебе сказал, что я хочу тебя понять? — поднимаю глаза, встречаясь с ним взглядом.
В них теплота с примесью той хитринки, которая передалась и Милке. Сердце ёкает отчаянно. Возвращается дочь и Артур благоразумно не поднимает больше тему.
Допиваем кофе, собираясь на выход, как он снова меняет направление и подзывает Милану к себе. Увлекает её в отдел сумок, не оглядываясь на меня. Стоит туда зайти, как вижу огромный выбор чемоданов разных цветов. Понятно.
Артур тычет пальцами на некоторые из них, разговария с Миланой. К ним подлетает продавец-консультант и тоже вмешивается в диалог. Я стою в стороне, не в силах противостоять. Как я могу быть против того, чтобы моя дочь без стеснения относилась к своим вещам.
Артур оборачивается на меня, словно извиняясь глазами. Или мне кажется. Может просто сама дорисовываю то, что хочу видеть. Неожиданно ко мне подбегает Мила и смотрит взволнованно.
— Мам, если ты против, то мне не нужен новый чемодан, — говорит моя мудрая не по годам девочка. Заглядывает в моё лицо, пытаясь считать эмоции, — мне наплевать, что он не такой красивый…
Я улыбаюсь, взъерошив её волосы.
— Мил, дядя Артур просто хочет сделать тебе подарок. Думаю, мы не будем его обижать, — отвечаю, стараясь скрыть своё беспокойство и волнение.
Милана имеет право на всё самое лучшее. Она не виновата, что я не могу пока ей дать всего, что требуется… К тому же Артур и правда её родной отец…
В итоге из магазина выходим с ярко розовым чемоданом и маленькой плетёной сумкой через плечо. Дочь счастлива, а значит и я тоже. Переложив все вещи в приобретённую покупку, мы снова двигаемся в путь.
Спустя сорок минут, мы приезжаем в лагерь, оформляемся и провожаем её до жилого корпуса. Минуты прощания, моего беспокойства и заботы Артура. Он говорит ей наставления, ссылаясь на то, что он очень часто, будучи ребёнком, отдыхал в лагерях и имеет большой опыт.
— В следующий раз я привезу тебе большой запас зубной пасты, — подмигнув, Артур взъерошивает волосы Миланы.
Она смотрит на него с задумчивым видом.
— Это ещё зачем?
— Ну, знаешь, обмазать приятеля ночью хорошей порцией пасты — святое дело!
Мила внимательно слушает, смеясь на шутки, которыми Артур приправляет свою речь. Я так не хочу оставлять Милану, так как мы не разделялись ещё так надолго. Понимаю, что пути назад уже нет и выдыхаю. Напоминаю ей, чтобы не забывала заряжать телефон и писала мне каждый день.
Затем наступает момент, который неизбежен. Мы остаёмся вдвоём. Садимся с Артуром в машину, он вставляет ключ зажигания и трогается с места. Я прибавляю громкость радио, где играет дурацкая прилипчивая мелодия, но даже она не может перебить сбивчивые удары моего сердца.
Глава 31
Тело будто до сих пор хранит её запах. Не помогает ни душ, ни бассейн. Ничего. Плотно засела в голове, что клещами не вытащишь.
Знаю, что теперь займусь ей в плотную, а сейчас хотя бы попытаюсь создать подобие режима и порядка. И так думал о ней пол ночи. Сначала дела, бои, а потом уже всё остальное. С этими мыслями выхожу из дома и направляюсь к машине. Решаю сегодня взять Кая с собой в бар, а то пёс совсем со скуки с ума сходит.
Тот запрыгивает в машину, будто каждый день так и ездит. Почти доехав до бара, где меня уже ждёт Гвоздь, резко меняю направление и сворачиваю, направляясь к дому Любы. Моментальный неконтролируемый порыв. Подъезжаю к дому и только собираюсь выскочить из тачки, как вижу, что во двор заезжает машина этого ресторатора. Она с ним. Сидит на переднем сидении, что-то усиленно доказывая ему. Любовнички, твою мать!
Рука так и замирает на дверной ручке. Впиваюсь взглядом, поклявшись самому себе, что если расстояние хотя бы на миллиметр сократится между ними, то размозжу его голову о лобовое стекло. Кай, не понимая заминки, начинает нюхать мне лицо, но отодвигаю его морду, кипя от негодования.
Люба решила со всеми сразу спать?! На два фронта старается?! А этот все дела уже порешал?! Ну ничего! Устрою ему новые или отпуск в больничку!
Люба выскакивает из машины, а я резко срываюсь с места и уезжаю оттуда. Гоню на бешеной скорости, уговаривая себя не возвращаться. Не хочу на её глазах убить его к чертям, а Каю дать обгрызть его лицо.
Приезжаю в бар, выпуская пса. Лея встречает нас, поглаживая за ухом Кая. Тот рад любой ласке, хотя по виду не скажешь. Валится на живот, задрав лапы. Никакого самоконтроля. Рявкаю на него и тот послушно бежит за мной.
На Лее опять этот светлый парик. Разворачиваюсь и стаскиваю его с её головы. Она вздрагивает.
— Чтобы больше не видел! — бросаю его под ноги и ухожу в свой кабинет.
Несколько минут не могу успокоится. Не могу припомнить даже когда последний раз до такой степени выходил их себя. Люба из тех прогрессивных девушек, которые умудряются спать со всеми подряд, не испытывая чувств ни к одному из них?! А что, если к ресторатору испытывает… Чёрт!
Швыряю со стола всякий хлам в стену. В этот момент в дверь стучат.
— Мурад Аскарович, можно к вам? — Гвоздь осторожно высовывается в проём.
— Чего надо?!
— Думал позанимаемся… — мямлит он.
Не вовремя ты, парниша. Совсем нет чуйки на опасность. Распахиваю дверь, беру его за шкирку и тащу на ринг. Кай, думая, что это игра, начинает покусывать ноги Гвоздя. Тот орёт. Зашвыриваю его на ринг.
— Хочешь заниматься? Давай, сейчас посмотрим, чего ты стоишь!
Начинаю наступать на него, а перед глазами лицо ресторатора. Зверею от этого ещё больше. Гвоздь, наконец, начинает соображать, что учитель не в себе немного и пытается встать в стойку, но, ясен красен, ничего не умеет.
